Она никому не предлагала и никогда не предложит ребенка. Мужчины частенько просили ее найти им очень юных девочек, но таким посетителям Энни всегда указывала на дверь, недвусмысленно давая понять, то она думает о подобных пристрастиях.

Сейчас, когда Бэлль пропала и, возможно, находилась на волосок от гибели, Энни поняла, насколько была глупа, раз не предвидела такого развития событий. Как она собиралась обеспечить безопасность Бэлль, живущей в борделе?

— Ты была права, мне следовало отослать ее в закрытую школу, — произнесла Энни срывающимся от переполнявших ее эмоций голосом. — Было глупо держать ее возле своей юбки.

Энни знала, почему не отослала Бэлль — дочь была для нее единственным лучиком света, а точнее смыслом всей ее жизни. Энни казалось, что если Бэлль будет рядом с ней, она сможет предотвратить любую надвигающуюся на нее беду.

Женщина взглянула на Мог полными слез глазами.

— Даже если бы Милли осталась жива, рано или поздно Бэлль узнала бы о том, что здесь происходит.

— Прекрати себя винить и подумай, кто может нам помочь.

Мог совершенно не обрадовалась тому, что оказалась права относительно закрытой школы и Бэлль. Кроме того, несмотря на свою настойчивость, она испытала облегчение, когда Энни отказалась расстаться с дочерью. Бэлль была настолько дорога Мог, что даже день без нее казался ей слишком долгим.

— Как зовут того мужчину, который благоволил к Милли? Того краснощекого юнца… По-моему, он эксперт в страховой компании?

Энни нахмурилась.

— Ной Бейлис! Похоже, ты права. Милли говорила, что он еще и в газете работает. Как нам его найти?

— Для начала стоит посмотреть в нашей хозяйственной книге, — ответила Мог. — Знаю, что мужчины, которые приходят к нам, часто называются вымышленными именами, но Ной был не из тех, кого ты называешь «постоянными клиентами», поэтому он мог написать свой настоящий адрес.

Тихий стук в дверь прервал глубокий сон Ноя. Он с трудом открыл глаза, но ничего не смог разглядеть — тяжелые шторы были опущены.

— Кто там? — слабым голосом спросил Ной — вчера он хлебнул лишнего.

— К вам дама, — ответила миссис Дюма, его квартирная хозяйка. — Она извинилась за столь раннее вторжение, но она хотела застать вас, пока вы не ушли на работу.

— У меня сегодня выходной, — пробормотал Ной. — А что у нее за дело? — спросил он уже громче.

— Она сказала, это касается Милли.

Ной тут же проснулся. Он знал только одну Милли, хотя ему трудно было представить, кто бы мог прийти к нему в связи с этой девушкой. Он был заинтригован.

— Сейчас спущусь, — крикнул Ной и отбросил одеяло.

Ною Бейлису был тридцать один год. Он был холост, и его финансовое положение было весьма нестабильным. Несмотря на то что Ной работал внештатным корреспондентом в нескольких газетах, а также экспертом в страховой компании, его усилия скромно оплачивались и к тому же давали заработок от случая к случаю. Истинной страстью Ноя была журналистика; он мечтал о том, что опубликует какой-нибудь сенсационный материал и «Таймс» предложит ему ставку штатного корреспондента. Часто в своих мечтах он заходил еще дальше: видел себя редактором газеты. Но, к его разочарованию, его никогда не посылали освещать что-то по-настоящему интересное, например громкий судебный процесс или важное полицейское расследование. Чаще всего Ною приходилось делать репортаж об очень скучных заседаниях совета или о других событиях, которым отводилась всего пара строк на последней полосе газеты.

Даже его утверждение о том, что он эксперт страховой компании, было в некотором роде преувеличением. Как правило, Ноя посылали на дом к клиентам, а потом он докладывал обо всем, что показалось ему подозрительным. Обычно его вызывали к скорбящей вдове или вдовцу после смерти ее или его «второй половины». Ему еще не доводилось расследовать случаи, в которых был хотя бы слабый намек на отравление, на то, что покойного столкнули с лестницы, — ни единой улики, указывающей на то, что смерть была насильственной. Впрочем, Ной продолжал надеяться, что однажды, если можно так выразиться, и на его улице будет праздник.

Он умылся холодной водой из кувшина, стоящего на умывальнике, надел свежую рубашку, нашел валяющиеся на полу брюки — он сам их швырнул туда вчера ночью. Ною повезло с жильем: миссис Дюма была вдовой, скучала и нуждалась в обществе больше, чем в деньгах. Ее домик с террасой на Перси-стрит, в переулке рядом с Тоттенем-Корт-роуд, был очень чистеньким и уютным. Ко всем своим трем жильцам она относилась как к членам семьи. Ной чрезвычайно это ценил, поэтому взял на себя мелкий ремонт по дому и каждый день наполнял корзины углем.

Легко сбегая по лестнице, он надеялся, что миссис Дюма не станет крутиться рядом с посетительницей — молодой человек не хотел, чтобы хозяйка узнала о том, что он посещал бордель.

— Мисс Дейвис в гостиной, — сообщила миссис Дюма, когда он вышел в прихожую.

Миссис Дюма была невысокой худенькой женщиной. Ей было немного за шестьдесят. Она напоминала Ною птичку с острым вздернутым клювиком и лучистыми глазами-бусинками. Миссис Дюма стояла в проеме двери, ведущей в кухню, в белом фартуке с оборочками, который она всегда надевала по утрам поверх платья.

— Когда поговорите, ступайте в кухню, я приготовлю для вас завтрак, — сказала она. По лицу хозяйки было заметно, что ее распирает от любопытства.

Имя, которое назвала миссис Дюма, ни о чем Ною не говорило, но когда он вошел в гостиную, он тут же узнал в посетительнице — худощавой женщине в черном пальто и шляпке-«колокол» — служанку из борделя Энни. Милли называла ее Мог.

— Прошу прощения за столь ранний визит, мистер Бейлис, — произнесла она, вставая и протягивая ему руку. — Полагаю, вы знаете, откуда я.

Ной кивнул и пожал протянутую ладонь.

— Моя квартирная хозяйка упомянула имя Милли.

— Не сомневаюсь, вы слышали эту ужасную новость — о том, что Милли убили, — продолжала Мог.

Ной в ужасе отшатнулся.

— Убили?! — ахнул он.

— Бог мой! — Посетительница нахмурилась и подошла к нему ближе, коснулась рукой его плеча в знак сочувствия. — Мне очень жаль, мистер Бейлис, что я сообщаю вам эту пренеприятнейшую новость. Мне и в голову не могло прийти, что вам об этом еще не известно, ведь вы работаете репортером. Это сообщение было во всех газетах.

Ной был настолько испуган и потрясен, что на время потерял способность мыслить здраво и не знал, что ответить. Всю прошлую неделю он занимался следствием по одному делу о страховке и не потрудился купить газету. Молодой человек чувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза, и от этого смутился еще сильнее.

— Поверить не могу! Кто мог убить такую чудесную девушку? Когда это произошло? Убийцу поймали? — наконец прохрипел он. Оставалось только надеяться на то, что Мог неизвестно, что у него на Милли были некие романтические планы.

Мог предложила Ною присесть и рассказала ему все от начала до конца. Молодой человек с удивлением отметил, что женщина, работающая в борделе, оказалась очень доброй и чуткой. Она объяснила, что ее в тот вечер не было дома — она вернулась, когда полиция уже уехала. Мог рассказала об убийстве со слов юной девушки, ставшей невольной свидетельницей случившегося. Когда женщина дошла до того места, когда Энни, мама девочки, обманула полицейских, заявив, что Бэлль в это время спала, ей даже пришлось достать носовой платок, чтобы промокнуть слезы.

Ной понятия не имел, что у Энни есть дочь, не говоря уже о том, что эта пятнадцатилетняя девушка живет там же, в борделе. Со слов Мог он понял, что девочка чиста и невинна, и ему страшно было даже подумать о том, каким потрясением оказалось дня нее увиденное.

— Но и это еще не все. Бэлль похитили! — воскликнула Мог в отчаянии. — Похитили среди бела дня, прямо на улице! Это произошло вчера, когда мы хоронили Милли.