- Ваш заказ. И букетик ландышей за счет заведения, - услужливый официант немного разрядил обстановку.

- Спасибо! – Саша - старшая перехватила цветы, принюхавшись к терпкому аромату.

А вот младшая, наоборот, громко чихнула, и завозилась рукой в недрах своей сумки, видимо, в поисках платочка.

- У меня аллергия на эти жуткие ландыши! Не могли бы вы их спрятать подальше. А еще лучше – вернуть обратно.

- Еще чего. Не я это все затеяла, вот и терпите, - повредничала немножко женщина.

Девушка пристально посмотрела ей в глаза, но промолчала. Выудила какое-то лекарство и проглотила, запив минералкой.

- Вы ничего не спрашиваете? – задала она вопрос через несколько минут молчания.

- А вы ничего не рассказываете, - моментально отреагировала Александра.

- Хорошо, - девушка картинно подняла руки вверх. – Победа за вами. В общем, Адриана – моя хорошая знакомая.

Саша приподняла одну бровь.

- Или нет, наверное, даже больше, подруга! И не поймите меня превратно, я ее очень люблю! – выпалила собеседница.

Она принялась сбивчиво объяснять, что дело не в неправильной ориентации и так далее. А на Александру тем временем что-то снизошло. Девушка с ее непонятными исповедями была только фоном. Нечто главное вышло из сознания женщины, на передний план, и разворачивалось полным ходом.

Сашка была тогда студенткой исторического факультета. И на лето устроилась работать на раскопки: во-первых интересно, во-вторых, уйма интеллектуальных молодых людей, в-третьих, за каждую находку платили 30 копеек, а если находка оказывалась стоящая до еще от 3 до 6 рублей. Это были деньжищи! Тем более, за кормежку и жилье они отдавали в день по 25 копеек – совсем дешево.

Девушка жила в одной комнате с Натахой – раздолбаистой пацанкой на год ее младше. В других комнатах жильцов было побольше, от четырех до пяти, но это, же были все парни. А слабого пола был явный дефицит. Причем, и к Саше, и к Наташе – сильная половина человечества относилась, просто по-дружески, в лучшем случае, как к младшим сестренкам, в худшем, как к своему брату.

Это продолжалось до приезда Эмалины. Она произвела настоящий фурор одним своим появлением не на зашарпанном Уазике, который ежедневно гонял туда-сюда, а на спортивном новеньком велосипеде. Не обладая особой красотой, прибывшая приковала всеобщее внимание. Протягивая желающим тонкую аристократическую ладошку с зажатыми пальцами, она казалась леди, по ошибке, закинутой в это время, в эту грязь. Никому не пришло в голову усомниться в подлинности имени Эмалина, или в том, что девушка, пройдясь по всем комнатам общаги, выбрала самую светлую, и удобную, и, выселив из нее пятерых прежних жильцов, предложила Сашке и Натахе разделить с ней это жилище.

- Тут же Серега с бригадой жили, - удивилась Александра, - они четвертый год эту комнату никому не уступают.

- Бог троицу любит, Шурочка, - с улыбкой отозвалась Эмалина, и в ее устах это было настоящим аргументом. – Настоящая женщина – дитя солнца. Как же мы без его ласковых лучей?

Наташка только рот раскрыла в изумлении, глядя, как новенькая хозяйской рукой разложила их вещи, расставила нехитрую мебель, а потом разлеглась абсолютно нагишом на кровати.

- Ты бы укрылась, вдруг зайдет кто?

- И что? Сразу стучать научатся. Делов-то. Запомните, девочки, надо принимать солнечные ванны не реже трех раз в день…

Эмалина была стервой. Стерва выпирала из каждой ее утонченной косточки. Все ее жесты и поступки были продуманы и отмерены. Парни, мирно сосуществовавшие до появления девушки, вдруг обрели яркую собственную индивидуальность, и начали регулярно спорить. А то и драться…

Натаха мирила несчастных. Ласково ютилась возле них. Но это внимание доброй сестренки – вдруг стало тягостным. От девчонки отмахивались, и снова шли на ту или иную разновидность дуэли.

Сашка же сначала попробовала скопировать поведение новой подружки. Но как-то очень скоро поняла, что с этим можно только родиться. Повторить невозможно: «либо есть, либо гнилой фарш»… И девушка стала ходить за Эмалиной хвостиком, только бы не прогнала, дала толику того, что было у нее в избытке.

Натаха с парней переключилась на Александру.

- Посмотри, она же не настоящая вся! – умоляющим тоном шептала в ухо. – Перессорила всех. Вчера Пашка с Димоном так подрались, что в медчасть оба попали! И находки все стоящие – ей отдают, просто так, за здорово живешь. Она-то в грязи не роется.

- Наташ, зато варит она как, - оправдывала девушка Эмалину. – За ее жратву любой мужик что хочешь отдаст. И порядок везде стал. Тем более, Эмалина же ничего не просит. Они же все сами!

Натаха уехала в конце июля. Молча, собрала вещи и все. Даже не попрощалась. Сашка предполагала, что последней каплей стало то, что Серега, по которому тайно сохла девушка, и который, казалось, не обращал внимание на Эмалину, вдруг неожиданно напился и устроил ночь серенад у них под окнами.

Александра осталась один на один с новенькой. И тут началось такое…

Девушка не могла понять сама себя. Эмалина вдруг стала нужна ей как воздух. И дело было не в том, чтобы делиться какими-то женскими секретами. Просто, даже как-то исключалась возможность того, что пройдет лето, и их дорожки разойдутся, что они могли бы вообще не встретиться. Если трезво расценить, то чувство Сашки было каким-то невероятным искажением дружбы. Поступки Эмалины казались единственно верными. Ее выражения заполнили цитатник девушки.

Когда однажды Александра провела всю ночь без сна, только потому, что подружка где-то запропала, лежала, глядела воспаленными глазами в потолок, представляя, даже стыдно признаваться, какие руки могут обнимать стан загулявшей, то наступил какой-то перелом.

Эмалина явилась под утро, настолько уставшей, что едва переставляла ноги. Она, которая не ложилась спать, с ног до головы не обмазавшись какими-то чудодейственными масками и мазями, не сделав себе точечный массаж, не посидев в позе лотоса хотя бы несколько минут, рухнула в постель, слегка умывшись в ковшике, потому, что водопроводную воду отключали в период с двух ночи до шести утра.

А Сашка осталась без объяснений. Промучившись в обидах с полчаса, вырубилась тревожным сном. И в призрачных видениях видела себя прислужницей какой-то грозной богини, извивалась под ее плетью, а сама приползала к ней вновь и вновь.

Утро выдалось достаточно хмурым, чтобы не потревожить сон обеих девушек. А парни были довольно тактичны, чтобы не стучаться, заставляя выйти на раскопки. Поэтому и Саша, и Эмалина поднялись только к полудню.

- Ты где была? – хмуро поинтересовалась первая.

- Была, - весьма лаконично отозвалась вторая.

И в этом ответе сразу почувствовался далекий от флирта настрой. В нем была такая боль, такая надежда, такое… Что можно было захлебнуться обидными словами, захотелось извиниться за все домыслы, за все обидные прозвища, которые приходили на ум бессонной ночью.

- А ты, небось, придумала себе, что я шляюсь с кем-то из этого сброда? – Эмалина хрипела, словно всю ночь где-то кричала в полный голос, пока не сорвала его в конец. – Ревнуешь, Шурочка, да?

Сашке было так стыдно, будто застукали ее за чем-то непристойным.

- Дура! – буркнула, убирая постель.

- Они же никто, слышишь, мизинца моего не стоят… Или ты думаешь иначе, а? – это было сказано так грозно и горько, что девушка сразу вспомнила сон с плетьми богини. – Запомни, где я бываю, это только мое дело! И чем говорить глупости, лучше иди, целуйся.

Сашка обиженно покосилась в сторону Эмалины, та как раз нервно скидывала с себя грязные вещи в содранную с постели мятую простыню. У кофточки во все стороны летели пуговки, колготки с треском пускали дорожку. Эмалина была очаровательна в своей ярости. Даже нет, прекрасна!

И вот это-то добивало. Кем была Александра? Так… А эта – и не красавица же вовсе. Левый глаз немного косит, волосы прилипли ко лбу мелкими завитками, губы искусаны мелкими зубками, фигура – худощавая, костистая. Но вот внутри Эмалины что-то такое непередаваемое! Хотелось вцепиться ей в горло! Вырвать глаза! В ярости выдрать волосы. У Сашки даже руки дрожали.