- Вы к Ивану Петровичу? – вопрос задала дама преклонного возраста.

Статная, высокая, с аккуратной прической и удивительно ухоженными руками. Почему-то не в силах оторвать от них взгляда, Тася молча кивнула.

- Он умер.

- Я знаю, - наконец, она посмотрела даме в лицо. – Меня известили о его кончине три недели назад.

- А, - в лице собеседницы мелькнуло понимание. – Простите, как ваше имя?

- Доброва Таисья Егоровна. Вот, - паспорт по счастью сунулся под руку, - документы.

- Наследница, - с непонятным, но скорее с негативным оттенком молвила дама и отошла в сторону, пропуская Таю.

Та, наконец, запоздало нащупала ключи. Впрочем, насколько она имела представления о коммунальных квартирах, замки стояли и на дверях комнат.

- Я Эмма Витальевна, будемте знакомы. Ваши апартаменты по коридору налево, - пояснила соседка сдержанно и ушла, довольно быстро и бесшумно для своих лет.

- Спасибо! – в спину поблагодарила Тася.

Ключ повернулся легко и как-то знакомо. Просто удивительное ощущение. Словно вернулась к себе домой, после долгой отлучки. А ведь Тася никогда не была здесь, да и самого Ивана Петровича знала только по скупым рассказам отца: был, дескать, у деда родной брат, служил в каком-то важном ведомстве, с родными связей не поддерживал, семьи не имел – и все.

Шагнула внутрь, ожидая почувствовать запах пыли и старости. Но комната встретила наследницу не в пример лучше соседки: солнечными зайчиками, прыгающими по стеклам и зеркалам и фотографией в рамке на столе. Тая с удивлением узнала себя маленькую, молодого еще отца и деда. Любительский черно-белый снимок, аналог которого был утерян в пожаре, поставившем точку на жизни родителей.

- Ну, здравствуй, - прошептала неведомо кому.

Поставила дорожную сумку, сняла куртку и берет. Потом подошла к окну и с шумом распахнула раму. Снизу взвилась стайка воробьев.

- Я бы не советовала открывать окна, - соседка опять застала Таю врасплох, застыв у порога. – Паровое отопление уже отключили, а тепло не скоро будет, дом отсыревает.

- Да, - кивнула поспешно. – Хотела поблагодарить, тут чисто.

- Это не моя заслуга, - поморщилась дама. – Вечером придет Галя, скажете спасибо ей, - и ушла.

Похоже, соседка была с норовом. И считала ее кем-то, вроде захватчика. Ничего, с этим легко можно разобраться. По условию завещания, Таисье предстояло прожить в квартире не меньше года, но ведь не обязательно в компании совладельцев. В конце концов, у нее имеется приличная сумма. Вполне хватит, чтобы расселить троих соседей – знающие люди подсказали, куда можно обратиться.

Кстати, о знающих людях!

Тася присела на стул и набрала номер:

- Я на месте, Свет! Да, добралась отлично. Соседи? Думаю, не хуже, чем у всех. Но пока познакомилась только с одной. Импозантная дама в возрасте, - она не старалась приглушать голос, и, услышав шебуршание в коридоре, усмехнулась. - Ну, ладно, пока, созвонимся еще.

Света - надежный мост в прошлую жизнь. Там, где был неплохой антикварный магазинчик, разросшийся из обычной комиссионки, где Таисья владела трешкой в центре и новенькой иномаркой. Где утро начиналось с надежды на лучшее, а вечер заканчивался в полном одиночестве. Где была накатанная колея, с которой, казалось, уже не свернешь.

Тася принялась обходить свои владения. Две смежных комнаты. Неожиданно современная мебель, впрочем, так только казалось, потому что, перестук по дверце, обнаружил дерево, а не пластик. Интересно, почему при своей должности Иван Петрович всю жизнь прожил тут, а не переехал в отдельную квартиру? Сейчас бы проблем не было.

Тася провела пальцем по полированной столешнице, сдула пыль. На улице чья-то автомагнитола громогласно возвещала: "Вот, новый поворот, и мотор ревет"... Поистине, пророческие слова.

Вечером состоялось знакомство с остальными соседями. Галя - Г.В.Васильева - оказалась хохотушкой лет за тридцать, матерью одиночкой двух сопливых близнецов - Вовки и Вальки. Она пришла в полседьмого вечера, приняла Таино "спасибо" и пригласила на чай. А Абдулзакиев М.З. - Муса - представитель некой творческой профессии, явившийся в изрядном подпитии и громогласно возвестивший:

- Приветствую вас, други! День закончен. Сомненьям и потерям всем конец! И кто-то может быть оставил росчерк в таинственной глуши чужих сердец, - вдруг рухнул прямо посреди коридора.

- Поэт? – поинтересовалась Таисья.

Галя кивнула, печально вздохнув:

- Главное, его об этом не спрашивай. А то присядет на уши по поводу несостоятельности современной литературы и автографами завалит.

- А есть на чем заваливать? – усмехнулась наследница.

Хохотушка задумалась, а потом пожала плечами и ответила невпопад:

- Нет, так сам принесет. Давай, хватай его за ноги, надо убрать с дороги, а то в прошлый раз мои через него на велике катались. Не поверишь, Мусе ничего, а у мальчишек синяки во все коленки.

Тася, морщась от непривычного занятия, подхватила соседа. Ей еще никогда не приходилось заниматься столь странным занятием. А Галя, вероятно, была привычная, настолько ловко у нее все получалось.

- Свет, ты не поверишь. Я здесь неделю. А как будто год уже. Одна - считает меня врагом и захватчиком. Другая - просит забрать сыновей из детского сада. Третий - порывается занять тысчонку-другую, - Тая хохотнула.

В пересказе подруге все выходило не так уже катастрофически. А вот как передать то, что жить на одной территории с еще кем-то - это не так светло и романтично, как показано в "Покровских воротах"? Туалет и ванная по совместительству постоянно оказывались занятыми кем-то другим, в кладовке рядом с кухней нашлось место для чего угодно, но только не для вещей из бывших комнат Ивана Петровича, а чай, кофе и сахар незаметно перекочевывали из Таиной посуды в неуказанную собственность.

- Я вчера вечером устроила собрание. Объявила, что нашла риэлторов, готовых расселить нашу коммуналку. Галя с Мусой не против. Даже, наоборот, весьма воодушевились. Конечно, плачу же я. А вот Эмма Витальевна категорически заявила, что уйдет из жизни в этих стенах... Какое пророчество? Бог с тобой, Светка! В тюрьму садиться из-за сумасбродной старухи?... Ну и шуточки у тебя, подруга!... Ладно, давай, привет супругу.

Тая с легким раздражением кинула телефон на диван. Поднялась и подошла к зеркальному шкафу. Раздвинула створки. Одежду она закончила разбирать еще вчера, что-то выбросила, что-то отдала местным нуждающимся. Теперь надо перебрать бумаги. Их у Ивана Петровича было не мало. Видимо, не имел привычки выбрасывать. Или хранил по долгу службы?

Галя съезжала первой. Она с легкостью согласилась бы на что угодно, лишь бы поближе к садику и работе, и не на соседей. Но Тая посчитала нужным выбирать из нескольких вариантов. Особенно хорош был третий: отдельная квартира в новом районе. Светлая и уютная. Она и стоила на порядок дороже всех остальных.

Однако Галя, посоветовавшись с Эммой Витальевной, отказалась туда переезжать.

- Таечка, я не хочу слишком уж пользоваться твоей добротой, - смущенно упаковывая вещи, которые точно не пригодятся в ближайшее время, объясняла соседка. – Ты подыщи что-то подешевле, что ли. Мне же грех жаловаться.

Конечно, грех жаловаться! С зарплатой операционной медсестры и двумя сыновьями без мужа. Тая злобно глянула в сторону отстраненно помогающей Семилесовой. Видно, о своем лесе заботится, старуха, и не при чем высокопарные фразы, что умрет в этой квартире.

- У меня хватит средств расселить вас всех, - громко и безапелляционно заявила Тая.

- Не сомневаемся, - спокойно отозвалась Эмма Витальевна. – Но это не повод, чтобы сейчас отдавать лишнее, за то, что через год будет стоить в разы дешевле.