Пока лишь незначительная часть мира была индустриализована, природные просторы были доступны для эксплуатации посредством заселения, торговли и традиционной колонизации. Точно так же приграничные земли служили социальным клапаном безопасности, вбирая в себя избыточное население промышленных стран. Между 1850 и 1914 годом экономические условия в Великобритании привели к эмиграции более 9 миллионов человек из стараны с населением 32 миллиона — преимущественно в Соединенные Штаты .
Эра колонизации открытых границ теперь завершается. Самые доступные пограничные территории уже освоены, и конкуренция за немногие оставшиеся неосвоенными земли в таких отдаленных местах, как Ириан Джайя, Индокитай, Папуа-Новая Гвинея, Сибирь и Бразильская Амазонка, усиливается.
Здесь уместно отметить, что эмиграция из Великобритании в конце XIХ в. начале XX века показывает, что распространенное представление о том, будто колониализм выгоден для колонизирующего народа, это скорее миф. Ситуация была далеко не однозначной и имеет много общего с новым корпоративным колониализмом экономической глобализации. От нее выиграл по большей части класс богачей, а не рядовые граждане. В недавнем исследовании двумя американскими историками британского колониального опыта было показано, что, хотя богатыеинвесторы и получали выгоды от инвестировании в колониях, средний класс получал лишь счета на оплату налогов для содержания огромной военной машины, необходимой для поддержания этой и империи. Авторы пришли к заключению, что «империализм можно рассматривать как механизм перекачки денег от среднего класса к высшим» . Экономическая глобализация — это, по существу, современная форма явления и империализма и ведет примерно к тем же последствиям.
Итоговый счет для человеческого рода состоит в том, что в результате роста населения и пятикратного роста экономики с 1950 года, экологические запросы нашей экономической системы теперь заполняют все доступное природное пространство планеты. Это подвело нас к исторической переходной точке в эволюционном развитии нашего вида от жизни в мире с открытыми границами к жизни в заполненном мире — всего лишь за одно историческое мгновение (см. рис. 2.1). Теперь нам необходимо выбрать путь действий: приспособиться к этой новой реальности или разрушить нашу экологическую нишу и испытать все вытекающие последствия.
Рис. 2.1. Переход к заполненному миру. Источник: Robert Goodlund, Herman Е. Daly, Salah El Serafy «Население, технология и образ жизни: переход к устойчивости» — Washington, D. С.: Island Press, 1992, p. 5.
Самые первые ограничения, с которыми мы столкнулись и, возможно, превысили, это не пределы невозобновляемых ресурсов, таких как нефть или медь, как ожидали многие, а скорее пределы возобновляемых ресурсов и способность природной среды поглощать наши отходы — то, что экологи называют «функциями поглощения». Доказательства столкновения с этими пределами видны повсеместно. Только в одной Западной Европе кислотный дождь повредил 31 млн. гектаров леса. На глобальном уровне каждый год пустыни поглощают 6 млн. гектаров некогда плодородной земли, территория, покрытая тропическими лесами, уменьшается на 11 млн. гектаров, теряется 26 млрд. тонн почвы в результате окисления и эрозии, и 1,5 млн. гектаров лучших сельскохозяйственных земель приходит в негодность от засоления в результате проектов орошения. Производство зерна надушу населения с 1984 года неуклонно снижается. Пять процентов озонового слоя над Северной Америкой и, возможно, во всем мире было потеряно между 1980 и 1990 годом. За последние 100 лет произошли 25-процентное увеличение количества двуокиси углерода в атмосфере.
В настоящее время имеется обширная литература и идет много споров по оценке данных о том, перешли ли мы уже конкретные пределы или превысим их к концу нынешнего столетия. Однако такая точность не столь важна, как признание основной истины: у нас нет иного выбора, кроме как преобразовать наши экономические институты в соответствии с реалиями заполненного мира.
Те страны, которые потребляют сверх своих экологических возможностей, контролируют процесс составления правил игры в международной экономике. Они подгоняют эти правила так, чтобы обеспечить покрытие своего национального дефицита природных ресурсов за счет импорта, зачастую не принимая во внимание последствий для экспортирующих стран. Это наиболее ясно видно при взгляде на экспортную сторону уравнения.
Эль-Сальвадор и Коста-Рика... выращивают на экспорт такие культуры, как бананы, кофе и сахар, на более чем одной пятой части своих сельскохозяйственных угодий. Ранчо по выращиванию скота на экспорт в Латинской Америке и Южной Африке вытеснили тропический лес и пространство живой природы. На другом конце производственной линии Япония импортирует 70% кукурузы, пшеницы и ячменя, 95% соевых бобовых и более 50% всей древесины, значительную часть которой дают быстро исчезающим тропические леса Борнео... /В Нидерландах/ миллионы свиней и коров нагуливают вес на пальмово-ореховом жмыхе, полученном на лесных вырубках Малайзии, маниоке из Таиланда, получаемой на месте вырубленных тропических лесов, и соевых бобах с пропитанных пестицидами земель Бразилии, для того чтобы обеспечивать европейская потребителей мясомолочной продукцией высокой жирности .
Земли, используемые южными странами для производства продовольствия на экспорт, абсолютно недоступны беднякам этих стран для выращивания основных продуктов питания, чтобы они могли удовлетворить свои самые насущные потребности. Люди, вытесненные со своих мест для того, чтобы там выращивались сельхозкультуры на экспорт, перемещаются в города, вызывая их перенаселение, или на менее продуктивные земли, которые в скором времени истощаются. Зерновые, которые многие южные страны импортируют с севера в обмен на экспорт своего продовольствия, используются преимущественно в виде кормов, чтобы производить мясо для городских потребителей с более высокими доходами. Бедняки же теряют в обоих случаях.
Эта динамика не видна северным потребителям, которые, если и задают вопросы, тут же получают убедительный ответ, что это разделение труда обеспечивает необходимой работой и доходом бедное население юга, позволяя им удовлетворить свою потребность в пище за более низкую цену, чем если бы они выращивали основные виды зерновых сами. Эта теория выглядит правдоподобно, однако на деле единственный, кто остается в выигрыше от этого смещения продовольственной экономики в сторону зависимости от торговли - это транснациональные корпорации агробизнеса, которые контролировали глобальную торговлю потребительскими товарами.
Точно так же, как богатые страны импортируют ресурсы, когда их потребности превышают имеющиеся пределы, они экспортируют свои избыточные отходы - и в самом деле, практика захоронения отходов с особой ясностью показывает связь между властью и распределением экологических издержек. Грязные производства и места захоронения отходов настолько прочно привязывают к местам проживания бедноты и национальных меньшинств, что их можно использовать как сигнальные показатели географического распределения политической власти.
Помимо нанесения ущерба, богатые еще и оскорбляют бедняков, указывая на плохое состояние окружающей среды, в которой они живут, как на доказательство того, что бедное население проявляет меньшую экологическую ответственность, чем они. Эти обвинения уводят внимание от двух очень важных реалий. Первое: большая часть нагрузки на окружающую среду есть прямое следствие потребления, а состоятельные слои, безусловно, потребляют несравненно больше, чем малообеспеченные. Второе: хотя малообеспеченные люди действительно чаще, чем состоятельные, живут вблизи мусорных свалок, грязных фабрик и других мест разрушения природной среды, это не значит, что именно их отходы заполняют эти свалки или что они являются главными потребителями товаров, производимых на этих фабриках. Это также не означает, что они не согласились бы жить в более чистой природной среде. Это означает всего лишь, что у богатых есть экономическая и политическая власть, позволяющая им по заботиться о том, чтобы загрязнения и отходы были удалены от их домов, и чтобы в их окрестностях деревья не были повалены для строительства грязных фабрик. У бедных такой власти нет. То, что мы наблюдаем, есть просто следствие материального неравенства, а не различие в экологическом знании и сознательности. И исправить это можно лишь перераспределением власти.