Наконец впереди показалась темная вода с быстро несущимися по ней белыми льдинами. Густая пелена снега закрывала противоположный берег. Казалось, черная поверхность воды уходила под какой то туманный занавес.

— Я первый поеду! — прокричал Шамши. — В воду не смотри, плохо будет!

Верблюды с ревом сходили в темную воду. Течение было очень быстрое, дно неровное, с омутами.

Юрий Ивашко ждал, что Шамши поведет караван через реку, чтобы поскорее выйти на тот берег, но охотник продолжал ехать по воде у берега, поднимаясь вверх по течению. Видимо, он предпочитал этот речной длинный путь коварным снежным завалам. Лошади и верблюды медленно, шаг за шагом, рассекая грудью воду, двигались против течения. Так они прошли и сто, и двести метров, и километр. И только там, где русло расходилось тремя широкими рукавами, Шамши повернул налево. Через два рукава реки они переправились благополучно. Третий рукав был главным руслом. Становилось все глубже. Вода достигла стремени. Юрий приподнял ноги. Вода достигла живота лошади, он ещё выше поднял ноги, завидуя опытному Никонову, возвышавшемуся на верблюде. Когда же стало ещё глубже, Юрий поднял ноги чуть не на гриву. Все произошло мгновенно. Жеребца, потерявшего равновесие, сбило течением, и он исчез под водой. Юрия сорвало с седла, и ему показалось, что берег помчался назад с невероятной быстротой. Шамши яростно хлестал ревущего верблюда и заставил его бежать. На перекате Шамши поймал Юрия за полу тулупа и выволок на берег. Наконец все выбрались из реки, снова пробили снежный завал и выехали из речной долины на тропинку у скалы. Здесь ветер дул сильнее, но снега было меньше. Юрий почувствовал, как цепенеют ноги и руки. «Неужели вот так замерзают? — подумал он. — Неужели я замерзну ещё до того, как доедем? А вдруг отрежут ноги?» Этого он не перенесет.

Жеребец шел за медлительными верблюдами. Звенят сосульки на гриве. Звенят на хвосте. Вся верхняя одежда на молодом геологе превратилась в ледяной футляр.

Шамши сказал: «Дым!»

Ну, раз пахнет дымом, то до кишлака близко. Животные, почувствовав близость жилья, пошли быстрее. И все же казалось, дороге нет конца. Юрий почти не чувствовал своего тела. Так хотелось скорее к костру.

Вдруг Шамши остановил караван и предложил подождать, пока он вернется из разведки. А может быть, в кишлаке засели басмачи? Будь там хоть сотня басмачей, все пошли бы в атаку, лишь бы выбить их из теплого помещения.

Юрий с трудом снял винтовку. Руки плохо слушались. Подошел Никонов с револьвером в руке. В ожидании время тянулось бесконечно долго.

— Сюда! — донесся зов на русском языке. — Сюда!

От кишлака навстречу каравану бежал Федор Лежнев. Юрия стаскивают с лошади. Обнаженный, он лежит на кошме. Федор и Шамши растирают снегом его тело.

Рассказ Федора был немногословен. Следы тоже привели его к этому кишлаку. Все пять басмачей, как об этом удалось узнать в кишлаке, были из банды Хамида. Хамид! Это ненавистное имя было уже известно геологам.

Хамид, как говорили, появился из Кашгарии, куда он убежал после разгрома басмачества пять лет назад, в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Говорили, что местные головорезы грабили, прикрываясь именем Хамида. Именем Хамида пугали враги коллективизации. Они и сами вели вооруженную и диверсионную борьбу, не останавливаясь ни перед чем, чтобы сорвать коллективизацию.

Пули басмачей Хамида уложили в госпиталь девушку геолога из группы, работавшей в Лянгаре. Пули басмачей мешали прокладывать дорогу Ош Хорог. Вот почему вооружили работников экспедиции.

Да, имя Хамида многое говорило геологам. Как узнал Федор, басмачи заставили дехкан накормить сеном и ячменем своих лошадей и более чем полсуток назад уехали в восточном направлении. С собой они вели шесть навьюченных лошадей.

— Хотят прорваться в Кашгарию, — заметил Никонов. — Надо спасать наши дневники. Надо догонять.

— Ночью? В буран? — презрительно спросил Федор. Товарищи знали его манеру спорить со всеми по всякому поводу. Но сейчас Никонов с ним согласился. Искать басмачей ночью и в буран было все равно что искать иголку с стоге сена. Вскоре все сидели в большой комнате на кошмах, у жаркого костра, и ели. За чаем Федор рассказывал о встретившейся ему здесь, в кишлаке, геологической партии. Она три дня пыталась пробиться через снега на перевале Талдык и не смогла, а сегодня они проехали через кишлак к ближайшему перевалу Кичик Алай. Юрий, в теплом белье, лежал в меховом спальном мешке у костра. Мало сказать, что ему было жарко. После растирания тело его горело. Он лежал в полудреме и, как сквозь сон, слушал рассказ о последних новостях, услышанных Федором у встретившихся ему геологов.

И Никонов, и Юрий, и Федор воспринимали как новость события многомесячной давности. Они не читали газет, да и радио у них с собой не было.

Федор рассказывал о провокации китайских империалистов на Дальнем Востоке и о нашем отпоре им. Кое что об этом Юрий уже слышал, но не так подробно. Рассказ Федора об открытии первых театров говорящего кино звучал как сказка. Подумать только! Немое кино — и вдруг заговорило!

Великие дела творились в этот первый год первой пятилетки, когда вся страна радовалась первым тракторам, выпущенным Челябинским тракторным заводом, год, когда планировалось строительство автозавода в Нижнем, Тракторостроя — в Сталинграде. Рассказал Федор и о процессе инженеров, вредивших в шахтах Донбасса по заданию своих бывших хозяев.

— Эти иностранные агенты с дипломами инженеров — те же басмачи, — сказал Никонов.

Разговор вернулся к басмачам и к беде, постигшей геологов. Басмаческие банды навредили не только им одним. Проехавшая группа геологов нарвалась на засаду и потеряла двух научных работников.

Упомянул Федор и о басмаческой банде Файзулы Максума, перешедшей границу и разгромленной.

Долго обсуждали случившееся. Шамши советовал, чтобы не застрять на всю зиму в кишлаке, оставить здесь на сохранение лошадь, палатки и снаряжение, а самим пробиваться через снега на перевал Кичик Алай. Тяжелый перевал. Лошадей сталкивают с него, связав ноги, чтобы, катясь, лошади их не поломали. Чтобы доехать до Уч Кургана, лошадей с седлами можно будет нанять по ту сторону Алайского хребта.

Конечно, Федор стал возражать:

— Ты совсем не знаешь, что такое перевал зимой. И Шамши рассказал, как много лет назад курбаши7 Хал Ходжа, один из самых свирепых, теснимый нашей конницей, заставил дехкан расчистить для себя перевал Кизыл Даван, но, как только басмачи двинулись по снежному коридору, сорвалась большая лавина и засыпала Хал Ходжу и четыреста басмачей. Хочет ли Федор дождаться смерти под лавиной? Большой курбаши Маддамин бек был не глупее Федора, а все же когда ему не удалось убежать через заснеженный перевал в Гульчу и Алайскую долину и дехкане отказались расчистить для него перевал от снега, то он не полез под лавину, а сдался. Думать надо, хозяин! Поэтому надо, как только окончится буран, уходить налегке, пешком через перевал, если удастся.

И это удалось.

В ясный солнечный день по ущелью спускались всадники. Снег и лед остались позади. Был снег и здесь, но он лежал на горах и только пятнами покрывал дно ущелий. Прибрежные камни были в ледяных шапках.

Еще вчера всадники покинули зону заснеженных альпийских лугов и низкорослой, почти стелющейся арчи. Чем ниже они спускались, тем выше становилась вечнозеленая арча на склонах гор, и, наконец, в ущелье встретились горные тополи, кусты шиповника и жимолости. Под ними желтели осыпавшиеся листья.

Узкие скалистые теснины сменились рыхлыми щебенистыми осыпями. Здесь не было тропинки. Под тяжестью всадников осыпи ускоряли свое движение и влекли всадников к обрыву. Там щебень срывался в реку. Испуганные лошади храпели. Ноги их проваливались чуть не до колен, и людям стоило немалых трудов сохранять спокойствие, так как быстрые движения вызывали ещё большее движение осыпи, сносившей их вниз. Но и это осталось позади. Попадались участки пути с огромными обломками белого мрамора. Иногда тропинка чуть лепилась на крутом склоне, и всадники одним коленом касались скалы, а другое свисало над обрывом. Ехали они и по берегу реки, обдаваемые водяной пылью и брызгами. Впереди ехал Никонов, угрюмый и молчаливый. За ним ехал Юрий Ивашко. Неистребимое любопытство к окружающему отвлекало его от грустных мыслей. Страны открываются перед путешественником по разному. Это зависит от цели путешествия, от способа, каким оно совершается, и от характера самого путешественника. А молодой геолог мог весело петь в бурю, промокнув до последней нитки. Впрочем, после купанья в Кизыл Су у него даже насморка не было. Шамши, ехавшему следом, нравился «охотник за камнями», стремившийся узнать все о горах, о жизни и обычаях народа, и льстило то внимание, с каким юноша относился к его словам. И Шамши старался удружить ему. А рассказать мог он многое. И горы, с помощью Шамши, открывались перед Юрием совсем в ином свете. Шамши держался со всеми на равной ноге и не считал нужным молчать, даже если молчали все начальники, в том числе и Федор Лежнев, ехавший за ним. Шамши невзлюбил Федора за его острый язык и насмешки. К Никонову, доверившему винтовку слабому духом Мурзаю, Шамши относился презрительно.