– Чего надо? – говорят. – Ступай прочь, скоросами придем – не возрадуетесь!

Илья шапку скомкал и поспешил восвояси. Рассказал все Лукину. Тот дочь спать укладывал.

– Поди к их дверям, Иваныч, да послушай, о чем они там беседу ведут.

Вскоре Илья возвратился и позвал Лукина в сени для разговора.

– Вот что, Дмитрий Ляксандрыч, худо наше дело! Слышал я, что хотят сии душегубы всех нас перебить, а пожитки пограбить! Бежать надобно!

С пожитков наших корысть небольшая! – почесал затылок Лукин. – Бежать же нам зазорно, да и ребенок спит! Придется самим сходить в гости!

– Куда это вы с Ильей на ночь глядя? – спросила жена тревожно.

– Да к старосте, дорогу узнать! – отвечал Дмитрий Александрович, шубу запахивая. – Мы скоро!

Дверь в хату он распахнул ногой.

– Что вы за люди? – спросил грозно. – И что замышляете?

Сидевшие оторопели. Немного погодя один поднялся, подступил вплотную к Лукину. В руке его был нож.

– И ходить никуды не надобно! Сам заявился! – оскалился он и приставил нож к горлу Лукина. – Ну-ка, барин, скидай шубейку! Она тебе боле ни к чему!

Лукин только хмыкнул:

– Ну и ухарь! Держи, родимый! – И навернул негодяя кулаком промеж глаз. Второй раз бить не пришлось: тот уже не поднялся. Зато повскакивали дружки. Лукин, однако, остался невозмутим:

– Илья, принимай!

– Готов, Митрий Ляксандрыч! – отозвался верный слуга, сам косая сажень в плечах.

Лукин тем временем ловко схватил за загривок ближайшего, встряхнул так, что тот лишь захрипел, и кинул кучеру. Ну а Илья для надежности о стенку головой стукнул и в сторонку положил. Глядь, а к нему уже второй летит…

Кучер всех троих повязал вожжами, погрузил на санки да отвез в ближайший околоток.

Когда Лукин вернулся, жена еще не спала.

– Ну что, узнал дорогу? – поинтересовалась она, зевая.

– Да, милая, – отвечал Дмитрий Александрович раздеваясь. – Завтра поутру выезжаем!

Весной Лукины вернулись в Кронштадт. Глава семьи уходил в море. Предстояло многомесячное крейсерство в Северной Атлантике в составе эскадры вице-адмирала Ханыкова. Для пополнения припасов и отдыха команд были определены английские порты Чатем и Ширнесс.

Поход в эскадре вице-адмирала Ханыкова – особая глава в жизни Лукина. Именно тогда слава о его силе и бесстрашии разнеслась по всей Европе. А началось все с пустяка.

В один из заходов эскадры в Чатем, будучи на берегу, набрел Лукин с друзьями на француза-иллюзиониста. Огромный быкоподобный француз потчевал англичан фокусами. Трюк был прост. Француз подставлял щеку для удара всякому желающему. Если трюкачу удавалось после удара устоять не шелохнувшись, он получал приличную сумму денег; если же нет – три часа должен был гавкать в ближайшем кабаке из-под лавки. А так как француз был огромен и крепок, то кошельки азартных англичан быстро худели. Увидя столь редкостное зрелище, друзья принялись уговаривать Лукина принять участие в этой забаве. Тот долго отнекивался, но все-таки решился. С первого же удара незадачливый фокусник полетел с ног и долго не мог прийти в себя. Англичане с криками восторга подхватили Лукина на руки и отнесли в трактир, где он щедро угостил всех своих поклонников.

В следующий раз эскадра отстаивалась в Ширнессе. И здесь Лукину представился случай отличиться: ему предложили помериться силой в «боксы» с лучшим местным бойцом.

– Одного мало! – резюмировал русский моряк, оглядев противника. – Выводи четырех лучших!

Бой продолжался несколько минут. Один за другим английские мастера «боксов» были перекинуты через канаты.

От призовых денег Лукин наотрез отказался:

– Отдайте их своим «боксам». Пусть горе запивают!

На другой день отряженный с двумя десятками нижних чинов в местное адмиралтейство для получения такелажа, Лукин стал свидетелем драки между английскими матросами и береговыми канонирами Ширнесса. Дмитрий Александрович долго наблюдал за дракой и понял, что канониры дерутся нечестно. Он решил вступиться за моряков. Своим матросам вмешиваться не велел, строго-настрого наказав:

– Чтобы скандалу не было, стойте и смотрите! А я разомнусь маленько!

Вначале Лукин разогнал толпу канониров, а затем, разозлившись за что-то на английских матросов, объявил войну обеим партиям и в кулачном бою со своими двадцатью удальцами разогнал всех. В городе заперли лавки, жители попрятались в домах, а Лукин, празднуя победу, с песнями возвратился на корабль.

Надо ли говорить, какой популярностью пользовался он после этого среди матросов эскадры. Служить под его началом считалось великой честью. А если прибавить к этому, что Лукин был необыкновенный добряк и хлебосол, готовый раздать все свои деньги нуждающимся, то можно представить, как велик был его авторитет среди русских моряков.

В воображении читателя наш герой может предстать неким громилой. Это ошибочное мнение! Вот описание внешности Дмитрия Александровича, оставленное одним из его друзей: «Лукин посредственного росту, широк в плечах, и грудь его твердостью похожа на каменную… все тело необыкновенно плотно и упруго».

Во время следующего захода в Ширнесс излишняя популярность могла дорого обойтись Лукину, но он вновь с честью вышел из почти безнадежного положения. Дмитрий Александрович, посланный для закупки провизии на шестивесельной шлюпке, уже возвращался назад из города и подходил к берегу, когда увидел толпу подвыпивших бродяг.

– Люкин! Люкин! – кричали они. – Сейчас мы пощупаем этого хваявного русского! Попотчуем его «боксами»!

Дмитрий Александрович был уже шагов за триста от берега, когда целая толпа разогретого алкоголем сброда бросилась на него в надежде повергнуть наземь русского богатыря. Но Лукин не растерялся. Видя, что со всей толпой ему не справиться (англичан было более сотни), Дмитрий Александрович схватил за галстуки двух зачинщиков и, крепко держа их, стал отступать к шлюпке, где его ждали верные матросы. Едва толпа начинала наседать, он так сжимал в своих руках пленников, что оба поднимали душераздирающий вой, от которого их приятели разбегались в сторону. Так бы, наверное, и пробился Лукин к шлюпке, если б не коварная подножка, которую подставили ему в неразберихе. И хотя Дмитрий Александрович не упал, оба пленника вырвались на свободу, и тотчас на Лукина посыпались удары. Но русский офицер не думал сдаваться, кулаками прокладывая себе путь к причалу. Матросы, увидев драку, кинулись к нему на помощь. Бой был короткий, и враг обратился в постыдное бегство.

«Подвиг сей приумножил к нему почтение английских моряков», – писал об этом случае один из современников. И, тем не менее, на следующий день к вице-адмиралу Ханыкову поступило несколько десятков жалоб на Лукина за нанесенные увечья. Командующий вызвал офицера.

– Кто зачинщик? – грозно спросил вице-адмирал.

– Я, ваше превосходительство, никогда бы не додумался бросаться в драку с сотней пьяных головорезов! – скромно ответил капитан-лейтенант.

– В следующий раз будь с англичанами повежливей, все ж союзники! – улыбнулся Ханыков. – А то, не ровен час, всех переколотишь!

Но более драться Лукину в английских портах не пришлось. Теперь при его появлении все почтительно вставали и приветствовали. Лишь иногда, уступая надоедливым поклонникам, он шутки ради поднимал под одобрительные крики толпы за шиворот желающих. По четверо за один раз. Уже перед самым отплытием в Кронштадт заспорил с Лукиным в трактире один английский капитан, чей народ смелее и решительней.

– Вы, русские, никогда не пойдете на то, на что без всяких раздумий покусится англичанин! – задирал Лукина капитан.

Лукин покраснел от обиды:

– Это на что, к примеру?

– А вот сможешь ли ты отрезать мне нос? – смеялся англичанин капитан-лейтенанту в лицо.

– Изволь! – ответствовал Лукин и, взяв нож, не моргнув глазом отхватил у задиры кончик носа.

– Как видишь, мы народ решительный! – сказал он, кладя свой трофей на тарелку. – Но для сего нас обидеть крепко надо! Ты меня обидел, а потому и получил свое!