Варя, прикрыв тумбочку, медленно приподнялась и села на кровать.

— А ведь это верно! — сказала она.

И то ли Варин возглас, то ли девушки тоже представили, увидели одинокую, брошенную женщину, но пятая комната вдруг притихла.

— Погодите, девочки, погодите! — Тоненькая Наташа, строго хмуря белесые брови, выдвинулась вперед.— О том ли мы говорим? Несчастная любовь — это одно, а любовь по расчету — это другое!.. Ну, да последнего — Костю — она, возможно, и любила, а до этого?.. Жалеть можно, когда всей душой... когда человек какое-то хорошее дело делал...— Она подбирала слова, и уже не строгость, а волнение было в ее голосе.— Ну, когда всей душой к нему, к этому хорошему, большому, стремился, а вот не получилось, не вышло!.. Вот тогда жалко! А тут?.. Себя только любила!..

И вдруг все заговорили.

Да, конечно, это было ненастоящее, какое-то чужое — и избави бог их всех от такой судьбы,— но вот любовь!..

И молодые чистые души ополчились не на такую жизнь, которая для них была непонятна, бесплотна, а на такую любовь, которая и теперь еще то там, то здесь приходит со своими холодными, бездушными расчетами...