— Имею честь представиться, — чуть поклонился Стивен. — Полковник парламентской армии Стивен Гаррисон. К вашим услугам, джентльмены.

— Чарльз Трентон, — приподняв шляпу, представился король с той легкой непринужденностью, какая не оставляла его даже в самые трагические минуты. — А это мой попутчик, комиссар сэр Джулиан Грэнтэм. Мы едем по делам генерала Гаррисона, и у нас имеется подорожная, подписанная самим лордом-протектором.

У Джулиана сжалось сердце при мысли, что Стивен попросит предъявить документ. Но тот лишь кивнул.

— Рад познакомиться, джентльмены. И отныне я ваш вечный должник. Примите мою сердечную благодарность.

Он держался сдержанно, как истинный пуританин, но вместе с тем просто и приветливо. Сейчас он даже понравился Джулиану.

Ева теперь открыто улыбалась. Улыбка у нее была восхитительная, а на щеках играли прелестные ямочки.

— Что же до меня, господа, то я до конца своих дней стану молить за вас Бога, и признательность Евы Робсарт не будет знать границ. Вы спасли нас — заступились, как самоотверженные самаритяне и… О, Рэйчел, да перестань плакать! Поблагодари джентльменов.

Рэйчел Робсарт подошла. Лицо ее было мертвенно-бледным, вокруг глаз легли темные печальные круги, кудри растрепались, но почему-то из-за этого лицо девушки обрело какое-то трогательно-детское выражение и показалось Джулиану особенно милым. Интересно, узнала ли она его? Похоже, что нет.

Девушка присела в глубоком реверансе, погружаясь в пышные юбки. В глазах ее все еще стояли слезы, но она улыбнулась сдержанной полуулыбкой, исполненной скромности и приветливости.

— Как мне выразить свою признательность?.. Наверное, таких слов просто не существует… — тихо произнесла она, и ее голос, печальный, но глубокий и чистый, умилил Джулиана.

— Ты не слишком-то красноречива, сестра, — заметила Ева, и опять Джулиану не понравилось, как она взглянула на короля. — Я же, господа, от всего сердца приглашаю вас…

— Ева! — прервал ее Стивен. — Думаю, в сложившейся ситуации это излишне. — Он вновь поклонился. — Не сочтите меня нелюбезным, джентльмены, но будет лучше, если вы уедете из этих мест. Я, конечно, не допущу никаких вольностей, но народ в этих краях неспокойный, грубый. Вы же оскорбили их живого мессию, их кумира — Захарию Прейзгода, а люди злопамятны. Так что лучшее, что мы можем сделать, это снабдить вас всем необходимым и пожелать счастливого пути.

— Стив! — всплеснула руками леди Ева, но молодой Гаррисон мягко ее остановил и сказал, что после того, что она сегодня учинила, ей вообще стоит держаться потише.

Для себя же Джулиан отметил лишь одно — несмотря на все происшедшее, они свободны. А значит, его король в безопасности. Он видел, как Рэйчел Робсарт тоже стала уговаривать Еву быть послушной. Кажется, ей это удавалось лучше, чем полковнику.

Джулиан подошел к королю и едва слышно проговорил:

— Ради всего святого, сэр, едем, пока не поздно. И будем молить Бога, чтобы в дальнейшем все шло благополучно.

Он увидел, что Карл не сводит горящих глаз с раскрасневшейся, что-то доказывающей жениху Евы. Джулиан хорошо знал, что предвещает этот взгляд.

— О, сэр… — умоляющим голосом произнес он.

— Но ты ведь сам говорил, что путешествовать в воскресенье у пуритан не принято, — улыбаясь, пресек король слабую попытку спутника вразумить его.

В принципе это был веский аргумент. Похоже, и Ева Робсарт склонила к тому же своего жениха. Стивен подошел к ним несколько сконфуженный, смущаясь той явной властью, какой обладала над ним леди Ева.

— Видимо, вам лучше задержаться до завтрашнего дня. Я прослежу за вашей безопасностью.

— Не стоит, сэр, — улыбаясь, пожал плечами Карл. — Лучше следите за безопасностью этих очаровательных леди. Хотя… ваши храбрые гвардейцы и так уже навели порядок. А то, что случилось, так это, как гласит пословица: где женщина и гуси, там не обходится без шума.

Джулиан негромко кашлянул, давая понять Карлу, что тот говорит сейчас как роялист, но Карл уже и сам это понял и, отвесив поклон, направился к выходу.

Уже у дверей он оглянулся. Ева глядела ему вслед. Глаза короля и Евы Робсарт встретились.

Ева влетела в свою опочивальню, будто на крыльях. Насмерть перепуганная служанка, бежавшая за госпожой от ворот замка из боязни, что обессиленная пережитым ужасом хозяйка может в любой момент упасть в обморок, просто-таки обомлела, когда Ева обернула к ней свое лицо. В нем не читалось и намека на какие-либо страдания. Весь облик госпожи излучал торжество; раскрасневшееся лицо выдавало возбуждение, но не от пережитого страха, а от радости.

Ева ликовала. Ей надо было побыть одной.

— Поди вон, Нэнси! — резко бросила она, когда ошеломленная горничная попыталась выяснить, все ли с ней в порядке.

Служанка опрометью вылетела из комнаты, осеняя себя крестными знамениями и приговаривая слова молитвы — больше всего ее страшила мысль, что молодая леди повредилась в уме.

Ева минуту пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале, будто хотела увидеть там нечто, доселе ей неизвестное.

— О, Боже мой, Боже мой! — выдохнула она своему отражению, потом почти упала в кресло, тяжело дыша и не сводя с зеркала глаз. — Ты, — она прижала пальчик к гладкой блестящей поверхности, — ты сегодня видела короля. Его величество Карла II Стюарта! И он спас тебе жизнь!

Она откинулась в кресле и улыбнулась, мечтательно глядя в сводчатый потолок. Авантюрная жилка скоро позволила ей опомниться после того, как их чуть не растерзала толпа. И именно эта черта характера не давала ей покоя, кружила голову при одном напоминании, что спас ее сам король. Король-беглец, за голову которого назначена немыслимая награда — тысяча фунтов. Но это для плебеев все решают только деньги, а для нее, Евы, награда должна стать иной. Король здесь — и она ему понравилась! Всю дорогу домой Ева напряженно размышляла о происшедшем, невпопад отвечала на взволнованные вопросы Стивена о своем самочувствии и постаралась как можно скорее отделаться от жениха. Не пожелала она и успокаивать младшую сестру, которая сидела всю дорогу, отвернувшись от них, невидящим взором глядя в окошко кареты.

И вот она дома, в Сент-Прайори. Уайтбридж вместе с королем остался позади, но она не могла успокоиться. Глупо. Разум говорил, что приключение окончено, и ей остается только отвлечься, не будоражить душу помыслами о том, как восхищенно и жадно глядел на нее Карл Стюарт.

Она окинула взглядом покои. Сент-Прайори был старинным замком, возникшим на месте древнего бенедиктинского аббатства, которое досталось ее предкам во время роспуска монастырей при Генрихе VIII [7]. И хотя Сент-Прайори после этого перестраивали, он так и не утратил чего-то средневекового, напоминающего о былом величии аббатства. Каменные стены, сводчатые потолки, стрельчатые арки дверей и окон — ото всего веяло стариной и основательностью. Но Ева была женщиной другого времени, и свои апартаменты в одной из башен она превратила в очаровательное гнездышко. Теперь это была богато декорированная дамская комната с высоким сводчатым потолком, изысканной мебелью в новом вкусе, с инкрустациями и новой резьбой; каменную кладку стен скрывали фландрские шпалеры ярких сочных тонов с тиснением; на двух больших стрельчатых окнах висели длинные портьеры из золотистого индийского штофа. Таким же штофом была убрана роскошная широкая кровать на возвышении, с резными столбиками по углам, поддерживающими пышный балдахин, с которого свисали богатые драпировки, соединенные позументом и по краям обшитые длинной золотистой бахромой.

Ева глядела сейчас на всю эту роскошь едва ли не с отвращением. Она не любила Сент-Прайори. Здесь она чувствовала себя словно в ссылке. Ее тяготил старый замок с его тайнами и преданиями, где давно не было гостей, не играла музыка, где в запутанных коридорах, помнящих еще тихую поступь монахов, лишь изредка попадался кто-то из немногочисленной прислуги или спешила куда-то озабоченная Рэйчел. Вот для ее сестры Сент-Прайори всегда оставался домом, она никуда не уезжала, она родилась здесь. Она-то никогда не задумывалась над страшным проклятием последнего аббата Сент-Прайори, которого ее предок, барон Джон Робсарт, выгнал из обители прямо на дорогу умирать в нищете, когда король Генрих передал ему аббатство в ленное владение. Тогда аббат проклял род Робсартов до седьмого колена, и с тех пор ни один из их семьи не дожил до спокойной старости, каждый умер при трагических обстоятельствах.