— Представляете, Леонард?.. Преподаватель Пембертонского колледжа… это ого–го, а?

— А я и не знал, что у нее есть диплом и все такое прочее…

— Не можете же вы все знать, Леонард!

— Да, и в том числе — почему вы до сих пор не наливаете мне чаю, хотя позвали сюда добрых пять минут назад!

С годами Леонард Элрой становился все прозаичнее, что не всегда делало его приятным спутником жизни для, само собой, вполне респектабельной, но зато весьма склонной к мечтаниям особы. Естественно, Леонард, по обыкновению, передал новость сторожу рыбнадзора Фергусу Мак–Интайру, а уж тот постарался поставить в известность остальных жителей Каллендера. Преданные сторонники Иможен восприняли известие с горделивым восхищением, а противники не могли скрыть досады.

Бакалейщица миссис Мак–Грю попробовала было хорохориться и громко объявила покупателям, что с ее–то одаренностью при желании запросто могла бы поступить в университет, но никто явно не принял этих слов всерьез, а Уильям лишь презрительно свистнул сквозь зубы, и собравшиеся немедленно сочли этот свист куда более оскорбительным, чем любые возражения. А Маргарет Булит, жене хозяина «Гордого Горца», довелось сформулировать вслух, то, что думали злопыхатели, страстно желавшие Иможен провалиться в преисподнюю. Какой же надо обладать наглостью, во всеуслышание спросила миссис Булит, чтобы занять еще теплое место человека, которого она же сама, возможно, и убила? Вопрос произвел сильное впечатление, даже слишком, как с беспокойством подумала Маргарет, представив, насколько страшной будет реакция Теда, если до него дойдут слухи о болтовне жены. Однако слухи дошли не до хозяина «Гордого Горца», а до самой Иможен. Она тут же отправилась в кабачок.

— Говорят, вы нас покидаете, мисс Мак–Картри? — с обычным дружелюбием спросил Булит.

— О, я еду совсем недалеко… в Пембертон…

— Надеюсь, вам там понравится… Но вы ведь не забудете ни Каллендер, ни друзей?

— Ни врагов, Тед… А кстати, я хотела бы перекинуться парой слов с вашей женой. Вы не против?

Слегка удивленный кабатчик кликнул супругу, а посетители застыли в напряженном ожидании. При виде Иможен Мак–Картри у Маргарет Булит сжалось сердце.

— Вы меня звали, Тед? — с трудом выдавила она из себя.

— Мисс Мак–Картри хочет поговорить с вами, Маргарет.

Миссис Булит облизала пересохшие губы и с гримасой, весьма мало напоминавшей улыбку, повернулась к Иможен.

— Чем могу служить, мисс? — охрипшим от страха голосом спросила она.

— Попридержать язык, миссис Булит!

Тед, вытиравший в это время бокал, тут же поставил его на стойку и подошел поближе.

— Вас трудно понять, мисс Мак–Картри! — отозвалась кабатчица, решив, что пропадать — так с музыкой.

— Не волнуйтесь, я как раз пришла объясниться начистоту! — отчеканила Иможен. — Вам известно, что такое клевета, миссис Булит?

— Ну, это…

— Например, когда отсутствующего и, стало быть, не способного защищаться человека обвиняют в поступках, которые могут нанести урон его репутации, как это сделали вы сегодня пополудни, громко объявив, что беднягу Фуллертона, убитого во время матча между «Непобедимыми» и «Бульдозерами», возможно, отправила на тот свет я.

— Вот как, Маргарет, вы позволили себе чернить мисс Мак–Картри? — ласково спросил Тед, но и жена, и посетители сразу усмотрели в столь не свойственной ему кротости особенно зловещие предзнаменования.

— Уверяю вас, Тед…

Но Иможен безжалостно продолжала:

— А знаете, миссис Булит, я бы запросто могла подать на вас жалобу и вчистую разорить… Счастье ваше, что ухитрились выйти замуж за одного из лучших людей на свете и друга моего отца, покойного капитана!

Растроганный Булит схватил руки мисс Мак–Картри и горячо пожал. Потом официант Томас не раз признавался, что никогда в жизни его ничто так не задевало за живое, как эта простая и трогательная демонстрация нерушимой дружбы. Наконец мисс Мак–Картри осторожно высвободила руки и неожиданно для всех влепила миссис Булит увесистую оплеуху.

— На сегодня с вас хватит, миссис Булит!

Бледная от ярости жена Теда стала искать глазами что–нибудь тяжелое, намереваясь швырнуть в голову обидчицы, но муж предусмотрительно заметил:

— На вашем месте, Маргарет, я бы поспешил спрятаться на кухне, если, конечно, вы не хотите, чтобы я задал вам прямо сейчас, на людях, порку и научил держать свой проклятый язык за зубами!

По общему мнению, Иможен снова показала всем пример хладнокровия и отваги, столь свойственных душам незаурядным, и не стоит удивляться, если миссис Булит сопьется, пытаясь забыть это горькое унижение.

Узнав от Тайлера все подробности описанной сцены, сержант Мак–Клостоу не позволил констеблю вызвать Иможен для строгого внушения, как тот намеревался.

— Нет, Тайлер, я запрещаю вам беспокоить эту проклятущую старую деву!

— Но закон, шеф…

— Мисс Мак–Картри выше закона, Сэм! И если до сих пор вы об этом не догадывались, то теперь я вас оповестил!

— Но ведь все–таки… а, шеф?..

— Не спорьте, Тайлер! Знайте: мисс Мак–Картри может позволить себе все, что угодно. Даже если ей взбредет в голову сделать из любого взрослого шотландца охотничий трофей, мы и пикнуть не посмеем! Честное слово, Сэм, можно подумать, Корона держится, лишь пока эта чертова рыжая ведьма живет и дышит! И все, больше ни гу–гу, а то у меня опять начнется лихорадка… А еще имейте в виду: попробуйте только хоть раз произнести имя этого дьявольского создания в моем присутствии, и при всей дружеской симпатии я выпущу весь магазин вам в потроха, а потом застрелюсь сам! Так что зарубите это на носу!

Получив восторженный отклик от Мак–Дугала, на которого, по его собственным словам, произвели сильное впечатление отправленные мисс Мак–Картри документы, шотландка решила ехать в тот же вечер.

Пембертонский колледж стоит на берегу Артни, на равном расстоянии между Каллендером и Комри, в глухом и живописном уголке. Такая уединенность и отгороженность от внешнего мира радуют и успокаивают родителей, чьи дети еще не доросли до университета. Вверив чадо попечению Кейта Мак–Дугала, они не сомневались, что в колледже оно получит хорошее образование и простую, но здоровую пищу, приготовленную заботливыми руками Мойры Мак–Дугал, и, кроме того, несравненную жизнь на свежем воздухе. К огромному удовольствию Мак–Дугалов, все состоятельные семейства графства Перт оспаривали друг у друга честь получить место в Пембертонском колледже, так что супруги не сомневались: очень скоро настанет счастливый день, когда, сколотив приличное состояние, они наконец смогут уехать на родину Мойры, в Драммадрохет, неподалеку от Лох–Несса, и мирно доживать остаток дней на покое. Гибель Нормана Фуллертона почти не нарушила их блаженного ожидания.

С тех пор как она решила занять место покойного преподавателя, Иможен пыталась вообразить атмосферу колледжа и действовать в полном соответствии со своими представлениями. Именно поэтому мисс Мак–Картри воображала, будто ее неожиданное появление в сумерках должно особенно смутить преступника, ибо она вдруг возникнет перед ним, словно призрак. Ни один британец, из какой бы части острова он ни происходил, до конца дней своих не может полностью изжить в себе шекспировские страсти. И мисс Мак–Картри льстила себя надеждой, что, явись она вдруг перед виновным — твердая и несгибаемая, как само правосудие, — тот смутится, испугается и тем самым выдаст себя проницательному взору Иможен. Тогда начнется неутомимое преследование, пока измученный убийца не падет к ее ногам и не запросит пощады. Подобные видения так опьяняли воительницу, что она «била копытом» от нетерпения.

Питер Конвей с радостью согласился отвезти Иможен в Пембертон на своей машине. Отъезд назначили на шесть часов вечера. Дорога предстояла трудная, но все же чуть больше десятка километров, отделявших Пембертон от Каллендера, можно было проехать за полчаса, а то и быстрее, зато мисс Мак–Картри появилась бы в колледже в сумерки, этот неверный час между днем и ночью, когда даже самые упорные немного расслабляются.