— Что он сделал?

Рэй молча смотрел в ее ясные зеленые глаза, где впервые не было ни страха, ни боли, ни настороженности. Но ее взгляд изменится после того, как она узнает, что сделал один из его народа.

— Рэй? — Ким заметила его колебания. Что мог сделать один мужчина много лет назад, что остальные до сих пор страдают?

— С начала летописных времен, торнианцами и Торнианской Империей правил Дом Берто. Их воины первыми откликнулись на призыв Богини о помощи.

— И?

— Более пятисот лет назад Императором был Лукан Берто и он… — Рэй обнаружил, что его горло сжалось.

— Он что, Рэй? — прошептала Ким, беря его за руку и пытаясь успокоить. Его взгляд вдруг подсказал ей, что ей не стоит это знать.

— Он изнасиловал своих юных самок, Ким.

Ким побледнела и отдернула от него руку, как будто обожглась.

— Он… — она поняла, что не может произнести ни слова. У нее перехватило горло, а глаза наполнились слезами. То, что произошло с ней, было ужасным… Кошмарным… Но, когда это сделал отец… Это была худшая форма предательства, разрушение основ доверия. Отец всегда защищал своих детей, заботился о них, он никогда не причинял им вреда.

— За свои преступления Император был казнен, а его роду запрещено когда-либо вновь править Торнианской Империей. Была созвана Ассамблея Лордов, и Вик Вастери из Дома Вастери был избран Императором.

— Скажи мне, что они заставили его страдать, — яростный тон Ким удивил Рэя, как и твердость в ее мокрых от слез глазах. — Император Лукан. Скажи мне, что его смерть была медленной и мучительной, что они заставили его страдать так же, как страдали эти юные женщины.

— Они так и сделали, — заверил ее Рэй и увидел новую сторону Ким, которая больше была воином, чем женщиной. Она бы сама наказала Лукан, если бы он был здесь.

— Хорошо, — Ким кивнула. — Но этого все равно мало. За такое все равно недостаточно.

— Да, недостаточно, — согласился Рэй и замолчал на несколько минут, прежде чем продолжить. — Мы решили, что наше наказание задобрит Богиню… Мы ошибались, — устало произнес он.

— Что она сделала с торнианцами? — Ким было больно видеть его расстройство.

— Она сделала так, что самцов стало появляться больше, — тихо произнес Рэй.

Ким взглянула на него, пытаясь понять, почему это так плохо. Мужчины… Мужчины на Земле, казалось, всегда хотели сына.

— Мужчин сейчас больше, чем самок, двести к одному.

— Что? — Ким быстро подсчитала, при двухстах к одному она была бы одной из двух девочек в их школе.

— Богиня решила, что раз уж мы не ценим дар жизни, она заберет тех, что представляют его. Она сделала процесс медленным. Чтобы мы страдали, как самки Императора.

— Великая Инфекция.

— Да, — кивнул Рэй, — и она распространилась по всем известным мирам, затронув каждый вид по-разному, но ее последствия уничтожили торнианцев, ганглианцев и кализианцев.

— Почему их?

— Один из ближайших друзей Императора был ганглианцем. Он охранял дверь и наблюдал, как самки подвергались насилию. Поэтому Богиня наказала всех ганглианцев, позволив им находить удовлетворение только причиняя сильную боль, — Рэю мгновенно захотелось вернуть свои слова. Он не хотел напоминать ей о том, что с ней случилось, но было поздно.

— Да, я уже поняла это, — Ким прижала колени к груди и, опершись на них подбородком, постаралась не вспоминать о ганглианском плене.

— Прости, Ким, я не хотел…

— Дорасскажи, — хрипло попросила она, закрывая глаза.

Рэй быстро сократил расстояние между ними, но остановился рядом, не касаясь ее. Он ненавидел себя за то, что его неосторожные слова причинили ей боль. Он забыл, что все это было известно торнианцам, но не ей.

— Кализианец узнал о происходящем, но вместо того, чтобы остановить Императора, он использовал эти знания, чтобы заключить новый договор о торговле, торговле продовольствием за молчание. Именно поэтому почти все, что дает пищу на их планетах уже вымерло. Теперь они могут рассчитывать лишь на Торнианскую Империю, чтобы прокормить свой народ.

— Почему вы помогаете им? Почему не относитесь к ним, как к ганглианцам? — шепотом спросила Ким.

Рэй напрягся, услышав ее слова, и понял, что стыдится этих причин.

— Потому что нам нужны их энергетические кристаллы и драгоценности для наших женщин, чтобы те согласились на соединение.

Оторвав взгляд от одеяла, Ким взглянула на Рэя, в его глаза, полные беспокойства и сожаления. Она могла почувствовать, как сильно он переживает, что обидел ее, и это каким-то образом помогло справиться с болью. Склонив голову к плечу, она попыталась обдумать все, что он сказал ей.

Много веков назад, мужчина изнасиловал своих дочерей. Он был наказан и умер за свои преступления, но последствия этого до сих пор ощущает его народ, потому что это преступление и стало причиной ее изнасилования. Она хотела быть сильной, хотела стать выше произошедшего с ней, но просто не смогла, и слезы побежали из ее глаз. Всего было слишком много, слишком рано, слишком свежи были воспоминания… И может быть, так будет всегда.

Рэй беспомощно смотрел, как отважно Ким борется со слезами, переполнившими ее красивые зеленые глаза, и мог почувствовать ее боль, как будто она была его собственной.

— Ким… — произнес он и раскрыл объятия.

Ким позволила себе погрузиться в комфорт и безопасность, предложенные Рэем. Она чувствовала, что разбивается на миллион осколков, и не знала, как это остановить. Не знала, как привести себя в порядок.

— Прости, — прошептала она ему в грудь.

— Тебе не за что извиняться, Ким. Ты имеешь полное право плакать, — прошептал Рэй, не зная, что еще может сказать. Когда Адана расстраивалась, он был благодарен, что она закрывалась в своих покоях. Но не с Ким… С Ким он хотел быть рядом, хотел успокоить ее, обнять и сделать все необходимое. — Я здесь, Ким, плачешь столько, сколько хочешь. Я с тобой, и ты в безопасности, — пообещал он, осторожно покачивая ее.

Рэй не знал, как долго он сидел, укачивая Ким, впитывая ее боль. Ее слезы текли по его груди. Ему казалось, всю жизнь, но, наконец, ее рыдания утихли, и слезы высохли. Почувствовав, как ее тело расслабилось в его руках, он глянул вниз и обнаружил, что она, обессилив, уснула.