— Было бы не дурно выпить! — вымолвил Карпентер. — Если бы мы догадались захватить сюда бутылочку шампан… Ах!

Он не успел докончить своей фразы и шлепнулся на землю, сбитый с мотоцикла каким-то со свистом пролетевшим по воздуху и щелкнувшим его по пробковому шлему предметом. В то же мгновенье я почувствовал сильный удар в спину, так что у меня даже дыхание захватило, а сидевший рядом со мной Снайдер вскочил, вскинул руки, пробормотал что-то невнятно и потом свалился на траву. И я видел, что из его груди вдруг почему-то словно остроконечная палка вылезла, а потом изо рта потоком хлынула кровь.

— Назад! Назад! Под скалы! — закричал Шарль Леонар.

Теперь я не смог бы припомнить, как все это вышло, как мы, покинув бездыханное тело бедняка Снайдера там же, на берегу пруда, добрались до скал и спрятались в углублении, напоминавшем пещеру.

— Что случилось? Что случилось? — лепетал я.

— Аборигены напали! — отозвался Леонар. И с этими словами вдруг одним прыжком вылетел снова на полянку, вскинул свое ружье. Два выстрела. Оглушительный, адский вой, два темных тела, кувыркаясь, скатились со скалы и кульками шлепнулись рядом с телом Снайдера. А Леонар, быстрый, как молния, уже снова стоял возле меня, держа в руках дымящееся ружье, и другой рукой придерживая мотоцикл Снайдера: француз ухитрился притащить машину под прикрытие скал.

Казалось, вокруг нас собралось несколько сот дьяволов, и притом из какой-то адской консерватории: все вокруг буквально звенело от неистовых криков высоких, пронзительных голосов. А в воздухе мелькали свистящие пернатые стрелы. Но нам эти стрелы не причиняли ни малейшего вреда, потому что мы были хорошо укрыты за камнями.

— Недурно для начала! — весело сказал Шарль Леонар. — Я говорил, что войти сюда — легко и просто, а вот выйти… Мы сидим, мои друзья, в форменной мышеловке. Кстати, Шварц! Что с вами? Или у вас язык отнялся? Ведь вы-то отделались дешево, даже дешевле Карпентера, который поплатился только раздробленным от удара бумеранга пробковым шлемом стоимостью в семь шиллингов пять пенсов. Посаженная ему на лоб шишка багрового цвета, хотя и порядочных размеров, в расчет не принимается. А вы, Шварц, говорю, отделались дешевле… Постойте! Я сейчас доскажу свою мысль.

И снова Леонар выскочил из нашего убежища, прыгая как лягушка, подобрался к краю ложбины и парой выстрелов уложил двух темнокожих, подползавших к нам, а затем, как ни в чем не бывало, вернулся и договорил:

— Вы держитесь так, Шварц, будто копье просадило насквозь не мех с водой, бывший у вас за плечами, а вашу собственную грудную клетку! Исправьте ошибку, прошу вас!

В самом деле, он был прав: сняв с плеч мех с водой, я убедился, что метательное копье, долженствовавшее положить конец дням моей жизни, не причинило мне, в сущности, ни малейшего физического вреда: оно проткнуло лишь мех с двух сторон, словно шилом, потом уперлось в широкий ремень, стягивавший мех. Разумеется, вода вытекла, но в этот момент смертельной опасности я даже не почувствовал, что облит с плеч и до ног…

И теперь могу сказать, положа руку на сердце: без всяких сомнений, не будь с нами Шарля Леонара с его действительно безумной храбростью, с его презрением к смерти (или к жизни) — мы с Карпентером, понятно, были бы убиты этими проклятыми дикарями, были бы зарезаны, как бараны.

Правда, оправившись после первого испуга, мы взялись за оружие, благо с нами были великолепные дальнобойные револьверы, я, как и Карпентер, знал, как обращаться с этим отличным оружием. Но что мы могли сделать против врагов, прятавшихся за камнями и оттуда осыпавших нас стрелами и копьями?

Только Шарль Леонар, этот природный солдат, ухитрялся каким-то чудом подстеречь, когда черные черви переползали от одного камня к другому, и, быстрый, как молния, набрасывался на них, поражал и снова скрывался раньше, чем их товарищи успевали прийти на помощь.

Секунду спустя то место, где стоял Леонар, было буквально засыпано обломками камней, стрелами, копьями, бумерангами, но именно секунду спустя. То есть тогда, когда сам Леонар уже находился в другом месте!

Таких вылазок Леонар проделал штук пять. Мало-помалу он перетащил к нам, в безопасное убежище, все наши котомки, оставленные в момент нападения на нас возле пруда.

— Собственно говоря, — вымолвил он, притащив последнюю часть спасенного багажа и усаживаясь рядом со мной, — собственно говоря, вы крайне не любезны сегодня, мистер Шварц!

— Я? Я не любезен с вами? Вы с ума сошли, Леонар?!

— Ну, да! Ведь вы могли бы, кажется, сообразить, что подобные упражнения, которые пришлось мне проделывать, отлично развивают аппетит. Ей-богу, я давно не чувствовал такого желания заказать порядочный завтрак, как именно сейчас! И вы могли бы, покуда я возился с этими, открыть какую-нибудь коробку, разбить жестянку с маринованным омаром или сосисками, чтобы я, в свою очередь, мог между делом проглотить кусок!

И Леонар, не обращая внимания на раздававшийся в двух шагах от нас вой беснующихся дикарей, принялся мастерить себе бутерброд и вытаскивать из жестянки куски розовато мяса маринованного омара.

Я глядел на него, и какое-то отупение овладевало мной, и мне казалось, что все это происходит не наяву, а в кошмарном сне…

Позавтракав, Леонар еще раз предпринял вылазку, которая только каким-то чудом не закончилась его гибелью: прыгая, он поскользнулся и упал. И именно в это мгновение несколько метко брошенных бумерангов со свистом пронеслись над ним. Если бы он держался на ногах, у него оказалась бы разбитой добрая половина костей.

Вскочив, он разрядил весь магазин своего револьвера в нападавших, потом отпрянул к нам.

— Вы счастливо отделались, Леонар! — сказал я ему.

— Почему? — усмехнулся он. — Не потому ли, что меня не ухлопали бумеранги дикарей? Да? Ну, это еще бабушка надвое сказала, что такое счастье: спасти жизнь или… или отправиться курьерскими поездом в преисподнюю, мой милый мистер Шварц! Во всяком случае, вы слишком рано поздравляете меня: правда, мне удалось уложить несколько человек, но они окончательно осатанели. Я положительно не понимаю, что с ними. Лезут под пули, как обезумевшие. Проявляют мужество абсолютно невероятное. Надо заметить, что вообще они храбростью не отличаются и после первого отбитого нападения обыкновенно обращаются в позорное бегство. Боюсь, что мы имеем дело не с простыми австралийскими аборигенами, а с «братьями смерти».

— Что такое? Вы верите в существование этой секты? — изумился я.

— Отчего нет? — пожал плечами француз. — На свете есть много такого, мистер Шварц, что считается сказкой и что на самом деле имеет реальные основания. Например, ведь весь цивилизованный мир считает сказкой легенду об обитаемости внутренних территорий Австралии. А мы нашли тут этого закованного в латы великана. Нельзя же предположить, что он тут один?! Где-то вблизи должны быть и другие, ему подобные.

О «братьях смерти» среди австралийских аборигенов, правда, имеются лишь очень смутные сведения, что-то очень фантастическое. Потрудитесь припомнить!

«Братья смерти» поклялись истребить злых волшебников, живущих в стране Огненных гор. Волшебники неуязвимы, кроме головы, или, правильнее, глаз. Поэтому при схватках с ними «братья смерти» обыкновенно погибают. Но иногда им удается стрелой или копьем попасть в глаз волшебника. Да, кстати, у волшебников только один глаз в виде узкой, темной дыры во лбу. Ну-с, и тогда волшебник погибает…

Разве это не напоминает вам о добрых старых временах, о средневековых воинах, оказывавшихся почти неуязвимыми именно благодаря латам? И разве мы не читали в старых хрониках о том, что иногда лучникам удавалось убивать латников стрелами, попадая в отверстия для глаз в шлемах?

Вспомнив все это, сопоставьте с тем, что я вам рассказывал о битве аборигенов с тем великаном, труп которого валяется у первого болота, и вы… Стойте! Что такое происходит?

В самом деле, происходило что-то особенное.