Сад пробудился и застыл в ожидании. По утрам здесь царит тишина, нигде ни души. Хотя кое-кто в нем есть. На абрикосовых цветах завтракают пчелы. В лиловых чашечках колокольчиков уселся шмель. Цветущая вишня — настоящее лакомство для воробьев. И в ландышах что-то зашуршало, какое-то живое существо. Кто же это?

Но ни цветы, ни деревья не обращают на шум внимания. Они ведут разговор лишь с ветром, солнцем да порой с дождем. Зато дрозды!.. Уж они-то сразу забили тревогу. А вдруг в ландышах кошка? И дрозды подняли крик. Даже в ушах звенит.

Но никто не показывается. Только дрожат бубенчики ландышей, и ветер волнует их широкие листья.

Над открытым солнцу парником танцуют первые бабочки-капустницы. Кружат и кружат. Порой коснутся друг друга крылышками или усиками, словно играют в салки, как Борек с Петрушкой. Тебе водить! А теперь снова тебе!

Но не только в саду заметно движение. Подними голову и взгляни на небо! Высокая синева словно застыла в неподвижности. Лишь беловатые клочья облаков плывут вереницей. Плывут куда-то в неизвестность. Может, остановятся где-нибудь на другом краю неба? Но нет. Сначала они превращаются в длинные белые полосы и только потом исчезают. Но горизонт не остается девственно синим. Вновь разбегаются по нему белые барашки облаков.

Но вот в саду началось движение. И лишь дом неподвижен. Он смотрит своими закрытыми глазами-окнами, молчат его немые уста — двери, но уже улыбается его высокое чело — крыша, согретая ласковыми лучами солнца.

Двери дома стремительно распахиваются. Из дверей появляется поезд. Слышится свисток паровоза, шум машины, скрежет колес.

— Ш-ш-ш! — делает губами Петрушка.

Борек стоит сзади, положив ей руки на плечи. Ноги он высоко задирает — изображает колеса — и подражает свистку паровоза:

— У-у-у-у!.. Уже еду-у-у!..

Поезд немного коротковат, зато скорость большая. Мигом промчался мимо яблонь и уже едет по куче песка.

— Остановка! — кричит Борек.

Но Петрушке очень нравится быстрое движение. Поезд продолжает мчаться и только через минуту останавливается. Задняя половина поезда, Борек, пронзительно свистит. И тут же отчитывает Петрушку:

— Ты проехала вокзал! Так нельзя.

— Можно, можно, раз я хочу! — не соглашается Петрушка.

— Раз ты поезд, хотеть не можешь! Твое дело слушать.

— Кого?

— Машиниста, меня.

— А я сама хочу! — кричит Петрушка.

— Ладно, хватит! Пассажиры выходят, а я буду проверять билеты.

— И я хочу! — снова кричит Петрушка.

— Но ты же пассажир! Вот тебе билеты, подавай мне по одному.

Такая игра Петрушке нравится. Она отдает билет, объезжает яблоню и протягивает второй. Потом третий. Ей нравится, она готова все время подавать билеты. Ведь в поезде было столько пассажиров!

Петрушка все еще возбуждена проверкой билетов, а кондуктор снова становится Бореком и бежит к калитке сада. Он придумал новую игру. В письма.

— Я несу письмо на почту, видишь? А ты жди здесь. На улицу не выходи. Но смотри на меня. Ладно?

— Ладно.

Петрушка смотрит во все глаза. Борек бежит, высоко подняв письмо над головой. Вот он оглянулся:

— Смотришь?

— Смотрю! — кричит Петрушка высоким тонким голоском.

Борек исчезает за углом.

В саду снова тихо. И дрозды замолчали. Им уже привычна игра Петрушки и Борека в поезд. Они привыкли к его свисту и шуму и не боятся. Но вот опять что-то шуршит в ландышах и дрозды снова поднимают крик.

Петрушка забывает об игре в письмо и бежит по тропинке. Бежит так быстро, что останавливается лишь в углу сада. Дальше бежать некуда. Вокруг сплошные заросли ландышей, а за ними плотный высокий забор. За забором дорога и поле.

По дороге, запыхавшись, возвращается Борек. Он сердит на Петрушку.

— Почему ты не у калитки?

— Здесь кто-то есть, — шепчет в ответ Петрушка.

— Ты должна была меня ждать у калитки.

— Здесь есть кто-то, — повторяет Петрушка. Когда она хочет, то не слышит, что ей говорят.

— Покажи! — быстро смиряется Борек.

— Да я сама не вижу!

— Она не видит! — смеется Борек. — Значит, там и нет никого, раз не видишь.

— Есть, есть! Я слышу.

— А что ты слышишь?

— Ничего.

— Она слышит «ничего»! — насмехается Борек. — Разве можно слышать ничего? Слышать можно только что-то, а если ты ничего не слышишь, значит, ничего и нет.

— Нет, там что-то есть, — заверяет Петрушка.

Она делает вид, что боится. И отходит от ландышей, положив палец на губы.

— Стой! — приказывает ей Борек. — Жди меня, я сейчас примчусь рысью.

И уже мелькает за забором. По дороге оглядывается и кричит:

— Не сходи с места, а то оно укусит тебя!

Укусит? А может, нет? Петрушка не видит ни зубов, ни раскрытой пасти, поэтому ей совсем не страшно. И все же она не двигается, стоит тихо, будто в саду и нет ее. Слышен лишь шелест плотных листьев ландышей и нежный звук их колокольчиков.

Широкие листья ландышей плотно прикрыли землю, и не видно, что под ними.

Петрушка видит, что «это» приближается к тропинке. И там опять застывает в неподвижности. И вдруг среди зеленых листьев показывается лапка; лапка слегка вздрагивает. А за ней высовывается пушистая мордочка с круглым сверкающим глазом. Потом показывается длинное ухо, рядом второе, оба уха плотно прижаты к голове. Пушистая мордочка все время в движении, словно к чему-то принюхивается. К чему же? И какие у нее длинные, прямые, как стрелки, усы!

Петрушка еще малышка. Давно ли она была совсем глупым младенцем, который вечно все тащит в рот. Петрушка и сейчас хватается за все, что ей нравится. Вот и теперь она протягивает руки к зверушке. Безопасной тишине приходит конец.

Длинные уши на пушистой мордочке дрогнули и встали торчком. Петрушка толком не успела рассмотреть зверька, а уже все исчезло — и усы, и блестящий глаз, а с ними и оба уха.

— Ушастик! — кричит Петрушка Бореку.

Но Борек так ничего и не увидел. Только листья ландыша заволновались, словно кто-то дунул на них.

И снова тишина, и ни живой души вокруг.

Борек разочарован. Он сердится на Петрушку и бьет ее по спине.

— Все ты! Ты вспугнула!

И когда Петрушка захныкала, готовая разреветься, Борек добавил:

— Иди, иди жалуйся! Эх ты, плакса-вакса!

Ах, идти жаловаться! Ну так она не пойдет! И одинокая слезинка остановилась на носу Петрушки.

— Я-то не… Но он здесь был, вот здесь! Взял и убежал.

— А как он выглядел?

— Пушистый.

У Борека мелькнуло в голове: заяц? Правда, этот несмышленыш Петрушка видела зайца только на картинке. А по картинке его не очень узнаешь. Может, она думает, что он величиной со слона? Даже в школе на картинках заяц настоящий великан. Но погоди ж! Сейчас узнаем.

Борек поднял указательный и безымянный пальцы, а остальные три сложил щепоткой. Так он делал вчера вечером, показывая Петрушке тени на стене. Петрушка не отрываясь следила за его пальцами и сразу крикнула: «Заяц!»

— Вот видишь, глупая! Твой пушистый был, наверно, заяц! Прибежал к нам с поля за салатом.

— За салатом! — с зачарованным видом повторила Петрушка.

И их обыкновенный сад вдруг изменился. Заяц… Зайцев ловят охотники. В дальних странах охотники ловят слонов и тигров. В дальних странах много чудесных, необыкновенных садов. И Борек, как наяву, видит эти сады.

Непроходимые заросли, деревья плотно стоят друг к другу, корни их сплелись. Неба не видно. Через кустарники не продерешься. Настоящие джунгли. Исчезли тропинки. Все вокруг другое. И сам Борек другой. Он уже в девственном лесу, обнаженный, босой, с непокрытой головой. Только бедра прикрыты шкурой хищного зверя. В руке у него дубинка. У сестры Петрушки в руке лук, а в золотистых волосах две стрелы.