Ничего не ответив, София лишь повернулась к нему спиной и величественно проследовала к ожидавшему их экипажу.

Энтони смотрел на нее, и от расстройства его плечи отяжелели и заболела нога. Она снова добилась своего. Он решил быть вежливым и светским, соглашаясь на все, что она пожелает, даже не моргнув глазом. Но, несмотря на его хваленое самообладание, они уже сцепились как кошка с собакой.

«Ну ладно», – подумал он. Он будет упражнять свою выдержку. Он умеет быть терпеливым. Да, он повезет ее на петушиные бои. Когда ей станет дурно от этого зрелища, он будет торжествовать свою победу. Энтони знал, что деревенские развлечения ничуть не более содержательны, чем цивилизованное времяпрепровождение в Лондоне. В конце концов она к нему потянется.

Никуда она не денется.

Со вздохом, значение которого было не меньшим, чем призыв к оружию, он нахлобучил шляпу на голову и направился к своему месту в экипаже рядом с ней.

София едва сдерживалась, чтобы не ерзать от смущения, не зная, то ли ей радоваться, то ли чувствовать себя оскорбленной. Поначалу, когда ей только пришла в голову идея посетить петушиные бои, она показалась ей превосходной. София действительно хотела там побывать, не только ради скандала.

Но одно дело – задумать вызов общественным приличиям, и совсем другое дело – его бросить. Когда джентльмены принялись с любопытством направлять на нее свои монокли, Софии стало крайне неуютно на своем сиденье. Она уже и сама пожалела, что не оделась во что-нибудь коричневое и бесформенное, как ей предлагал майор. Однако теперь уже ничего не оставалось, как смело пробираться сквозь толпу.

Майор остановил их двуколку чуть поодаль от арены, и София заняла себя тем, что стала разглядывать все вокруг, стараясь не замечать надменных взглядов других зрителей. Здесь стояли самые разнообразные экипажи, от роскошных карет до грязных расшатанных повозок. Она увидела джентльменов, завсегдатаев танцевальных залов для бомонда, среди лавочников и лакеев. Все они пробирались к многоярусным трибунам, окружающим песчаную арену. И хотя София и замечала скрытые презрительные усмешки состоятельных посетителей над простолюдинами, на всех без исключения лицах читалось предвкушение предстоящего представления.

И одинаковое удивление, пока майор отводил экипаж на стоянку.

– Они все на меня пялятся, – прошептала она ему.

– Я пытался довести до вашего сведения, что леди, даже старые девы, не посещают петушиные бои.

София изобразила учтивую улыбку для пожилого джентльмена, увивавшегося за ней в ее второй лондонский сезон, но свои слова адресовала майору.

– Я замечала, что женщины всех сословий любят вульгарные развлечения, – сказала она более едко, чем намеревалась. – Вспомните представителей высшего общества, посещающих казни через повешение.

Он обернулся к ней, и София неожиданно ощутила на себе тяжелый взгляд его проницательных карих глаз.

– А вам когда-нибудь хотелось присутствовать при повешении?

Она не смогла удержаться, чтобы не поежиться.

– Нет, никогда в жизни.

На его лице медленно расцвела улыбка, преображая весь его облик, и София снова увидела, насколько он в действительности красив. И до какой степени он уверен в себе. В эту секунду она поняла, что ошиблась. Приехав сюда, она намеревалась показать ему, насколько вульгарна и груба, но ее ответ совершенно ясно ему показал, как она на самом деле относится к кровавым развлечениям.

София от досады стиснула зубы. Почему в присутствии этого мужчины у нее не получается следить за своим языком?

– Поищем себе места? – спросил она сдержанно.

– Как скажете.

– Естественно.

И она позволила ему помочь ей выбраться из экипажа. Она почувствовала тепло его рук там, где он к ней прикасался, но София запретила себе об этом думать. Она впервые приехала на петушиные бои, сурово напомнила она себе. Сейчас было не время думать о больших и сильных ладонях майора Вайклиффа, которые она ощутила на своей руке.

Миновав поле перед ареной, они поднялись на трибуны как раз вовремя. Но когда майор усаживал ее на скамью, от ее внимания не ускользнуло, как окружающие отреагировали на ее появление. Мужчины возмущались, некоторые даже бормотали себе под нос проклятия. Что касается женщин, то они старались побудить мужчин не ограничиваться случайными сердитыми взглядами.

Добавляя к ее унижению еще и неловкость, майор устроился рядом с ней с покровительственным видом.

– Если хотите, можем уйти. Насколько я знаю, здесь чудесные виды вдоль речки, можем прокататься.

Она изобразила притворное удивление, хотя в глубине души ей очень хотелось согласиться.

– Почему вы вообще мне такое предлагаете?

– Потому что я вижу, что вы не в своей тарелке, и я бы не хотел, чтобы наш день был испорчен из-за этой ерунды.

София обернулась к нему, немного отстранившись, чтобы их тела не соприкасались столь интимно.

– Я уже говорила вам, что не позволю помыкать мною ни общественному мнению, ни вам. Я решила посмотреть это представление, поэтому я остаюсь.

Его вздох сожаления был искренним, и София почувствовала, как при этом его широкие плечи пришли в движение. Она проявляла упрямство и несговорчивость, но он должен с этим примириться, поскольку рядом с ним новая София Ратберн. И она будет смотреть петушиные бои.

Представление началось с небольшого вступления. Мясник, очевидно являющийся владельцем большей части петухов, вышел на середину песчаной арены. После краткого приветствия он принялся расписывать родословную первых двух соперников, которых вынесли на руках дрессировщики.

Мясник продолжал свою речь, легко перекрикивая гомон делающих ставки зрителей, а дрессировщики тем временем, развернувшись друг к другу спинами, стали раскачиваться взад-вперед, держа своих огромных питомцев в объятиях так, что выглядывали лишь их головы.

– Зачем они это делают? – шепотом спросила она, склонившись к майору.

Он подался ей навстречу, чтобы Софии было удобней приблизить губы к его уху, и ей был так интересен его ответ, что она не стала избегать соприкосновения с его мускулистым телом.

– Чтобы раззадорить птиц, – ответил он ей на ухо. Видите, как они смотрят друг на друга?

И вправду, птицы яростно смотрели по сторонам, пока их качали все сильнее.

– Пускайте птиц! – скомандовал мясник, предварительно выбравшись за пределы арены.

Дрессировщики бросили птиц и также поспешно выскочили с арены. Глядя друг на друга полными смертельной ярости глазами, петухи принялись расхаживать кругами посреди арены.

– Это захватывающе! – ахнула она, подавшись вперед, чтобы лучше видеть. – Такие величественные создания! Я и не предполагала, сколько в них может быть достоинства.

София восхищенно наблюдала за происходящим, и возбуждение толпы будоражило ей кровь. Шум, напряжение, даже прикосновения разгоряченных тел – майор сейчас, казалось, был к ней ближе, чем когда-либо прежде, – наэлектризовывали атмосферу.

Вдруг один петух кинулся на другого, и толпа, словно по команде, взорвалась какофонией оглушительных криков. Внизу, у арены, активность делающих ставки возросла многократно, в то время как петухи, эти величавые прекрасные существа, внезапно набросились друг на друга с безумной яростью и жестокостью.

– О боже мой, – прошептала она, округлившимися глазами глядя на арену. Перья. Кровь. А вокруг – возбужденно ревущие, вспотевшие зрители.

Под ней качнулась скамья, но София этого даже не заметила. Она, словно зачарованная, смотрела на арену в ужасе, не в силах отвести взгляд. Одна из птиц сделала выпад, ткнув другую клювом в горло. Кровь хлынула из раны ручьем. И все же раненая птица продолжала нападать, целясь в голову неприятеля. Один яростный клевок лишил петуха глаза, на его роскошных перьях расплылось красное пятно. А мужчины вокруг нее лишь подбадривали бойцов своими возгласами.

София ладонью зажала себе рот, пытаясь сдержать тошноту. Затем она ощутила, как Энтони придвинулся к ней ближе и попытался заставить ее отвернуться от происходящего на арене.