Эта сказка началась с трёх пластилиновых фигурок, которые поселил на полочке в нашей комнате в общежитии мой будущий муж, тогда еще «просто гость» — один из многих, забегавших «на огонёк».

Синий заяц в длинном оранжевом жилете, летучая мышь, гордо восседающая на ночном горшке и крошечное встопорщенное создание, непонятного вида, выглядывающее из-под разбитого керамического колокольчика.

Они посматривали на меня из угла и буквально просились «в историю». И я не осталась равнодушна к этой немой, но красноречивой мольбе. Грызя гранит наук и щёлкая семечки, я придумала Нечаянный Лес и его обитателей. Так начиналась сказка. На то чтобы её завершить, ушло без малого восемь лет, так что, в конечном счёте, история Ночной Мыши — это ещё и летопись моей собственной юности.

С годами понимаешь, что «возраст» — фикция, значение имеют лишь вес и размер. Размер и вес. Просто в один прекрасный (ужасный!) день обнаруживаешь, что пара опрокинутых кресел уже не в состоянии изобразить карету, хижину или пещеру. Они бы и рады — но ты не влезешь.

Оказавшись на пикнике в лесу, примериваешься к чудесному раскидистому дереву и вместо привычного: «Не лезь, упадёшь», слышишь за спиной: «Куда? Ты же его сломаешь…» и понимаешь, что это, к сожалению, правда.

С годами тяжелеешь во всех отношениях. Откуда ни возьмись, прорезается «тяжёлый характер», самомнение (оно же «уверенность в себе») вырастает до гигантских размеров и дело сделано. Взрослый-невзрослый, но со временем становишься Большим (по крайней мере в собственных глазах), а большой (об этом ещё будет сказано в книге) — вовсе не то, что маленький…

Не думаю, что мне когда-нибудь всерьёз захочется стать моложе. Мои года — моя поклажа, и ею я дорожу. Но иногда ужасно хочется стать меньше и легче. Стремительно пробегать под столом вместо того, чтобы идти в обход, сидеть на тоненькой жёрдочке, легкомысленно мотая ногами над бездной, и знать, что ничего не обломится, потому что ты лёгок, как эльф или ребёнок.

Эта история — мой подарок всем тем, кто помнит, каково это — летать во сне.

Это сказка о мучительном и счастливом обретении лёгкости.

Мария Кондратова

Каждый вечер над Нечаянным Лесом зажигались звёзды и выплывала из-за деревьев луна, полная — похожая на огромное бледно-зелёное яблоко, или тоненькая, словно кожура побелевшего в горячем чае лимона. Иногда она, спеша по своим небесным делам, пробегала по чёрному небу невидимкой. В такие ночи Нечаянный Лес словно играл в жмурки. Крепко зажмуривался и весело кричал в наступившую темноту — «ой-ёй-ёй, ничегошеньки не видать!»

Каждый вечер с Дальней Поляны и до самых звёзд раздавался громкий возмущённый писк Ночной Мыши и неодобрительное ворчанье Верёвочного Зайца. Верёвочный Заяц был молодец! Всем зайцам заяц. Давным-давно, в молодости ещё, он собирался стать моряком, да так и не сумел отыскать верной дороги к морю. Видно, не туда пошёл. В память о тех временах он разгуливал по лесу в полосатой тельняшке, поверх которой надевал оранжевую жилетку со множеством карманов, карманчиков и кармашков. Как и полагается старому моряку, Заяц постоянно таскал с собой маленькую трубочку из вишнёвого дерева, хотя не только не курил, даже запаха табака не переносил — слабость для бывалого морехода почти непростительная. Если бы не это, его можно было бы назвать настоящим «морским волком», но, с другой стороны… Согласитесь, довольно странно называть зайца — волком. Хотя бы даже и морским. Так что может оно и к лучшему, что он не курил.

Домик Верёвочного Зайца с аккуратными круглыми окошками-иллюминаторами стоял под самой высокой в лесу сосной. Заяц любовно называл её своей бизань-мачтой. Вся она была увешана верёвочными лестницами и канатами, точно новогодняя ёлка — праздничными гирляндами. Имелся здесь и маленький парус, растянутый между ветками, он страшно гудел ночами, когда его полоскало на ветру. А надо всем этим хозяйством на верхушке сосны гордо реяло знамя — серебряный след заячьей лапки на ярко-голубом полотне. Его подарила Верёвочному Зайцу приятельница-белка. Под этим высоким стягом он даже в обжитом, хоженом-перехоженом Нечаянном Лесу чувствовал себя путником-первопроходцем, идущим сквозь дикую чащу, где ещё никогда не ступала заячья лапа.

А в остальном — заяц как заяц. Вот только почему «верёвочный»? Что значит «почему»?! Да никто во всём Нечаянном Лесу не умел так ловко вязать беседочные, плоские, рифовые и всякие прочие хитроумные морские узлы! Чтобы не разучиться делать это хорошо, Заяц постоянно тренировался. В одном из бесчисленных карманов его оранжевой жилетки всегда лежала верёвочка или бечёвка. К вечеру каждого дня она бывала унизана неровными бусинами узлов самых разных видов и размеров.

Заяц любил вечерком присесть на низенькую табуретку около маленькой уютной печки и начать медленно, с достоинством распутывать свою рабочую верёвочку. Он был уверен, что нет лучшего способа завершить добросовестно прожитый день.

— Вот здесь на краю узелок получился не очень хорошо, — тихонько бубнил себе под нос старый длинноухий мечтатель, теребя серую верёвочку, — а всё потому, что я рассердился на этого невежду Петера… Но злость плохой советчик… А тут — просто загляденье. Что за прелесть всё-таки детки у Белохвостой Анели…. Не забыть бы в следующий раз принести им в подарок засахаренных орехов…

Днём ему мечталось о дальних странствиях, бурях и громах, но по вечерам Верёвочный Заяц превыше всего ценил уют и покой. Однако стоило ему присесть на любимую табуретку и погрузиться в неспешные размышления, как из детской выбегала Ночная Мышь и принималась скандалить.

— Я не хочу спать! Я не буду спать! — заявляла она и решительно топала маленькой лапой, — я Ночная Мышь, а не какая-нибудь! Почему я должна подчиняться правилам, придуманным для всяких дневных зверей?!

Ночная Мышь была сирота. Заяц подобрал её прошлой осенью — маленькую, замёрзшую и совершенно беспомощную. Всю зиму он был уверен, что его приёмная дочка — самое кроткое и послушное создание в лесу, но наступила весна, приближалось лето, и Мышь словно подменили. Теперь у Верёвочного Зайца не бывало спокойных вечеров. Ни одного тихого вечера за целый месяц. Вот и сегодня… Старый моряк тяжело вздохнул и оторвался от своего плетения.

— Да, дорогая, — согласился он с ней, — ты Ночная Мышь. Но ты ещё совсем маленькая Ночная Мышь и поэтому должна слушаться старших. Ночью в лесу охотятся филины и лисы. Уверяю тебя, встреча с ними не доставит тебе ни малейшего удовольствия.

Добрый и простодушный Заяц был никудышным воспитателем, вместо того чтобы испугаться, Мышь воодушевилась.

— Вот ещё! — фыркнула она, — это им она не доставит ни малейшего удовольствия!

Видели ли вы когда-нибудь ночных мышей? Наверняка! Летними вечерами их можно встретить не только в лесу, но и в городе, где они, неожиданно выпархивая из темноты, пугают припозднившихся прохожих. Люди называют этих мышей летучими, что не очень-то справедливо. Ведь не зовём же мы прочих мышек «бегающими» или «шныряющими»? К тому же, маленькая Ночная Мышь, об удивительных приключениях которой мы с тобой узнаем из этой книжки, летать ещё попросту не умела. А согласитесь, довольно глупо называть «летучей» совершенно нелетучую мышь! Пока что это была самая обыкновенная пешеходная Ночная Мышь. Своими плюшевыми крыльями чудесного дымчатого цвета она укрывалась, как одеялом, когда её наконец-то удавалось загнать в постель.