Ты вышел из своей комнаты покачиваясь и осмотрел дом. Он был пуст. Заглянув в спальню отца, ты увидел заправленную кровать. Значит, Сельваджа была права, родители ночевали или на квартире у мамы, или в гостинице. И это, вероятно, должно было означать начало их воссоединения, нет?

Ты растянулся на диване, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы, не задерживаясь ни на одном из них более тридцати секунд. У тебя и в мыслях не было проверить, как там Сельваджа, когда ты улышал звук закрываемой двери, потом еще какие-то неопределенные звуки, и наконец Сельваджа появилась в столовой в летнем халатике. Волосы были стянуты в хвост на макушке, лицо вымыто, никаких следов макияжа. Она не сразу заметила тебя лежащим на диване, а заметив, вздрогнула. Ты улыбнулся. Тебя это позабавило. Она села рядом, зевнула и дважды попыталась привести в порядок челку.

— Ты что, здесь спал? — спросила она.

— Нет, — рассмеялся ты. — Под конец я нашел-таки кровать.

Она тоже засмеялась, но тихо.

— Мне жаль, что так получилось, — извинилась она. — Это был дурдом.

Она провела ладонью правой руки по лбу, как если бы хотела стереть прочь остатки сна.

— Нет, это было здорово, — солгал ты, сам не зная зачем.

В действительности, под «здорово» ты подразумевал отвратительно, ты хотел сказать, что по ее вине ты провел жуткий вечер и испытал чувства, от которых теперь тебя тошнило. Но ты сказал «здорово», и теперь уже поздно было сердиться на нее за это. Да ты и не хотел.

— Спасибо за все, — сказала Сельваджа, слегка толкнув тебя в плечо кулаком.

Потом она вернулась в свою комнату и, вероятно, оставалась там до тех пор, пока мама не приехала за ней. Разумеется, ты в это время спал в своей постели после горячего душа.

Проснувшись, ты обнаружил что-то, чего никак не ожидал.

На комоде лежал листок бумаги, а поверх него ручка. Ты взял его, еще не совсем оправившись ото сна, и прочел. Это была простая и по-детски наивная записка:

«Дорогой Джонни.

Мне было хорошо с тобой. Спасибо, что ты позаботился обо мне, хоть я и испортила тебе вечер. Отдыхай до следующего раза и помни, что я не всегда такая буйная, как была вчера. Надеюсь скоро увидеть тебя снова.

Целую, С.»

Ты сохранил это письмо. Оно было написано искренне и тронуло твое сердце.

Между тем, от души надеясь — ты все еще надеялся? — что Сельваджа не такая «буйная», как казалась, ты испытывал целую гамму противоречивых чувств.

Ты больше не сердился на нее за испорченный вечер, за то, что она обошлась с тобой как с половой тряпкой, заставила уступить всем своим прихотям. Теперь ты думал, что в какой-то степени все это было действительно здорово, и ловил себя на том, что улыбаешься, вспоминая прошедшую ночь. Но в то же время ты твердо знал, что ни за что на свете не желал бы повторения всего этого, по крайней мере в ближайшее время.

Музыка техно. Да бросьте. В самом деле…

Тебе понравилось быть с нею. Сельваджа растормошила тебя, поколебав твою уверенность и веру в твердые принципы, которые совершенно неожиданно для тебя рухнули под натиском весьма неясных обстоятельств.

Сомнений не было, даже если ты сам себя усердно убеждал в обратном, тебе уже остро хотелось снова увидеть ее.

Проклятье.

Второй раз ты увидел ее через несколько дней. Вы с друзьями, Паранойей и Наутилусом, решили прогуляться без цели, просто в надежде встретить кого-нибудь, поболтать. С той ночи, проведенной с Сельваджей в «Prince», прошла уже неделя, а ты все еще думал о ней.

Ближе к полудню, возвращаясь домой в одиночестве, практически у самых ворот дома ты столкнулся со своей семьей в полном составе: отец, мать и она, в легком летнем платьице, самое нежное создание на свете. Увидев друг друга, вы оба на мгновение застыли. Родители не заметили тебя, увлеченные копанием в багажнике отцовской «ауди». Сельваджа помахала тебе рукой — простой, в сущности, жест, нежный и искренний. Ты улыбнулся. Приблизился.

— Черт возьми. Кого я вижу! — Ты говорил только с ней, не обращая внимания на родителей. А они, услышав твой голос, обернулись и сразу полезли обниматься.

Возбужденные от радости как дети, они всучили тебе огромную коробку с неизвестным содержимым и попросили отнести в дом. Сельваджа нагнала тебя в кухне в тот самый момент, когда ты ставил коробку на стол, остановилась в дверях и пристально смотрела на тебя с загадочным видом. Ты забеспокоился было, какие у нее намерения, но, ни до чего не додумавшись, первым прервал молчание:

— Ты случайно не знаешь, что за чертовщина тут внутри?

— Папа решил купить новую аппаратуру для фотосъемки.

Ты закатил глаза к небу.

— Ну, конечно. Чтобы забить окончательно кладовку и оставить пылиться там все это барахло до скончания веков! — прокомментировал ты, вызвав у нее приступ короткого смеха.

— Вот именно, — согласилась Сельваджа. — Мама тоже такая. Импульсивные инициативы на пустом месте.

— Но ты-то почему здесь? — спросил ты осторожно, будто боялся, что это и не она вовсе, а мираж и он вот-вот исчезнет.

— Мама вызвалась помочь папе, — ответила она, — а у меня было свободное время, и я решила стать третьим лишним.

Ты подумал, что подобную фразу неплохо было бы снабдить хотя бы улыбкой, ну, чтобы подчеркнуть ее шутливый тон, но Сельваджа продолжала молча смотреть на тебя, и баста. На мгновение ты понадеялся, хотя это был полный абсурд, что она скажет или хотя бы намекнет: «Я пришла только потому, что хотела снова увидеть тебя». Но она молчала.

— Хорошо, — кивнул ты. — В следующий раз, когда тебе нечего будет делать, мы можем вместе сходить куда-нибудь. Пока в школе не начались занятия, я покажу тебе Верону.

Неужели ты пригласил ее на свидание? Вне всякого сомнения. Сам не зная почему. Может быть, она казалась тебе немного потерянной в городе, о котором знала так мало, а то и вовсе ничего. Может быть, ты смог бы лучше познакомиться с ней, но при условии, конечно, что не придется тратить по пятьдесят евро на ожерелья и кулончики всякий раз, как они будут попадаться на глаза.

— О’кей.

Тебе показалось, что она хотела что-то добавить, но тут мама позвала ее, и она забеспокоилась. Вы наскоро попрощались, и она убежала, успев договориться о встрече в тот же день вечером.

В четыре ровно, и даже немного раньше, ты был на улице Амфитеатра, напротив большого здания восемнадцатого века, в котором Сельваджа и мама вот уже несколько дней обустраивали квартиру.

— Иду! — отозвалась наконец Сельваджа, когда ты позвонил в домофон во второй раз. А чуть позже ты снова услышал ее голос. Она приглашала тебя подняться, потому что еще не закончила приводить себя в порядок.

Дверь на третьем этаже была открыта, и ты, прежде чем заметил Сельваджу в конце коридора, понял, что это именно та квартира. Ты чуть дотронулся до звонка, буквально на полдзиня, чтобы предупредить о своем появлении, и Сельваджа крикнула, чтобы ты входил. Ты перешагнул через порог и спросил:

— Мама?

— Ее нет, — ответила Сельваджа откуда-то из глубины комнаты, которую ты не видел. — Она пошла за покупками. Извини за беспорядок, мебель еще не привезли, и мы ничего не расставляли по местам.

Потом она появилась в конце коридора, на ходу завязывая волосы. Она сказала тебе:

— Осторожно, не споткнись о коробки!

И ты остался стоять посреди прихожей. Справа был вход в большую комнату с высокими потолками. Кажется, ее только что побелили. Через огромное окно свет, как водный поток, заливал комнату, проникая даже в самые потаенные углы, и придавал ее строгой обстановке игриво-радостный вид. Только жаль было, что окна выходили на узкую улочку, так что взгляд упирался в другое здание. Ты подумал, что со временем, вероятно, привык бы к этому виду и перестал бы замечать его. Ну, это в случае, если ваши родители смогут сохранить хорошие отношения настолько, чтобы позволять тебе приходить в эту квартиру достаточно часто.