Конечно, если она хочет найти для Рошфора жену, необходимо прекратить избегать его. Иначе как ей свести их вместе?

— Калли сказала, что Рошфор поступил с вами несправедливо, — осторожно начала Ирен.

— Несправедливо? — вздрогнула Франческа и бросила взгляд на Ирен. — Нет. Как герцог мог быть несправедливым?

— Я не знаю, — призналась Ирен. — Что-то насчет лорда Бромвеля, который ухаживал за Калли.

— Ах это. — Франческа небрежно махнула рукой. — У Рошфора имелись причины для беспокойства. Сестра Брома настроила его против герцога, но… — Франческа многозначительно пожала плечами. — Калли и Бромвель влюбились друг в друга, и я уже ничего не могла с этим поделать. Рошфор это понял. Я далеко не мимоза, чтобы вянуть от критики.

Франческа посмотрела на людей внизу, и Ирен проследила за ее взглядом.

— Кого вы ищете? — спросила Ирен.

— Что? Нет, никого.

Ирен удивленно подняла брови:

— Но вы же старательно кого-то высматриваете.

Франческа не умела притворяться перед Ирен. Открытость подруги заставляла ее также быть откровенной. Франческа помолчала, а потом призналась:

— Я хочу увидеться с леди Алтеей Робар.

— Алтеей? — удивленно переспросила Ирен. — Зачем?

Франческа не выдержала и усмехнулась:

— Вы ее не любите?

Ирен пожала плечами.

— «Не люблю» — слишком сильно сказано. Просто избегаю быть в компании с этой женщиной. Она слишком широко шагает.

Франческа кивнула. Леди Алтея была весьма горделивой особой. Однако разве это недостаток для будущей герцогини?

— Я не очень хорошо ее знаю.

— Я тоже, — ответила Ирен.

— А как насчет Дамарис Берк?

— Дочери лорда Берка? — спросила Ирен. — Дипломата?

— Именно, — кивнула Франческа.

Помолчав, Ирен пожала плечами.

— Ничего не могу сказать. Никогда не вращалась в правительственных кругах.

— Думаю, она довольно милая.

— Приятная, — согласилась Ирен. — Полагаю, этого и следовало ожидать от женщины, которая устраивает дипломатические приемы. — Она с любопытством покосилась на подругу. — А почему вы спрашиваете? Только не говорите, что эти двое попросили помочь им с выбором мужа.

— Нет, — тут же ответила Франческа. — Не просили. Я просто… присматривалась к ним.

— Ах, так вашей помощи искал какой-то молодой человек? — догадалась Ирен.

— Не совсем. Я делаю это по собственной инициативе.

— Вы меня заинтриговали. Ищете невесту для того, кто об этом даже не просил? Неужели это еще одно пари с герцогом?

— О, — вспыхнула Франческа. — Нет, ничего подобного. Я подумала… По моей вине с одним человеком случилась несправедливость, и теперь я пытаюсь все исправить.

— Поэтому ищете ему жену? — удивилась Ирен. — Большинство мужчин такому бы не обрадовались. Кто этот человек?

Франческа пристально посмотрела на Ирен. Подруга знала о ней больше, чем кто-либо еще. Франческа не рассказывала Ирен о своем прошлом, но ее рано почивший муж и отец Ирен были друзьями, стало быть, она знала, что супружество Франчески длилось недолго, и, видимо, полагала, что тоска не оставляет безутешную вдову даже спустя пять лет после смерти мужа. Франческа никому не рассказывала о том, что случилось между ней и Рошфором много лет назад, но сегодня вдруг решила довериться Ирен.

— Это из-за него вы печалитесь? — настойчиво продолжала расспросы Ирен.

— Думаю, причиной тому стремительное приближение моего дня рождения, — мягко ответила Франческа, но потом вздохнула и добавила: — И мысль о том, что я причинила боль человеку, который ее не заслуживал. Я так жалею о содеянном.

— Не верю, что вы способны на такую ужасную вещь, — нахмурилась Ирен.

— Он бы с вами не согласился, — ответила Франческа и посмотрела в глаза подруги, полные тепла и понимания. — Никто не должен знать об этом. Даже лорд Гидеон, так как он знаком с этим человеком.

В прозрачно-золотистых глазах Ирен мелькнула догадка.

— Герцог? Вы говорите о Рошфоре?

— Следовало предположить, что вы догадаетесь, — вздохнула Франческа. — Да, это Рошфор. Но пообещайте, что никому не расскажете.

— Конечно. Обещаю. Даже Гидеону. Но, Франческа, я не понимаю. Рошфор — ваш друг. Что такого вы могли ему сделать?

Франческа молчала. От давней печали сердце словно наливалось свинцом.

— Я разорвала нашу помолвку.

Ирен уставилась на Франческу во все глаза.

— Я знала, что между вами что-то было! — тихо воскликнула она. — Только не могла понять, что именно. Но я никогда не слышала о вашей помолвке. Не понимаю. Наверное, разразился настоящий скандал.

— Нет, — помотала головой Франческа. — Никакого скандала не было. Наша помолвка держалась в секрете.

— В секрете? Это совсем не похоже на герцога.

— О, мы не делали из этого великой тайны, — заверила Франческа. — Рошфор всегда был очень порядочным человеком. Он… он сказал, что не хочет стеснять меня узами помолвки во время моего первого сезона. То лето было моим дебютом. И Рошфор считал, что после сезона я могу изменить свое решение. Я понимала, что этого не случится, но… ох, вы же знаете герцога. Рошфор всегда дает людям возможность выбора. И вне сомнений, он считал меня ветреной особой.

— Вы были молоды, — возразила Ирен.

— Да, — пожала плечами Франческа. — Более того… я всегда была и буду легкой на подъем. — Она улыбнулась. — Рошфор называл меня бабочкой.

— Значит, вы ему не подошли?

— Нет, не в этом дело. Думаю, Рошфор был мною доволен. По крайней мере, он не выказывал недовольства. И я…

Франческа замолчала, видя перед глазами картины прошлого, и ее губы растянулись в слабой улыбке.

— Я была отчаянно влюблена в него. Насколько это возможно в восемнадцать лет.

— А что случилось потом? — нахмурилась Ирен.

— Дафна, — мрачно ответила Франческа.

— Дафна? Леди Свитингтон? — удивилась Ирен. — Сестра Бромвеля?

— Да, — кивнула Франческа. — Она источник проблем между Рошфором и Бромом. Из-за нее Рошфор был против свадьбы Калли и Бромвеля. Дафна сумела обмануть не только меня. Бромвель тоже поверил, что Рошфор и Дафна крутят роман.

— О нет! Франческа… — С теплотой и сочувствием во взгляде Ирен взяла подругу за руку. — Ты подумала, что они любовники?

— Сперва нет. Дафна напрямую заявляла об этом, но я ей не верила. Я знала Рошфора. Или думала, что знаю. Я понимала, что он не любит меня так, как я его, но жениться на одной женщине и иметь вторую в качестве любовницы ниже его достоинства. Но как-то вечером — прямо в этом доме — я поняла, что ошиблась. Едва окончился танец, лакей принес мне записку. В ней говорилось, что в оранжерее я могу увидеть нечто интересное.

— О боже.

— Да. О боже. Я подумала, что записку прислал герцог. Что он устроил для меня какой-то романтический сюрприз. Неделю назад он подарил мне сапфировые серьги, сказав, что даже лучшие камни не сравнятся с сиянием моих глаз. — У Франчески вырвался полусмех-полувздох. — Господи, как же давно это было.

— А эти серьги до сих пор у вас? — спросила Ирен.

— Конечно. Они великолепны. Я не ношу их, но не могу от них избавиться. Разумеется, я пыталась вернуть их герцогу, но, бросив на меня свой самый убийственный взгляд, он отказался принять их обратно.

— Полагаю, в оранжерее вы застали Дафну и Рошфора? — спросила Ирен.

Франческа кивнула. Она вспомнила, что тогда чувствовала. Как ее сердце переполняла любовь и нетерпение, когда она спешила к оранжерее, проходя по огромным залам. Франческа надеялась, что таким образом Рошфор хочет наверстать упущенное и побыть с ней наедине. Здесь, в городе сделать это было еще сложнее, чем дома, ведь теперь их окружали не только учителя и гувернантки, а весь свет. Конечно, устраивать такие уединенные свидания было не в духе Рошфора. Он всегда относился к ее репутации очень бережно. Но быть может, думала Франческа, сегодня Рошфор поддался своей страсти, и от одной лишь мысли об этом по ее телу пробежала сладкая дрожь.

Франческа не могла представить Сенклера, объятого страстью. Герцог принадлежал к людям преисполненным достоинства, в сложных ситуациях всегда оставался невозмутим и не терпел недостатков. Но бывали моменты, когда Рошфор целовал ее, прижимаясь губами сильнее, чем обычно, а его кожа пылала так, что нервы Франчески будто звенели. Тогда она задумывалась, а не кипит ли в сердце герцога такое же горячее и сильное чувство, как в ней? Конечно, Рошфор тут же отстранялся, но Франческа видела в его глазах некий проблеск… чего-то горячего и почти пугающего, но в то же время пленительного.