— Как, братья? — воскликнул он. — Мы допустим над собой господство этого зулусского пса, умертвившего женщину? Старый лев издох, долой львенка! — И он подбежал ко мне, занося копье.

— Долой его! — закричали остальные и тоже подбежали, потрясая копьями. Я выждал, не торопясь, так как знал из последних слов отца, что мой час не пробил. Я дал первому подойти ко мне, он бросил копье, я отскочил в сторону и заколол его.

Отец упал мертвый на труп дочери.

Тогда я с громким криком прорвался мимо остальных. Никто меня не тронул, никто не смел меня поймать. Нет ведь человека, который бы меня обогнал, когда я примусь бежать.

— Не попробовать ли мне? — сказал, улыбаясь, Умслопогас, слывший у зулусов за скорохода.

— Прежде окрепни, а потом беги! — отвечал Галази.

— Продолжай рассказ, — попросил Умслопогас, — он развлекает меня.

— Да, незнакомец, я не кончил!

Бежав из Земли Свази, я направился прямо к зулусам, за помощью к Чаке. На пути я зашел в крааль старца, хорошо знакомого с делами, происходящими в Земле Зулу. Он отсоветовал мне идти к Чаке.

Уйдя из этого крааля, я наутро проходил мимо другого и встретил там старуху, спросившую меня, не хочу ли я достать страшное оружие, Всеистребляющую Палицу. На мой ответ, что я не знаю, где такую найти, она посоветовала мне: «Завтра утром, на заре, поднимись вот на эту гору. На пути вверх попадется тебе тропинка, и ты вступишь в мрачный лес. Потом ты дойдешь до пещеры, в скале которой лежат кости человека. Собери их в мешок, принеси мне, и я дам тебе Дубину!»

Между тем люди, выходившие из крааля, прислушивались к словам старухи и не советовали мне слушаться ее, говоря, что она помешанная, а в пещерах и скалах на этой горе, называемой горой Призраков, обитают злые духи. Там, в пещере, по их словам, погиб сын этой старухи, за его-то кости она и обещает в награду Великую Дубину.

«Лгут они, — сказала старуха, — нет никаких духов. Духи гнездятся в их трусливых сердцах, а там, наверху, одни волки. Я знаю, что кости моего сына лежат в пещере, я их видела во сне, но я слишком слаба, чтобы взобраться на горную тропинку. Здесь все трусы, нет ни одного храбреца со смерти моего мужа, убитого зулусами!»

Я слушал ее молча, но когда она кончила, попросил показать мне Дубину, предназначенную тому, кто предстанет перед Аматонго, перед лесными духами горы Призраков. Старуха встала и ползком добралась до хижины. Скоро она вернулась, таща с собой огромную керри.

Вот, незнакомец, смотри, видал ты что-нибудь подобное?

Галази потряс Дубиной перед Умслопогасом…

Да, отец мой, то была Дубина, и я, Мбопа, позже видал ее в деле. Она была велика, шишковата, черна, точно продымившееся в огне железо, металлическая оправа ее стерлась от частых ударов.

— Когда я увидал ее, — продолжал Галази, — мной овладело безграничное желание владеть ею.

«Как называется Дубина?» — спросил я старуху.

«Страж Брода, — ответила она, — и хорошо же она стережет! Пять человек сражались на войне этой Дубиной, а сто семьдесят три полегли под ее ударами. Последний из сражавшихся ею убил двадцать человек, прежде чем пасть самому, ибо такова слава Дубины, что имеющий ее погибает славной смертью. Во всей Земле Зулу есть только одно еще подобное оружие, это Великая Секира Джикизы, вождя племени Секиры, живущего вон там, в том краале. Это обеспечивающее победу древнее оружие с роговой рукояткой прозвано Виновницей Стонов. Если бы Секира Виновница Стонов и Дубина Страж Брода работали вместе, то и тридцати человек не осталось бы в живых во всей Земле Зулу. Теперь выбирай!»

«Вот что, старуха, — сказал я, — дай-ка мне Дубину на время, пока я буду отыскивать кости. Я не вор и принесу ее обратно!»

«Кажется, ты действительно честный малый! — сказала она, вглядываясь в меня. — Бери Стража и отправляйся за костями. Коли погибнешь, то и твое оружие пропадет, а в случае неудачи верни его мне; если же достанешь кости, то владей Дубиной. Она покроет тебя славой, и конец твой будет мужественный — ты падешь, высоко занося ее над побежденными тобой!»

Итак, поутру, на заре, взяв Стража Брода и небольшой, легкий щит, я приготовился выступить. Старуха благословила меня, пожелав доброго пути. Но остальные жители крааля насмехались, крича: «Маленький человек с большой дубиной! Берегись, малыш, как бы привидения ею же не побили тебя!»

Так говорили все, кроме одной девушки, приходившейся внучкой старухе. Она отвела меня в сторону, умоляя остаться, говоря, что лес на горе Призраков имеет дурную славу, что никто не ходит в него, так как духи воют там, подобно волкам. Я поблагодарил девушку, а другим не отвечал, только попросил показать мне дорогу…

Теперь, если ты окреп, незнакомец, то подойди к отверстию пещеры, выгляни. Месяц светит ярко.

Умслопогас приподнялся и прополз в узкое отверстие пещеры. Над ним высоко в небо вздымалась серая вершина, похожая на сидящую женщину со склоненной на грудь головой, так что пещера находилась как бы на ее коленях. Ниже скала круто обрывалась, вся поросшая мелким кустарником. Еще ниже темнел громадный густой лес, спускаясь к другой скале, у подножия которой, на той стороне реки, расстилались широкие зулусские равнины.

— Вон там, — сказал Галази, указывая Стражем Брода на далекую равнину, — тот крааль, где жила старуха, вот и скала, куда мне надлежало взобраться, вот и лес, где царили духи Аматонго. По той стороне леса вьется тропинка в пещеру, а вот и сама пещера.

Видишь этот камень, им загораживается вход. Он очень велик, но ребенок может сдвинуть его, так как он укреплен на скалистом острие. Только помни одно: не надо толкать камень слишком глубоко. Если он дойдет вот до этого знака, то надо много сил, чтобы отвалить его. Однако я справлюсь, хотя и не достиг еще полной зрелости. Если же камень перевалит за знак, то он покатится внутрь пещеры с такой быстротой, с какой скатывается голыш с обрыва. Тогда, пожалуй, и два человека изнутри да один снаружи вряд ли справятся с ним. Смотри теперь, я, как всегда, на ночь завалю камень так!

Он ухватился за скалу, и она, как любая дверь, захлопнулась на выточенном природой стержне.

— Итак, — продолжал он, — я покинул крааль, и все провожали меня до реки. Она разлилась, и никто не решался переправиться.

«Ага, — кричали они, — вот и конец пути, маленький смельчак, сторожи теперь брод, ты, мечтавший владеть Стражем Брода, размахнись-ка Дубиной по воде, может, ты усмиришь волны!»

Не отвечая на насмешки, я привязал веревкой щит к плечам, захваченный мешок обмотал вокруг тела, а к Дубине прикрепил ремень и взял его в зубы. Потом я бросился в речку и поплыл. Дважды течение относило меня, и стоящие на берегу кричали, что я погиб; но я опять всплывал и в конце концов добрался до противоположного берега. Тогда оставшиеся на той стороне замерли от удивления, а я пошел вперед, направляясь к скале. Трудно, незнакомец, взбираться на ту скалу. Когда ты окрепнешь, я покажу тебе тропинку. Я одолел ее и в полдень добрался до леса. Тут, на опушке, я отдохнул и перекусил провизией из мешка, так как нуждался в силах для борьбы с привидениями, если таковые существовали. Потом я встал и углубился в лес.

Высоки в нем деревья, странник, и настолько густы, что местами свету не больше, чем в ночь новолуния. И все же я пробивался вперед, часто сбиваясь с дороги.

Изредка из-за верхушек деревьев выглядывала фигура серой каменной женщины, сидящей на верху горы Призраков, и я направлялся к ее камням. Сердце мое сильно билось, пока я так бродил в темноте леса, среди ночной тишины, я все осматривался, не следят ли за мной глаза Аматонго. Но нет, духи не попадались, только изредка большие пятнистые змеи выползали из-под моих ног. Быть может, это и были Аматонго. Временами мелькал серый волк и прокрадывался между деревьями, следя за мной. А в больших ветвях глубоко, точно женщина, вздыхал ветер.

Я подвигался вперед, напевая и стараясь ободрить себя. Наконец деревья поредели, местность стала повышаться, и опять блеснули небеса.