— Нет!

— Почему же?

— Потому что вы допустили ошибку!

— Это я–то? Любопытно бы узнать, какую…

— Не ваше дело!

Финн позвал на помощь своего капитана Питера Лимберна, и Мак–Кензи приказал повторить удар. Парень повиновался, и снова его удар был точен.

— Вы нарочно делаете ту же ошибку, а? — сердито заворчал судья.

— Но, Господи Боже, какую?

— Я здесь не для того, чтобы учить вас игре в регби!

— Это вам надо бы подучить правила!

— Вот как?.. Вон с поля!

— Что?

— Выйдите с поля! Я вас удаляю!

Питер Лимберн попытался было спорить и тоже был удален с поля, таким образом, к величайшей радости каллендерцев, игроков из Доуна оказалось тринадцать против пятнадцати их собственных. Мисс Мак–Картри громогласно сообщила спутнику, что, по ее мнению, новый арбитр много лучше прежнего. В следующей схватке кто–то из игроков Доуна отскочил, закрывая лицо руками и вопя, что его ударили. Судья приказал всем встать, и раненый с приятелем тут же набросились на обидчика — Гарольда Мак–Каллума. Арбитр не упустил прекрасной возможности убрать с поля еще двух противников своих подопечных. Одиннадцать доунцев уже ничего не могли поделать против пятнадцати ребят из Каллендера. За десять минут до конца игры счет стал равным — 31:31. Все уже думали, что матч закончится вничью, но за пять минут до конца вдруг вспыхнуло ужасающее сражение между всеми игроками и частью болельщиков. Повинуясь лишь собственной отваге, Мак–Клостоу ринулся в гущу боя, увлекая за собой и Тайлера Мак–Кензи невозмутимо наблюдал за потасовкой, твердо решив за первую же провинность снова наказать доунцев.

Сержант хотел оттащить кого–то из каллендерцев, мертвой хваткой вцепившегося в трусы доунского игрока, так что эта важнейшая часть спортивной формы вполне могла остаться у него в руках, явив глазам публики несовместимое с нравами Соединенного Королевства зрелище. Однако, прежде чем Арчибальд успел укротить не в меру рьяного болельщика, чья–то рука схватила его за бороду, и злосчастный Мак–Клостоу исчез в общей свалке. Вскоре лишь его помятая каска, словно обломок потерпевшего кораблекрушение судна, возвышалась над немыслимой грудой сцепившихся рук и ног, рея над спинами и головами дерущихся. Прекрасно понимая, чем это может закончиться для его начальника, констебль Тайлер стал раздавать могучие пинки направо и налево, колотя всех, кто подворачивался под руку, пока не вытащил изрядно потрепанного Арчи. Сержант изрыгнул такую порцию отборных проклятий, что преподобный Хекверсон, упав на колени, принялся молить Всевышнего заткнуть уши. Те из игроков обеих команд, кто еще хоть как–то держался на ногах после битвы, потихоньку распрямлялись, плохо понимая, что делать дальше. Внезапно Иможен, обеспечив себе тем самым бессмертную славу, как по наитию, вмешалась в ход борьбы. Схватив каску Мак–Клостоу, она сунула ее в руки ближайшего игрока доунской команды. Парень еще не совсем очухался после града ударов, а потому решил, что наконец–то получил мяч, и, естественно, бросился к линии ворот противника. В ту же секунду Иможен спокойно протянула мяч, на котором до сих пор сидела, Гарольду Мак–Каллуму, и тот вместе с «трехчетвертными» разыграл великолепную серию передач. И наконец случилось невероятное: обе команды, повернувшись друг к другу спинами, мчались к воротам соперника.

По злой иронии судьбы, Малькольм Неджент именно в эту минуту более–менее пришел в себя и, пошатываясь, вышел на поле. Бедолага свято веровал, что туда призывает его долг арбитра, хотя ни за что на свете не смог бы объяснить почему. Не соображая, что игра идет полным ходом, он брел навстречу новым неприятностям. Первым на судью наскочил один из нападающих Каллендера, Чарли Гаррисон. Парень как раз передавал мяч Гарольду Мак–Каллуму. Неджент, отлетев, потерял равновесие, машинально попятился, и весивший более центнера громадный Мак–Каллум с лету врезался в арбитра. Прежде чем в очередной раз зарыться в уже привычную траву, несчастный успел подумать, что заблудился на железнодорожных путях и, вероятно, угодил под «Летучего Шотландца». Благодаря этому обстоятельству Неджент лишился возможности лицезреть выдающийся подвиг Гарольда Мак–Каллума: влепив мяч в ворота доунской команды, тот наконец обеспечил своим ребятам окончательную победу над традиционными соперниками, а те, на другой стороне площадки, скорбно взирали на каску Арчибальда Мак–Клостоу, которую упорно дотащили до самых стоек «Непобедимых». В конце концов они со злости принялись топтать ни в чем не повинный головной убор шефа местной полиции, да так старательно, что Мак–Клостоу, получив свое добро обратно, едва не скончался на месте от возмущения. И Сэмюелю Тайлеру немалых трудов стоило вразумить сержанта, во что бы то ни стало жаждавшего засадить в тюрьму всю доунскую команду. Тогда гнев Мак–Клостоу обрушился на Иможен Мак–Картри. Воительница принимала поздравления тех из соотечественников, кто заметил ее хитрый ход. Твердой рукой отстранив почитателей, сержант приблизился и молча протянул Иможен каску, вернее, то, что осталось от этого важнейшего атрибута всех британских стражей порядка.

— Это еще что такое? — ошарашенно спросила мисс Мак–Картри.

— Это каска сержанта полиции Ее Всемилостивейшего Величества, — холодно ответствовал Мак–Клостоу.

— Не может быть!

— Да, мисс… Каска, за которую я несу личную ответственность! Каска, выданная мне правительством! Каска, оплаченная деньгами налогоплательщиков! Каска, которую у вас хватило наглости стащить и превратить в… вот в это самое!

— О, Арчи… Неужели вам не стыдно так разговаривать со мной? Или я ослышалась?

Тон мисс Мак–Картри произвел сильное впечатление, и вокруг сержанта поднялся недовольный ропот. Жители Каллендера дружно осудили некоторых скупердяев и жмотов, чья бессовестная жадность не делает чести городу. Мак–Клостоу хотел было возразить, но мэр не дал ему сказать ни слова.

— По–моему, с нас достаточно, Мак–Клостоу! Благодаря вашей каске и, главное, благодаря мисс Мак–Картри мы победили! Муниципалитет купит вам новую каску, а откажется — это сделаю я сам и заплачу своими кровными!

Все закричали «ура» мэру, а пристыженный сержант, покраснев от стыда, умолк. После такого унижения Мак–Клостоу оставалось лишь вернуться к констеблю и, как всегда, сорвать раздражение и обиду на нем.

— Ну, Сэмюель, довольны, что выставили меня на посмешище?

— Посмешище, сэр?

— А на что, по–вашему, похож полисмен без каски, Тайлер? Или начальник вокзала без фуражки? Или епископ без митры? Ну отвечайте же, Тайлер!

— Ни на что, шеф.

— Вот именно! Из–за вашей подружки Иможен я стал ни на что не похож, и это — на глазах у всего Каллендера! Ну, спрашивается, разве не смешно?

Но в это время горестные стенания Мак–Клостоу прервал отчаянный вопль, и сержант вместе с констеблем бросился в ту часть стадиона, куда уже спешили другие зрители, не успевшие разойтись после игры. Арчибальд и Сэмюель, энергично проложив себе дорогу среди любопытных, увидели Иможен и распростертого у ее ног мужчину. Мак–Клостоу тут же признал в нем воздыхателя мисс Мак–Картри. Доктор Элскотт, прибежавший почти одновременно с полицейскими, бегло осмотрев Фуллертона, сразу понял, что тот мертв. Кто–то всадил англичанину под мышку кинжал, да так глубоко, что лезвие пробило сердце. Потрясенные жуткой картиной, болельщики молчали, а Иможен безуспешно облизывала пересохшие губы.

Мак–Клостоу обескураженно поглядел на труп, потом на шотландку и снова — на покойника. Наконец, устав смотреть то на одну, то на другого, он жалобно простонал:

— Подумать только, ведь вы обещали мне, мисс…

Констебль попытался спасти Иможен от собиравшейся над ее головой грозовой тучи.

— Может, нам стоило бы… а, шеф?.. — пробормотал он.

Но Арчибальд заткнул ему рот:

— А вы, Тайлер, вы просто жулик!

— Я?

— Да, вы! У вас хватило цинизма выманить у меня бутылку виски под тем предлогом, что мисс Мак–Картри, дескать, наконец угомонилась! Бессовестный, я вам это еще припомню!