— Мы благодарны за все, что вы для нас сделали. Но мы здесь тяжело работаем уже целый месяц без всякой платы. Если мы останемся у вас, вы должны нам платить, — настаивала Кларри.

— Мы предоставили вам жилье и еду, — сказала Лили.

— Но нам не на что купить одежду, и на зиму нужны ботинки. Мы нуждаемся в деньгах. Вы могли бы платить нам столько же, сколько платили другим девушкам, и вычитать из этих денег плату за содержание.

Неохотно, при одобрении Джейреда, Лили согласилась выдавать Кларри и Лили четыре шиллинга в неделю на карманные расходы, из которых один шиллинг они должны были жертвовать в церкви по воскресеньям. Сестры научились находить недорогие вещи в лавках подержанной одежды на Скотсвуд-роуд и шить себе нижнее белье и ночные рубахи из отрезов дешевой ткани. Но скудное жалованье не позволяло им ничего отложить, и они по-прежнему не могли подыскать себе другое жилье. Кроме того, Кларри даже не знала, с чего начинать поиски. Со времени приезда она еще не бывала за пределами Элсвика и западного района Ньюкасла и пока не видела центральной части города. Девушка пыталась отвоевать дополнительный выходной среди недели, но эта затея не увенчалась успехом.

— Слишком много работы, — отрезала Лили. — У нас самих не было выходных уже много лет.

— Небезопасно ездить в город без сопровождающих, девочки, — поддержал супругу Джейред. — Как-нибудь мы возьмем вас с собой, и вы все увидите, хотя там не так уж много интересного.

Кларри им не поверила. Даже отсюда, из Элсвика, с самой верхней его точки, ей кое-что было видно: стройные остроконечные башни церквей и кафедрального собора и череду высоких крыш под облаками смога.

Сейчас, ненадолго вырвавшись на свободу, Кларри была в приподнятом настроении и разносила заказы с легким сердцем, сверяя маршрут и адреса с записями на клочке бумаги. Нужно было посетить четыре дома в северной части Элсвика, а еще приют для пожилых, одну гостиницу и кафе на Вестгейт-роуд. Когда Кларри заглянула в последнее заведение, в котором позвякивала чайная посуда и группы людей сидели у камина, играя в карты и шашки, ее сердце сжалось от тоски по прошлому. Они в Белгури тоже проводили холодные зимние вечера за чаем и настольными играми. Воздух был наполнен ароматом горящих дров в очаге. Правда, тут стоял резкий запах горящего угля, к которому она уже начинала привыкать.

Кларри отправилась по последнему адресу, к Стокам в Саммерхилл, когда на улицах уже зажглись фонари. Девушка размышляла о том, что она увидит в большом красивом особняке, расположенном на тихой площади в стороне от шумной Вестгейт-роуд. Месяц назад Луиза Сток неожиданно перестала посещать церковь.

— Наверное, она теперь сидит дома со своим младенцем, — предположил Джейред.

— Да, миссис Сток мы теперь не увидим до крестин, — согласилась Лили. — Как и положено.

Но о крестинах так и не было объявлено, и, что озадачило Кларри еще больше, у Стоков были мрачные лица, когда они поспешно покидали церковь после воскресной службы, не останавливаясь для того, чтобы побеседовать. Только Уилл задерживался возле скамьи Белхэйвенов и застенчиво улыбался Кларри, но даже он теперь не подходил поболтать об обручах и о лошадях, как это бывало после их встречи в парке. Что-то произошло, и, спускаясь по ступеням в кухню, расположенную в полуподвальном помещении, Кларри надеялась, что с дружелюбной Луизой не приключилась беда.

Первым, кого встретила Кларри, был Уилл. Мальчик сидел на краю кухонного стола, болтал ногами и ел банан.

— Кларри! — воскликнул Уилл. — Что вы тут делаете? Вы принесли пирожки с мясом? Пахнет пирожками с мясом, моими любимыми!

Девушка в переднике и колпаке прогнала его со стола.

— Уходи, а то повариха тебе задаст, — сказала она и добавила, обращаясь к Кларри и забирая у нее поднос с пирогами: — Спасибо. Вы новенькая, да?

— Это племянница мистера Белхэйвена, Долли. Она приехала из Индии, — вставил Уилл.

— Не рассказывай басни, — рассердилась девушка.

— Это правда, — засмеялась Кларри.

Долли уставилась на нее так, как будто у Кларри было две головы.

— Подумать только!

Она понесла поднос с пирогами в кладовку.

— Лучше спрячу это от поварихи. Она злится из-за того, что господину пироги Белхэйвенов нравятся больше, чем ее. Она отнесет их в Армию спасения, если первая их найдет.

— Идемте, посмóтрите на мой вертеп, — сказал Уилл, хватая Кларри за руку.

Она взглянула на свои грязные ботинки и потертый жакет и засомневалась.

— Я не могу идти в таком виде.

— Можете, можете, — настаивал Уилл. — Это в холле, вам не придется ступать по ковру.

Вновь появилась Долли.

— Не беспокойтесь, никто вас не увидит. Мистер Герберт и мистер Берти все еще в офисе, а госпожа в спальне.

— Я думала, здесь полон дом гостей, — сказала Кларри.

— В этом году нет.

— Что-то случилось?

Долли покосилась на Уилла.

— Я не могу об этом говорить.

— Кларри, идемте, — сказал Уилл нетерпеливо и потащил ее к двери.

— Но только на минутку, — сдалась она. — Я не могу надолго оставлять Барни на морозе.

Мальчик повел ее вверх по каменной лестнице. Они оказались на первом этаже. В открытую дверь на другой стороне темного холла была видна большая гостиная, также темная, освещенная лишь льющимся сквозь незанавешенные окна тусклым сиянием уличного фонаря. Широкая лестница уходила во мрак. На ее перилах не было никаких украшений. Да и нигде в доме украшений не было. К разочарованию Кларри, жилище Стоков оказалось пустым и холодным.

Она сжала руку Уилла, не зная, куда идти в темноте.

— Это вон там, на верхней площадке, — сказал он, направляясь к лестнице.

— Ты говорил, что это в холле, — неуверенно произнесла Кларри. — Я не думаю, что мне следует здесь находиться.

— Ну пожалуйста, Кларри!

В голосе Уилла прозвучало отчаяние, и Кларри позволила отвести себя на верхнюю лестничную площадку. Там мерцал мягкий свет, и Кларри увидела вертеп, установленный на низком деревянном сундуке. Дом был объят такой тишиной, что Кларри и Уилл крались к сундуку затаив дыхание. Подойдя ближе, девушка увидела, что фигурки искусно сшиты из ткани с набивкой внутри и одеты в яркую одежду. Здесь были крохотные быки и овцы и вырезанная из дерева колыбелька, в которой лежал младенец, завернутый в белую ткань. Вся композиция была освещена рядом миниатюрных свечек, распространяющих вокруг уютное сияние.

— Восхитительно! — ахнула Кларри. — Кто сделал эти фигурки?

— Мама, — ответил мальчик шепотом. — Она сделала их для меня, когда мне было пять лет. Я расставляю их каждый год, хотя уже слишком большой, чтобы ими играть.

Кларри осторожно дотронулась пальцем до младенца.

— Он такой маленький, но так аккуратно сделан. Олив была бы в восторге, если бы увидела его.

— Вы можете привести ее сюда, если хотите, — воодушевился Уилл.

— Спасибо. — Кларри дотронулась до его ладони. — Ты добрый мальчик.

Он покачал головой.

— Нет, не добрый. Я невыносим. Так говорит папа. Он говорит, чтобы я держался подальше от маминой комнаты и что от меня слишком много шума.

— Ну, насколько я понимаю, можно быть шумным и добрым одновременно.

Уилл радостно улыбнулся.

— Вы мне нравитесь, Кларри. Вы придете к нам на рождественский обед?

Кларри рассмеялась.

— Я хотела бы. Но я должна вместе с Олив помочь мистеру и миссис Белхэйвен с приготовлением их обеда.

— А в Индии вы праздновали Рождество?

У Кларри сжалось сердце от этого неожиданного вопроса.

— Да, — вздохнула она, думая об их последнем несчастливом Рождестве, омраченном беспокойством из-за алкоголизма отца и нехватки денег.

— С индейкой и сливовым пудингом? — поинтересовался Уилл.

— Нет, с жареным вальдшнепом и имбирным пирогом.

— Думаю, это не обязательно, чтобы Рождество всегда было одинаковым, — произнес мальчик задумчиво.

Он замолчал, глядя на колыбельку. Кларри уже собиралась уйти, когда он сказал: