-- Я тут работаю, - Топоров перехватился поудобнее и свернул в переулок, - осторожно, здесь скользко.

Дорога, отполированная различными частями тел рабочего класса, превратилась почти в каток. Топоров отважно шагнул вперед, мысленно проклиная лентяев дворников и женщину с ее батарейными излишествами. Цветам ее, видите ли, холодно. Ишь ты...

-- Бум-м, - он все-таки поскользнулся и выронил сверток.

-- Хрясь, - сам упал сверху, неудачно подвернув левую руку.

-- Ой, - их конструкцию увенчала незнакомка.

-- Ах ты ... - выругался Топоров и попытался сползти с батареи.

-- Вы не ушиблись?

Топоров пожал плечами. Ежу ясно, что ушибся, и, между прочим, чертовски больно ушибся.

-- Как Вас зовут?

-- Топоров.

-- Топоров? А имя? - она попробовала подняться, но снова упала. Сначала поморщилась, потом улыбнулась.

-- Имя? - Топоров удивился - никто, начиная со школы, не называл его по имени. Не то чтобы Топоров не помнил, как его зовут, просто...

-- Ну да, должны же Вас как-то называть. Я, например, Ветка, то есть, простите, Светка, Светлана. - Она снова смущенно улыбнулась. - В детстве не выговаривала букву "с"... Ну и вот, сами понимаете, прилипло на всю жизнь.

-- Эдуард.

-- Замечательное имя, а как...

-- Да вставайте же, наконец!

От нее пахло яблоками. Такими крупными, желтыми, с бьющимся пульсом сока под кожицей. Грушовка называются, - вспомнил Топоров и почему-то вздохнул.

В проходной он поставил на землю батарею, махнул рукой в направлении кабинета директора и отправился переодеваться. Затекшую шею покалывало - голова все время оборачивалась вслед незнакомке.

-- Ветка, постойте! Я... - Топоров рванулся вперед и... очнулся.

Фея вышла из автобуса, прехватив сумки поудобнее. Иллюзия получилась сложноватой и какой-то бестолковой. Зачем современным цветоводам экспериментировать с батареями, если можно соорудить теплицу? Впрочем, Фея никогда не была сильна в деталях. А может, абсурдность ее чар и помогало ей дожить до столь невероятных лет?

Фея поставила сумки в прихожей и погладила кота, лениво вышедшего ей на встречу. Затем потянулась всем своим не очень-то гибким телом, заставляя вещи разложиться по местам, а продукты занять полки в холодильнике. Кажется, прошел еще один день. Чего она ждет? Зачем цепляется за свои смехотворные иллюзии?

Фея налила суп в две старые тарелки и поставила их на стол. Потом, напевая, превратила посуду в изящные пиалы из тонкого китайского фарфора. Фея любила красивые вещи. Кот уже сел рядом со своим прибором и вовсю лакал густую похлебку, изредка посматривая на хозяйку раскосым глазом. Она тоже взяла ложку. Начиналась ночь.

Фея мечтала о странном -- она хотела жить. Радоваться теплому асфальту, звенящему под сандалиями, предаваться отчаянию и жадно вгрызаться в еще теплый батон, возвращась из булочной. А еще можно лечь на кровать и представить, что ты засыпаешь... Конечно, она все равно не сможет уснуть, даже если налить полный бокал "Новопассита" и выпить его, чокнувшись с зеркалом. Дело в том, что волшебники не умеют спать. Зато можно прикрыть глаза и увидеть, как ее засыпает сказочным снегом и что-то маленькое и теплое в ее душе начинает осторожно пробираться наружу, расталкивая острые, хрупкие льдины крошечными лапами.

Глава 2 НЕЛЛИ

"Ж-жесть!" - пробурчала проснувшаяся голова и рассталась с подушкой. Рыжие, цвета морковной запеканки волосы торчали во все стороны как куча креветок. Глаза, которые мама, находясь в хорошем настроении, называла авнтюриновыми, а брат - ржавыми, обреченно оглядели комнату. Утро все-таки наступило. Нелли скроила мученическую гримасу и поплелась на кухню. Но даже большая ложка масла, рогалик и самое вкусное в мире брусничное варенье не могли примирить ее с действительностью: ей осталось жить 50 минут. Ровно до звонка на первый урок.

-- Мам, как ты можешь есть эту гадость? - Нелли с отвращением покосилась на овсянку.

-- Мой организм мне очень за это благодарен. И платит хорошим самочувствием и стройной фигурой. Тебе бы тоже не помешало об этом задуматься, а то скоро придется покупать форму в магазине "Большие люди".

-- Я ем не больше, чем Фред! - вспылила Нелли, швырнув недоеденный рогалик обратно.

-- Тише-тише, ты разбудишь Федю.

-- Да в него можно из пушки стрелять, он и то не проснется! - Нелли залпом выпила чай и надулась. Несправедливо, когда у тебя есть старший брат, который может ходить в школу во вторую смену, есть сколько угодно чипсов и при этом не толстеть, к тому же, всем известно, что мамы больше любят мальчиков.

Мытье посуды никогда не входило в число любимых занятий Нелли, но она долго терла чашки и тарелки губкой, а потом даже старательно промокнула их полотенцем. Правда, при ближайшем рассмотрении полотенце оказалось папиной майкой, но зачем оставлять одежду в неположенных местах?

-- Нелли, поторопись, ты опоздаешь.

-- Да-да иду, бегу, лечу. - Нелли с трудом натянула ботинки и вышла на улицу. К сожалению, до школы было недалеко. Отвратительно близко было, если говорить честно. Нелли хотелось, чтобы два квартала растянулись до размеров марафонской дистанции.

Прогулять, что ли? - размышляла девочка. - Завтра родительское собрание. Хотя потом будет уже все равно. Может, как-нибудь образуется...

Уткнувшись глазами в собственные ботинки, Нелли с трудом распахнула тяжелую дверь, чуть не столкнувшись на пороге с худенькой пятиклассницей в оранжевом пуховике. О черт, черт, черт!!!

-- Предательница, - анин взгляд обжег Нелли глотком ледяной воды.

Ее жизнь закончилась. И если она еще не билась в агонии, то только потому, что совершить такое напротив директорского кабинета девочка не решилась бы даже стоя всеми четырьмя конечностями в могиле. Больше всего хотелось спрятаться и заткнуть уши. Аня Голуб -- самый близкий человек на свете -- ее ненавидит. И в этом виновата... не я! - закусила губу Нелли. - Анька сама, сама сказала, что это ее шпаргалка. Я просто не успела, а потом... потом не хотела выставить Голуб врушкой. Вот!

Нелли прислонилась к стене, пытаясь отогнать настырные воспоминания, но плечи уже сводило, а во рту появился кислый привкус. Пробный ЕГЭ по русскому языку. Нелли и Аня, как обычно, за одной партой. Шпаргалка медленно, словно во сне, летит вниз и все никак не может коснуться пола. Кусочек бумаги, зажатый между пальцами Ольги Александровны, как противное насекомое. Ужас, от которого пересыхает во рту. Маленькое пятнышко краски на столе. Очень интересное пятнышко, похожое на на яблоко. Если приглядеться, то можно различить листики. И даже прожилки. А если очень постараться и вдобавок зажмуриться...

-- Чья это мерзость?

Класс затих большой испуганной мышью.

-- Я вас спрашиваю, кто автор сего кропотливого труда? Кто?! Нелли, это твое творчество? А? Твое, я спрашиваю?

От страха слюна исчезла не только во рту - жидкость испарилась из всего организма. Произнести слово было совершенно невозможно. Девочку приводила в ужас даже разбитая коленка, а ворчанье старушек в троллейбусе заставляло выходить не на своей остановке. "Лучше мне умереть", - подумала тогда Нелли. Да, именно так она и подумала. Правильное было желание.

Линейка ударила по столу, как маленький снаряд:

- Отвечай!

-- Это моя шпаргалка, - выпалила Аня и побледнела так, что ее загорелое личико стало казаться зеленым.

-- Твоя? - удивленный взгляд Ольги Александровны перебежал с рыжих колечек на черные косички. - У тебя же всегда пятерки по русскому.

-- Я не успела выучить, - отважно поднял голову бывший Самый Настоящий Друг. - Не хотела получить двойку.

-- Та-а-ак... Вот до чего докатились. Отличницы шпоры пишут. Что же тогда остальным остается? А? Анна, в кабинет завуча. Все остальные -- свободны.