Вместе они направились к дому.

Девушке понравился ровный, лишенный всяческой суетливости, негромкий, но уверенный голос незнакомки. Выговор у дамы был не здешний.

Такое неожиданное появление незнакомых людей Альбергу ничуть не смутило - в их доме частенько гостили путешественники самого разного толка: от знатнейших семейств, до негоциантов и бедных странников, поскольку Бурж располагался на древнем перекрестке между Аквитанией, Нейстрией и Бургундией.  Незнакомые люди здесь были не редкостью, они появлялись и снова исчезали, а жизнь шла своим чередом.

- Ты дочь хозяев дома? - спросила незнакомка. - Мы прибыли сюда ночью и не успели ещё со всеми познакомиться.

- Да. Меня зовут Альберга, - охотно представилась девушка.

- Ты часто ездишь верхом? - продолжала интересоваться словоохотливая и любознательная гостья.

- О да, я люблю прогулки! Мы с Бертрадой объездили все окрестности и знаем здесь каждый уголок, - разоткровенничалась обычно немногословная и замкнутая Альберга.

У дамы было открытое и красивое лицо, выражающее спокойствие и благорасположение, зеленые глаза с пышными светлыми ресницами были улыбчивы и излучали тонкий ум и твердую волю. Вьющиеся светло-русые волосы, несмотря на ранний час, были красиво уложены и украшены драгоценной диадемой, к которой был прикреплен шелковый пурпурный платок, струящийся с головы до самых пят, схваченный поверх платья на поясе и на груди.

- Мы с Шарло хотели бы прогуляться  ближе к вечеру, когда жара спадет, не проводишь ли нас? Лучшей провожатой, я думаю, нам не найти, - благожелательная улыбка все так же играла в зеленых глазах и на губах, но при этом и во взгляде и в голосе послышались металлические нотки приказа, который нельзя ослушаться.

- О, я бы с радостью, - нерешительно отвечала Альберга, - но матушка запретила мне выходить из своей комнаты.

- Но ты ведь не слишком-то послушная дочь, верно? — дама рассмеялась, как видно она была не только словоохотлива, но и смешлива. - Ничего, я наверняка смогу уговорить твою матушку отпустить тебя с нами.

Разговаривая, они вместе подошли к задней калитке, что вела из дому в сад и на лужайку.

- Простите, мне надо отвести Бертраду, - сказала Альберга, думая только об одном — как бы незаметно пробраться обратно в комнату.

- Так да или нет? - спросила дама, проявляя настойчивость. Альберге вдруг почудилось, будто в глубине зеленых глаз незнакомки блеснули отблески грозовых молний.

- Конечно, госпожа,  - поспешила заверить её Альберга, желая поскорее отделаться от разговора.

Только получив твердый ответ, гостья, несмотря на громкие протесты сына, сняла его  с  Бертрады, бросавшей в сторону шумного малыша весьма неодобрительные косые взгляды, и повела его к дому, решительно пресекая все попытки вырваться и убежать.

Альберга провела в конюшне больше времени, чем ожидала — как назло, все сегодня цеплялись к ней с разговорами. Мало того, что какая-то дама со своим капризным сыном задержала её на пути к дому, так ещё и конюх вдруг разразился жалобам, что почему какому-то сброду, какому бы дьяволу они не служили, позволено распоряжаться в его конюшне словно у себя дома — на что девушка, сочувственно пожав плечами, посоветовала обратиться со своими жалобами по нужному адресу, она-то что может сделать.

  Решив порасспросить Элисену, что за люди остановились у них, Альберга поспешила в дом, но прямо на крыльце столкнулась с матушкой — та торопилась в хлебопекарню, ибо пора было вынимать хлеба, а госпожа Гильтруда всегда самолично контролировала все важнейшие процессы выпечки, вплоть до готовности и вынимания из печи. Дело было тем ответственнее, что буржский хлеб пользовался славой самого вкусного хлеба Аквитании — поддерживать эту славу было делом чести семьи.

Буркнув что-то вроде «доброго утра, матушка», Альберга попыталась стремительной тенью метнуться мимо, но была ловко поймана за длинные косы и ворочена пред очи госпожи Гильтруды.

- А ну стой, волчье отродье! Я ж тебе запретила выходить, а ты что же, опять мать не уважила, а?! Да ещё и самой императрице успела примелькаться!

Альберга от изумления забыла изображать унылую кающуюся грешницу и уставилась в лицо матери:

- Кто?! - только и смогла произнести она в ответ, растерянно махнув рукой в сторону калитки, в которую полчаса назад они вошли с... императрицей Юдифь.

Госпожа Гильтруда осталась довольна произведенным эффектом, Альберга впервые за долгое время увидела, как выглядит лицо матушки, когда она не хмурится, на нем даже мелькнуло что-то вроде улыбки.

- Да, они возвращаются домой из самого Рима — а что делать, коль на то воля Божья, то не так ещё помотаешься по свету. Сопроводишь государыню на прогулку, покажешь наши красоты. Она бедняжка, - матушка понизила голос, - в своих северных лесах и не видывала такого изобилия... А сейчас иди к себе, - вновь нахмурилась матушка, вспомнив про заждавшихся пекарей. С самого раннего утра она без отдыху сновала туда-сюда между очагом, хлевом, птичьим двором и пекарней. - Твое наказание никто не отменял! - завершив этими словами разговор, госпожа Гильтруда поспешно засеменила в ту сторону, откуда на весь двор пахло душистым свежеиспеченным хлебом.

Солнце повернуло к горизонту и уже не так нещадно палило землю, когда Альберга была выпущена из своего комнатного заточения для сопровождения важных гостей.

Несколько нарядно одетых придворных дам, провожая компанию ревнивыми взглядами,  следовали в отдалении, готовые приблизиться по первому знаку Юдифь.

- У королевы новая любимица, - сказала одна из них.

- С чего это ты взяла? - недоверчиво молвила вторая.

- Неблагодарная и хлопотная должность, - покачала головой третья.

- Но кто-то же должен её занимать, - подытожила первая.

Альберга вела за поводья Бертраду, на которой восседал счастливый принц. Королева шла рядом.