Весь дом тоже был прибран. Не было ни тетрадок, разбросанных на кофейном столике, ни сумок со спортивными принадлежностями, валяющихся в коридоре.

— Очень странно, не правда ли? — Алекс выглядела немного нерешительной.

— Вас это тревожит?

— Обычно да, день-другой, а потом я начинаю понимать, что вообще-то могла бы снова иметь свою собственную жизнь, что мне, собственно, хочется. Когда они возвращаются, я никогда не бываю полностью уверена, готова ли я к их присутствию.

— Может, оставить вас одну? Чтобы вы могли насладиться покоем.

— Нет, я бы предпочла, чтобы вы остались, чтобы я могла перестать бессмысленно бродить, прибирая пустые, тихие комнаты.

— Хорошо. — Роб направился в подвал, где планировал заменить разбитое оконное стекло. Это был последний пункт в ее ремонтном списке, так что это он собирался сделать не спеша.

Алекс пошла за ним следом. Она действительно выглядела потерянной.

— Не хотите ли помочь? — спросил он.

— А вам нужна помощь?

Вообще-то нет, но он мог изобрести что-нибудь.

— Конечно. Подержите вот это стекло на месте, пока я наложу замазку.

Когда она принесла еще один стул и встала на него рядом с Робом, ей пришлось все равно тянуться к окну.

Роб выдавил полоску замазки и повернулся к Алекс, чтобы сказать ей, что стекло надо держать неподвижно. Она напряженно смотрела на стекло. Кончик нежного розового языка показался между губ. Несколько прядей волос вились у висков. Очаровательные брызги веснушек рассыпались по переносице.

По спине у него заструился пот. Боже милосердный, но он желал ее. Он подумал, что ему не важно, хочет она его или нет. Он отдал бы пять лет жизни за то, чтобы запустить пальцы в ее волосы. Или почувствовать этот язык на своих губах. Или узнать, каково это — чувствовать ее кожу под своими губами.

Он не мог стоять рядом с ней, помня все свои безумные мечты о ней. Она была маленькой и теплой, и такой нежной и податливой, и…

У Роба было чувство, что если он сейчас же не отойдет от нее, то сделает какую-нибудь глупость, которая снова напугает ее.

— Я пойду наложу замазку снаружи, — с трудом выдавил он. — А вы продолжайте держать стекло.

Она улыбнулась ему, все еще сосредоточенная на стекле.

Бедняга тяжело слез со стула, на котором стоял. И тут взгляд его упал на ее ноги, стройные и длинные. Как бы они обвивались вокруг его талии! Он почти ощущал жар между ними.

Роб быстро вышел из дома. Замазку выдавливал рывками.

Что же делать? Сейчас он не мог остаться с ней в доме. Двойняшки были для него как изоляция. Теперь же они одни, и никакой надежды, что кто-то появится, а весь второй этаж заполнен кроватями. Вот дьявол, он же не святой!

Он крикнул через стекло, что она может теперь отпустить руки, а он проверит другие стекла на крепость.

Вообще-то Роб уже сделал это на прошлой неделе. Именно тогда он и обнаружил треснувшее стекло. Но он проверил снова. Не хотелось уходить. Ему так хотелось дотронуться до нее.

А он не может сделать этого. Пока не будет уверен, что она сама хочет его.

Роб медленно вошел в дом. Алекс поднялась наверх с ящиком инструментов.

— Все окна подвала выглядят прекрасно, — сказал он.

— Отлично. Спасибо, что проверили.

Его грудь словно сдавило обручем.

— И это последнее из того, что нужно было отремонтировать.

— Правда? — Алекс смотрела на него не двигаясь. Потом она улыбнулась, но улыбка была очень слабой. — Итак, это означает, что вы больше не вернетесь? — В ее голосе явно слышалось напряжение.

Он проглотил комок в горле.

— Думаю, да.

— Вот как. — И ни один из них так и не пошевелился.

Она опустила глаза, потом снова подняла взгляд и пробормотала:

— Мне будет вас не хватать.

Прилив почти физической боли охватил его тело. Роб кивнул. Это все, что она должна была сказать ему.

— Было очень приятно работать на вас, — угрюмо ответил он, чувствуя себя ужасно глупо.

Он взял свой ящик с инструментами и направился к двери, она медленно последовала за ним.

— Подождите, — раздался тихий голос, когда он взялся за щеколду. — Подождите. Я же не заплатила вам.

Он остановился, ожидая пока это долгое, медленное прощание закончится.

Она вышла из комнаты, потом вернулась и молча протянула ему обыкновенный голубой чек. Его рука взяла бумагу и засунула в карман. Вот и все.

Он уже на веранде, спустился по ступеням, заставляя себя идти.

— Роб. — Ее нерешительный голос снова остановил его. — Вы бы не хотели сегодня отпраздновать окончание ремонта?

Повернувшись к ней, он увидел, как она испугана, как трудно ей было это произнести.

— Угощение мое — я хочу отблагодарить вас за все, что вы сделали.

Ему следовало бы ответить ей «нет». Он знал, что должен был ответить ей «нет». Но он надеялся хотя бы раз быть тем, для кого она наряжалась. Мужчиной, на свидание с которым она собиралась субботним вечером. Мужчиной, который подвинет для нее стул или заплатит за ее напиток или… все, что угодно.

— Да, — медленно ответил он. — Мне бы очень этого хотелось.

— Я могу пригласить вас на ужин? — Это был вопрос.

— Мы даже могли бы пойти потанцевать в кантри-баре, — сказал он. Ему так хотелось именно этого, он мечтал об этом с того самого дня, когда услышал о ее первом свидании. Эти слова были у него уже наготове, хотя он даже не осознавал, что думает об этом.

Она зарделась, и на лице появилась искренняя улыбка.

— Вы любите танцевать?

— Да, люблю. — Он так хотел танцевать с ней, смотреть, как она двигается, как смеется. И хотя бы раз, прежде чем попрощаться, он хотел прижать ее к себе. И не хотел слышать возражения, когда сделает это.

— Я заеду за вами в восемь, — сказал он, глубоко вздохнув. — Но платить буду я.

Алекс открыла рот, чтобы возразить. А потом, возможно, чтобы пощадить его гордость, она кивнула.

Закрыв дверь, почувствовала дрожь, возбуждение и испуг. Она решилась попросить Роба провести с ней время. И он согласился. Так, как будто действительно хотел этого. Через несколько часов он вернется, но не для того, чтобы ремонтировать дом, а чтобы увидеть ее.

Ей надо поразить его. Она собиралась вымыть голову, и не забыть про духи, и надеть ту впечатляющую блузку с джинсами. И…

«И что? Ты себя-то слышала? Ведешь себя так, будто это свидание. А это не свидание, Алекс. Этим ты просто благодаришь его за работу, которую он сделал».

Но что, если…

«Что? Если ты нравишься ему? И что тогда? Он прикасается к тебе, и ты пугаешься и ведешь себя как идиотка. Подумай об этом».

Думать не хотелось. Она долго нежилась в ванне с пеной, которую припрятала от близнецов. Затем расчесывала волосы до тех пор, пока они не стали потрескивать и блестеть, три раза накладывала самый лучший макияж, пока не добилась совершенства, перемерила все блузки в шкафу, прежде чем остановиться на той самой, что надевала в бар в последний раз. Только на этот раз она расстегнула еще одну верхнюю пуговицу и надела ожерелье, спускающееся низко на грудь.

«А я думала, что ты не любишь, когда мужчины смотрят на твое тело».

«Я не хочу, чтобы на него смотрели мужчины вообще. Я хочу, чтобы на него смотрел именно Роб. И хочу, чтобы он заметил, что я женщина». Она подумала о возможности того, что он уже заметил, но тут же отбросила эту мысль.

«А как же насчет ненависти к твоему телу?»

«Роб не будет ненавидеть его».

«Откуда ты знаешь?»

Откуда она знает? Он никогда не говорил ей об этом ни слова. Вообще никогда не делал ничего сексуального. И все-таки она была готова побиться об заклад, что ему нравится ее тело.

Алекс провела оставшееся время в приготовлениях. О том, что нужно надеть джинсы, она подумала с отвращением. Это были джинсы Дарси, и они были все так же в обтяжку. Она знала, что выглядит хорошо, и надеялась, что он заметит это.

Зазвонил дверной звонок, и она вздрогнула. Давно она не чувствовала себя такой взволнованной.