— Я переоделась. Можете смотреть, — обратилась она к нему.

— Я только и вижу, что мое судно застряло на мели при начинающемся отливе и «профессиональные моряки», плавающие в креслах яхт-клуба, хватаются за животы, глядя на это.

Бенита выбралась из кубрика, и Мартин бросил на нее одобрительный взгляд:

— Вы явно больше подходите к этому свитеру, чем Дейв.

Оба рассмеялись. Он немного подвинулся, уступая ей место в кокпите.

— Хотите сказать, что мы застряли здесь надолго? — спросила Бенита.

— До тех пор, пока ваш отец не пошлет за вами ялик.

— Он еще не хватился меня. Когда я прыгнула за борт, они с Мервином пили в салоне яхты.

Когда девушка произнесла имя Мервин, лицо ее изменилось. И сразу же стала выглядеть моложе тех девятнадцати лет, что дал ей Мартин. Ее лицо смягчилось, и в голубых глазах появилось мечтательное выражение. Она покачала головой и вздохнула:

— Ни один из них даже не заметил моего отсутствия. — Ее лицо снова изменилось, а глаза гневно блеснули. — Во всяком случае, я сделала то, что мне велели.

Мартин взглянул на Бениту с недоумением, и она рассмеялась:

— Видите ли, это случилось так. Папа обожает ходить под парусом. Вы знаете об этом, если живете поблизости от гавани.

Мартин кивнул.

— Это его единственное увлечение с тех пор, как умерла мама. Он не может говорить и думать ни о чем другом. Я не очень сведуща в этом деле, я жила в Европе — училась в школе. Для меня парусный спорт мало что значит, но мне всегда хочется доставить папе приятное — он такой милый! А потом я встретила Мервина на каком-то приеме. Он служит в гвардейской бригаде. Он чудный — высокий, красивый. И, что самое главное, у него есть деньги…

— Неужели это так важно? — спросил Мартин. — Я бы подумал… — Он замолк на полуслове, слегка смущенный тем, что собирался сказать.

— Вы бы подумали, что у меня достаточно и собственных денег, — закончила Бенита за него. — Но неужели вам непонятно, почему мне нужен мужчина с деньгами? О, у меня могло бы быть множество поклонников другого сорта — авантюристов, хищников без единого пенни в кармане. Хотите, расскажу вам: в Париже был один француз с кучей всяких титулов — клялся мне в вечной любви. Я, конечно, сразу раскусила его, у него не было ни су за душой. Это ужасно! Мерзкие типы притворяются, что увлечены мной, но на самом деле им на меня наплевать. А хорошие люди слишком горды, если у них нет денег. Но Мервин как раз что надо, и я подумала, что мы просто созданы друг для друга. Потом я познакомила его с папой… — Она умолкла и уставились прямо перед собой.

— И что же случилось потом? — мягко спросил Мартин.

— Папа обнаружил, что Мервин тоже без ума от парусников, хотя мне он об этом ни слова не сказал, и теперь, кажется, я его потеряла. В Лондоне он более или менее принадлежал мне, здесь же им завладел «Черный лебедь».

Мартин с трудом изобразил сочувствие:

— Ну, это естественно. Яхта очень красива, и вы можете плавать на ней вместе и чудесно проводить время.

Бенита посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами:

— Но я ненавижу ходить под парусом! Мне нравится море, нравится плавать и так далее, но я ненавижу яхты, просто ненавижу, презираю и питаю отвращение к ним. Для меня это конец света. Это ужасно, особенно когда они только и говорят об этом.

Для Мартина это было кощунством — он-то любил ходить под парусами и фактически ради этого жил. Его чувства, видимо, отразились на загорелом лице, поэтому она продолжила:

— Я знаю, что вы не поймете меня. Только женщина смогла бы это понять. Сегодня мой день рождения, и что я получаю? Ужин в «Ритце»? Танцы? Спектакль? Вечерний прием? Об этом и речи нет! Папа говорит, что мы отпразднуем этот день, все отправимся на яхте, а Мервину только того и надо. Он помешался на этих яхтах так же, как и папа! Единственные двое мужчин в моей жизни — и оба помешанные.

— Но это не так уж и страшно, — начал Мартин, — чертовски приятно возиться с яхтой и…

— Я страдаю морской болезнью, — уныло призналась Бенита. — Очень сильно, и они это знают…

— Ну, есть вещи, которые приходится терпеть. Морская болезнь скоро проходит.

— Вполне вероятно, но кому приятно страдать от нее в свой день рождения?

— Пожалуй, здесь вы правы.

— Держу пари, что права. Вообще-то во внутренних водах сегодня вполне спокойно, почти безветренно и солнце светит, и вы представляете, каким душкой может быть иногда папа. К тому же я хочу доставить удовольствие Мервину, я от него просто без ума.

По выражению ее глаз Мартин понял, что девушка говорит это серьезно: глаза у нее засияли мягким светом, она превратилась в мягкое, трогательное создание, но тут же взяла себя в руки и продолжала прежним возмущенным тоном:

— Поэтому я уступила им и сказала, что проведу с ними пол часика на их благословенной яхте — правда, я не назвала ее благословенной. Мы пообедали на яхте, а потом меня начало тошнить, а папа с Мервином достали какие-то карты и принялись обсуждать гонку в Блэкмор-Роке. Я попыталась прервать их и попросила отвезти меня на берег. Всякий раз, когда мимо проносился какой-нибудь катер, «Черный лебедь» так и подпрыгивал на якоре. Это не так страшно, когда вы управляете парусами, но внизу, в салоне, когда тебе нечего делать… Я заявила им, что у меня начинается морская болезнь, и знаете, что мне сказал Мервин?

— Не имею понятия.

— «Моя дорогая девочка, единственное лекарство от морской болезни — это пойти и посидеть под деревом», — процитировала она отчетливо и с нажимом.

Мартин стиснул зубами трубку, с трудом удерживаясь от улыбки.

— Это надежное лекарство, — заметил он ровным голосом.

В ясных голубых глазах Бениты промелькнула враждебность.

— Тогда я сказала себе, что с меня хватит. Это же мой день рождения! Они вернулись к своим дурацким картам, а я поднялась на палубу и увидела дерево, единственное на много миль. И тогда я подумала: хорошо, черт с вами обоими и с моим днем рождения! Я посижу под деревом. Так я и сделала.

— Да, им придется признать, что вы это сделали.

— А вы не смеетесь надо мной?

— Вовсе нет. Это очень серьезное дело. Ведь вы могли утонуть.

— Не думаю — я очень хорошо плаваю.

— Это я заметил. Но вам было бы чертовски трудно вернуться на яхту. По крайней мере, пока не начался прилив. Вам пришлось бы долго пробыть в воде, а она холодная.

— Ну, кто-нибудь выудил бы меня! — уверенно заявила она.

Мартин снова взглянул на нее и понял, что Бенита не сомневается в этом. Очевидно, в случае чего всегда кто-нибудь приходил ей на помощь. Эта девушка привыкла к тому, что ее замечали.

— Не оглядывайтесь, но мне кажется, вас хватились. С яхты спускают ялик.

Бенита покосилась через плечо:

— Правда? Что ж, я не тороплюсь возвращаться к ним. Я прекрасно провожу время, и пусть Мервин это видит!

Мартин удивленно вздернул густые брови. Выходит, его собираются использовать как приманку для какого-то Мервина?

— Жаль, что я не могу оказать вам лучший прием. В нашем камбузе невозможно приготовить даже чай. Можно выпить пива прямо из банки. Боюсь, здесь не так уютно, как на вашей яхте.

— Да, наша яхта просто шик, — признала она и добавила: — Но это тоже хорошее судно. И мне кажется, на нем здорово ходить под парусами.

— Да, шлюп неплохой, — согласился Мартин. — Мне бы хотелось доказать вам, что он способен не только садиться на мель.

Послышалось попыхивание подвесного мотора на ялике, и Мартин разглядел Чэпмена и молодого человека, правящих прямо к ним. Бенита повернулась спиной к ялику.

— Разговаривайте со мной! — скомандовала она Мартину. — Делайте вид, что вы наслаждаетесь моим обществом.

— Я так и делаю, только не умею разговаривать по приказу. Я просто не знаю, о чем, кроме плавания под парусами, можно говорить, а вам эта тема безразлична.

— Тогда расскажите мне о себе! Обо мне вы уже много знаете.