В комнате стало очень тепло. Шторы были задернуты, и помещение освещалось только отблесками огня в камине и прикрученной керосиновой лампой. Бэлль не удержалась и прилегла на кровать отдохнуть. Она ожидала, что с минуты на минуту вернется Милли и удивится, когда увидит такую чистоту в своей комнате.

Девочка чувствовала, что ее клонит в сон. Она попыталась стряхнуть дремоту и спуститься вниз, но здесь было так тепло и уютно, что не хотелось даже шевелиться.

От звука шагов на лестнице Бэлль резко проснулась. Она понятия не имела, который час, но огонь в камине почти потух, что наводило на мысль о том, что уже вечер и она долго спала. Внутри у девочки все сжалось от страха. Она вновь вспомнила установленное Энни строжайшее правило: ей запрещено подниматься наверх после пяти часов вечера. Бэлль до сих пор не забыла, как ее наказали в шестилетнем возрасте, когда она осмелилась ослушаться.

Только безрассудной паникой можно объяснить то, что Бэлль спрыгнула с постели, поправила покрывало и спряталась под кровать. Уже лежа внизу, Бэлль убеждала себя: если Милли будет одна, она сможет ей объяснить, почему забралась под кровать, и попросит незаметно провести ее в кухню.

Но сердце девочки ушло в пятки, когда дверь открылась, в комнату вошла Милли… а за ней проследовал мужчина.

Милли включила лампу поярче и зажгла пару свечей. Из-под кровати Бэлль смогла разглядеть только нижнюю часть бледно-голубого, отороченного кружевами платья Милли и темно-коричневые мужские брюки и ботинки, сбоку застегивающиеся на пуговицы.

— Почему ты солгала, что тебя нет, когда я приходил на прошлой неделе? — спросил мужчина. У него был хриплый голос. Было слышно, что он злится.

— А меня и не было, — ответила Милли. — У меня был выходной, и я поехала навестить тетю.

— Что ж, сегодня я заплатил за целую ночь, — сказал посетитель.

Сперва Бэлль была изумлена, когда поняла, что он заплатил за то, чтобы остаться в комнате Милли. Но тут же у нее внутри все похолодело, когда она осознала, что оказалась в ловушке. Как она выберется из комнаты? Она не может здесь оставаться, но и вылезти из-под кровати, извиниться за вторжение и уйти тоже было невозможно.

— За целую ночь, — повторила Милли, и по ее голосу было понятно, что она напугана не меньше Бэлль.

Повисла пауза, и Бэлль догадалась, что Милли и мужчина, вероятно, целуются, поскольку они стояли близко друг к другу. Она слышала тяжелое дыхание и шорох одежды — и внезапно платье Милли оказалось на полу всего в нескольких сантиметрах от Бэлль. На пол полетела и нижняя юбка, потом настал черед мужских ботинок и штанов, и наконец для Бэлль наступило озарение: она поняла, что на самом деле значит слово «проститутка». Мужчины платят проституткам, чтобы заниматься с ними тем, чем должны заниматься со своими женами, чтобы завести детей. Она только не могла понять, почему не догадалась об этом раньше. Но теперь, когда Бэлль прозрела, ей тошно было даже думать о том, что Джимми и остальные знакомые считают, будто она тоже позволяет мужчинам проделывать с собой подобное.

Милли осталась в одной сорочке, чулках и белых панталонах, отороченных кружевом. Мужчина вместе с брюками и ботинками избавился и от пиджака — на нем осталась одна рубашка, доходившая почти до колен и не скрывающая волосатых мускулистых ног.

— Давай я подброшу углей в огонь, а то он почти потух, — неожиданно сказала Милли. Когда она нагнулась, чтобы набрать лопаткой угля из корзины, Бэлль сказала себе, что ей следует попытаться подать сигнал девушке, чтобы та вывела мужчину из спальни, но не успела она об этом как следует подумать, как мужчина подскочил к Милли, обхватил ее сзади за талию и резко сорвал панталоны так, что они треснули.

Бэлль была настолько шокирована, что ей показалось, будто у нее вот-вот остановится сердце. Из-под кровати ей была видна только нижняя половина тел — но этого было более чем достаточно. Она не хотела смотреть на округлые изгибы бедер Милли, на ее ягодицы. Не хотела смотреть на мужчину, который заставил девушку нагнуться, чтобы он мог воткнуть в нее свой член. За всю свою жизнь Бэлль только пару раз видела член, и то у маленьких мальчиков, которых мамы мыли под уличной колонкой. Но у этого мужчины член был сантиметров двадцать и твердый, как шест у парикмахерской[1]. По побелевшим костяшкам на пальцах Милли, которыми она вцепилась в камин, Бэлль догадалась, что девушке очень больно.

— Вот так-то лучше, любимая, — задыхаясь произнес мужчина, входя в нее все глубже и глубже. — Тебе ведь нравится, да?

Бэлль закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но слышала, как Милли ответила, что она любит это больше всего на свете. Это была явная ложь — когда Бэлль вновь открыла глаза, Милли повернулась таким образом, что Бэлль был виден ее профиль. Лицо девушки исказилось от боли.

Неожиданно Бэлль поняла, почему девушки часто выглядят такими угрюмыми и подавленными. Веселье в гостиной было обманчивым. Недолго девушкам доводилось радоваться в гостиной — им приходилось уединяться с мужчинами в своих спальнях, где они подвергались подобным испытаниям.

Когда мужчина сильнее прижался к спине Милли, Бэлль увидела его лицо в профиль. У него были черные волосы, слегка подернутые на висках сединой, и тоненькие усики, как у военного. Нос был довольно большой, с горбинкой. Бэлль дала бы этому мужчине лет тридцать-тридцать два. Впрочем, ей всегда с трудом удавалось определять возраст представителей сильного пола.

Парочка переместилась на кровать. Резкий скрип пружин в сантиметре от ее головы, гадкие вещи, которые нашептывал посетитель Милли, вызывали у Бэлль настоящий ужас. И хуже всего было то, что девочка видела отражение парочки в висящем над камином зеркале — не лица, а тела от шеи до колен. У мужчины была костлявая волосатая спина. Он держал Милли за ноги и, казалось, пытался раздвинуть их пошире, чтобы как можно глубже войти в нее.

Пытка продолжалась бесконечно: с глухим стуком ударялись друг о друга тела, скрипели пружины, слышалась ругань и тяжелое дыхание. Время от времени Милли вскрикивала от боли. В какой-то момент она даже попыталась остановить мужчину, но он продолжал свое, несмотря ни на что.

Теперь Бэлль поняла, что означает слово «трахаться». Она каждый день слышала это слово на улицах, где оно чаще всего воспринималось как ругательство (некоторые мужчины произносили его очень часто). Она слышала, как его используют в отношении мужчины и женщины, и сейчас разгадала его истинное значение.

Бэлль чувствовала неловкость оттого, что стала свидетелем происходящего, ее так и подмывало вылезти из-под кровати и броситься к двери. Но здравый смысл говорил ей, что она очень пожалеет, если решится на это — ей влетит и от мужчины, и от Энни. И еще Бэлль недоумевала, почему Мог не заметила ее исчезновения и не отправилась на поиски.

Девочке уже начало казаться, что мучения Милли никогда не кончатся, когда посетитель достиг апогея — он задышал еще чаще и стал двигаться еще интенсивнее. Потом все резко прекратилось. Он сполз с Милли и улегся на матрас рядом с ней.

— Было здорово, правда? — спросил он.

— Да, милый, — ответила Милли таким вялым, безжизненным голосом, что ее слова были едва слышны.

— Значит, прочь все колебания, — сказал мужчина. — Завтра ты уходишь из этого борделя и едешь со мной в Кент.

— Не могу, — слабым голосом проговорила Милли. — Энни меня не отпустит, я нужна ей здесь.

— Что за вздор! Можно за грош купить десяток проституток, и намного моложе, чем ты. И почему ты обманула меня в прошлый раз?

В его голосе, который и раньше нельзя было назвать нежным, сейчас слышалась настоящая угроза.

— Я тебя не обманывала, — возразила Милли.

— Нет, обманула. У тебя нет выходных, и тети никакой тоже нет. В прошлый раз ты намеренно избегала встречи со мной.

Милли продолжала отрицать свою вину. Характерный звук и крик свидетельствовали о том, что посетитель ее ударил.