Главное же внимание вашего превосходительства, покорнейше прошу обратить на начальствовавшего отрядом катеров, лейтенанта Зацаренного, бравость и энергия которого решительно выше всяких похвал. Рапорт его при этом представляю».

Вскоре в Севастополе стало известно, что потопленный Зацаренным пароход именовался «Интибахом». Победу праздновали в лучших севастопольских ресторациях.

Вскоре капитан-лейтенант Макаров уже знакомился с ордером на постановку мин в Босфоре. В то время русские войска, перевалив Балканы, начали свой стремительный марш к Стамбулу. Когда до турецкой столицы оставалось всего несколько верст, султан поспешил заключить перемирие. Война за свободу болгарского народа была завершена.

Сразу же после подписания мира «Константин» был определен для перевозки русских войск в Россию, а затем передан своему постоянному владельцу. Была расформирована и вся боевая команда. Прощание было трогательным: слишком многое связывало людей, не раз и не два смотревших смерти в лицо!

Войну Измаил Зацаренный закончил капитан-лейтенантом с Георгиевским крестом и золотым оружием. Первое время, пока шли переговоры дипломатов в Париже, и не исчезла угроза английского вторжения в Черное море, он командовал небольшой минной лодкой «Чижик».

В те дни «Кронштадтский вестник писал»: «Посредничество Германии, по-видимому, не имело успеха, хотя дипломатические переговоры еще и продолжаются при дружеском содействии Германии. К чему поведут эти переговоры трудно сказать, одно, что ясно во всем этом деле, так это то, что Англия продолжает упорно стоять на своих невозможных требованиях и деятельно готовится к войне. Английские военно-морские газеты начинают уже поговаривать о сформировании новой сильной эскадры, которая будет носить название соединенной эскадры Английского канала и Балтийского моря. Сообщая это известие, газета «United Service Gazette» от 8-го (20) апреля, прибавляет, что она имеет причины думать, что такая соединенная эскадра будет сформирована в течение двух месяцев и прибавляет, что Англия, конечно, не ищет войны, но что сильное сознанием своего права правительство спокойно и решительно приготовляется защищать свои интересы, и вместе с ними, интересы и свободные учреждения всей Европы».

А затем новое назначение – заведующим минным заграждением в Бургасском заливе. Заграждение имело значение первостепенное, ибо прикрывало значительную часть болгарского побережья.

Болгария встретила русского офицера хлебом-солью. Измаил и представить себе не мог, что его имя столь популярно в здешних краях. Капитан-лейтенант Зацаренный не успел еще принять дела, а по всем прибрежным селениям Болгарии уже прокатилась молва, что к ним для защиты прибыл знаменитый моряк, наводивший ужас на самого турецкого султана. Вскоре домишко, где остановился Измаил, превратился в место настоящего паломничества. К нему шли за советом и помощью, с пожеланиями и благодарностью, да и просто так, чтобы пожать руку отважному моряку.

Работы было много. Ежедневно на катере капитан-лейтенант выходил в море: проверял установленные мины, тренировал матросов и офицеров, готовил побережья к возможной обороне со стороны моря.

Вот что писал Измаил Зацаренный своей сестре Анфисе: «Дорогая Анфиса! Я пишу тебе при следующей обстановке: глубокая бухта в заливе Бургас, кругом ни души – это наш передовой морской форпост. Гроза и ливень тропические… сухой только уголок стола, на котором я пишу теперь, и на котором только что съел обычный завтрак – кусок противной баранины – единственное блюдо здесь… Каждую минуту жду приказаний действовать, минуты эти идут за минутами, полные неизвестностью того, что делается на свете… Болит сердце за Россию, если ей придется вести новую войну, стонет оно, когда подумаешь о том, что она должна будет отдать назад, уступить все то, что она пожертвовала…»

Когда угроза английского вторжения отпала, Зацаренного перевели командиром миноноски «Ящерица», затем служба на корвете «Воин». А вскоре капитан-лейтенанта отозвали в Санкт-Петербург. Управляющий морским министерством старый адмирал Краббе был немногословен:

– Хочу возложить на вас задачу особую! – без долгих вступлений обратился он к Зацаренному. – Поезжайте в Лондон и примите команду над строящейся там миноноской «Батум»!

– Слушаюсь! – вытянулся капитан-лейтенант. – что же здесь особенного?

– Миноноска новой конструкции. Вам же предстоит испытать ее мореходные качества в открытом море. Дело это весьма опасное. Впрочем, вы можете отказаться… – Краббе выжидающе замолчал.

– Я готов.

– Иного и не ожидал от столь заслуженного и боевого офицера, – улыбнулся старик. – Ступайте, и да хранит вас Бог.

В феврале 1880 года капитан-лейтенант Зацаренный был уже в Лондоне, на заводе Ярроу, где на стапеле заканчивали постройку крупного миноносца. На борту его красовалась славянская вязь: «Батум». «Опять Батум, – невольно усмехнулся Измаил. – На батумском рейде мне неизменно везло, должно повезти и здесь».

Собрав команду, объявил:

– Засучиваем рукава – и за работу!

И первым, подавая пример, полез с фонарем в угольные ямы. За ним два офицера и десять матросов – вся его команда. После спуска «Батума» на воду Зацаренный объявил во всеуслышание, что пойдет в Николаев своим ходом.

– Зачем вам это, Измаил Матвеевич? – отговаривал его российский морской агент. – По плану следует загрузить миноноску на пароход «Тотлебен» и везти ее в Черное море на палубе. Там вас спустят, и двигайтесь себе на здоровье своим ходом в свой Николаев!

Но Зацаренный был упрям: пойдем сами – и все тут! На «Тотлебен» загрузили лишь запасные части да личные вещи команды. На миноносце было так тесно, что командир распорядился брать с собой только самое необходимое.

Перед отходом капитан-лейтенант еще раз осмотрел миноносец. Спору нет, корабль являл собою последнее слово мирового судостроения: стремительные обводы корпуса, мощное минное вооружение, высокая скорость хода. Но командиру уже было ясно, что в угоду скорости кораблестроители пожертвовали многим иным, а качество сборки миноносца оставляло желать лучшего.

Ряд устройств устанавливали уже по личному распоряжению командира «Батума». Так, Зацаренный настоял на установке трех небольших откидывающихся мачт с рейковыми парусами.

Наконец настал день отплытия. В семь часов утра 20 июня «Батум» покинул Южно-Индийский лондонский док и взял курс к устью Темзы. В Гревзегде захватили лоцмана для прохождения Ла-Манша. В своем путевом дневнике Измаил отмечал: «…Даже в Англии приходилось слышать:…вы только маскируетесь, и, разумеется, нет никакой возможности плыть так далеко; по выходе в канал вас возьмет поджидающее там русское судно и увезет в Китай».

– Почему в Китай? – смеялись матросы. – Чудные эти английцы!

Ла-Манш встретил миноносец свежей погодой. При четырехбалльном ветре «Батум» сильно зарывался носом, однако на курсе держался хорошо.

– Для полной проверки нам нужен шторм баллов в шесть-восемь! – высказал свои мысли Измаил младшему офицеру «Батума» лейтенанту Залесскому.

Тот только хмыкнул:

– Этот эксперимент может стать для всех нас последним!

– Ничего, – успокоил его Зацаренный, – корабль новый, машина – зверь, пробьемся!

В Плимуте пополнили запасы угля и взяли курс на Брест (Франция). Утром 22 июня открылся остров Уэссэн, за ним уже перекатывал свои огромные валы Бискай. Относительно стоянки в Бресте Зацаренный оставил в дневнике следующую любопытную запись: «Приход «Батума» удивил французов, как они говорили, французские моряки сомневались, что мы идем далеко, а когда узнали, что решено Бискайскую бухту пересечь прямо, а не идти по берегу ее, то этому решительно не хотели верить». Французские моряки трусами никогда не были, и за свои слова они отвечали: ведь Бискай – это всегда страшно!

Но пока в брестских портовых кабаках спорили, пойдут русские столь гибельным путем или нет, «Батум» уже по самые дымовые трубы вонзился клином в бискайские волны. Жуткий шторм ставил стотонную миноноску почти «на попа». С оглушительным треском десятками летели заклепки. Из статьи Измаила Зацаренного о бискайском шторме, опубликованной позднее в «Морском сборнике»: «Наутро 25-го задул ветер и засвежел к вечеру до 5 баллов с огромной для миноноски волною. Миноноска не качалась, ее бросало; она рыскала… держать по румбу было очень трудно, по компасу – невозможно, картушка от качки и ударов ходила вкруговую, правили по звездам и облакам… Ни одна волна не прошла мимо миноносца, все через нас с носа в корму; мы были мокрее мокрого; несмотря на дождевики, продрогли так, как редко приходится».