Должно быть, мама увидела, как началось превращение, потому что внезапно в ее глазах появился страх. Кэйтлин откинула свою голову назад и зарычала. Она превратилась в нечто поистине внушающее страх.

Мать разжала руки и сделала шаг назад. Она уставилась на нее, открыв рот.

Кэйтлин протянула одну руку и оттолкнула ее. Мать отлетела назад с такой силой, что врезалась в стену, пробив ее и оказавшись в другой комнате. Она продолжала лететь, пробивая другую стену, пока не рухнула на пол без сознания.

Кэйтлин тяжело дышала, пытаясь сосредоточиться. Она осмотрела квартиру, спрашивая себя, есть ли что-то, что ей хотелось бы взять с собой. Она знала, что было что-то, но не могла думать ясно. Девушка схватила свою спортивную сумку и вышла из комнаты, проходя через развалины, мимо своей матери.

Мать лежала там и стонала, уже начиная садиться.

Кэйтлин продолжала идти, направляясь к выходу из квартиры.

Она поклялась себе, что это был последний раз, когда она видела ее.

Кэйтлин быстро шла вниз по улице холодной мартовской ночью. Ее сердце все еще бешено колотилось после происшествия с матерью. Холодный воздух колол ее лицо, но ощущение было приятным. Это успокаивало. Девушка сделала глубокий вдох и почувствовала себя свободной. Ей больше не придется снова возвращаться в ту квартиру, никогда не придется повторить эти грязные шаги. Она больше не увидит этот район, никогда не перешагнет порог этой школы. Кэйтлин не имела ни малейшего понятия, куда идет, но, по крайней мере, она уходила подальше отсюда.

Кэйтлин дошла до проспекта и оглянулась в поисках свободного такси. Через две-три минуты ожидания она поняла, что ничего не найдет. Ее единственным вариантом было метро.

Кэйтлин шла по направлению к 135-й станции Стрит. Она никогда прежде не пользовалась нью-йоркским метро. Девушка не была вполне уверена в том, какая линия ей нужна или где ей нужно выйти, а время для экспериментов было неподходящим. Кэйтлин боялась, что может застрять на станции этой холодной мартовской ночью – особенно в этом районе.

Она спустилась по ступенькам, разукрашенным граффити, и дошла до будки. К счастью, в ней был человек.

«Мне нужно добраться до Площади Колумба», – сказала Кэйтлин.

Тучная служащая за плексигласом проигнорировала ее.

«Прошу прощения», – произнесла Кэйтлин. – «Но мне нужно…»

«Я сказала тебе идти к платформе!» – огрызнулась женщина.

«Нет, не говорили», – ответила Кэйтлин. – «Вы ничего не сказали!»

Служащая снова ее проигнорировала.

«Сколько это стоит?»

«Два пятьдесят», – отрезала женщина.

Кэйтлин порылась в своем кармане и вытащила три помятых долларовых банкноты. Она просунула их под стекло.

Служащая, снова игнорируя ее, протянула ей карточку метро.

Кэйтлин просто воспользовалась карточкой и вошла в систему.

Платформа была плохо освещена и почти безлюдна. Двое бомжей заняли скамейку, закутавшись в одеяло. Один из них спал, а другой смотрел на Кэйтлин, когда она проходила мимо. Он начал что-то бормотать, поэтому Кэйтлин пошла быстрее.

Она подошла к краю платформы и наклонилась, выглядывая поезд. Ничего.

Ну же. Ну же, давай.

Кэйтлин снова посмотрела на часы. Она опоздала уже на пять минут. Девушка задалась вопросом, сколько времени это займет. Ей было интересно, будет ли Джона ее ждать или же уйдет. Она не стала бы его винить.

Краем глаза она заметила какое-то быстро движение. Кэйтлин обернулась, но ничего не увидела.

Когда девушка присмотрелась получше, ей показалось, что она увидела какую-то тень, которая кралась вдоль белой плиточной стены, после чего проползла вдоль железнодорожных путей. Кэйтлин почувствовала, что за ней следят.

Но, оглянувшись в очередной раз, она ничего не увидела.

Должно быть, у меня видение.

Кэйтлин подошла к большой карте метро. Она была исцарапана, порвана и покрыта граффити, но, тем не менее, она все же смогла разглядеть линии метро. По крайней мере, она была в правильном месте. Поезд должен доставить ее к Площади Колумба. Кэйтлин почувствовала себя лучше.

«Ты заблудилась, крошка?»

Обернувшись, Кэйтлин увидела огромного темнокожего мужчину, который возвышался над ней. Его лицо покрывала щетина. Когда он улыбнулся, она заметила, что у него не хватало нескольких зубов. Мужчина наклонился слишком близко, и Кэйтлин уловила его зловонное дыхание. Он был пьян.

Кэйтлин обошла и встала в нескольких футах от него.

«Эй, стерва, я с тобой разговариваю!»

Кэйтлин продолжала идти.

Мужчина казался высоким. Медленно направляясь к ней, он пошатывался и покачивался.

Но Кэйтлин зашагала быстрее и, поскольку платформа была длинной, между ними все еще было достаточное расстояние. Ей на самом деле хотелось избежать очередного противостояния. Не здесь. Не сейчас.

Мужчина подошел ближе. Кэйтлин спросила себя, сколько времени понадобится, прежде чем у нее не останется выбора и она нападет на него. Пожалуйста, Господи, вытащи меня отсюда.

И в эту минуту станцию заполнил оглушительный шум – внезапно прибыл поезд. Слава Богу.

Кэйтлин села, удовлетворенно наблюдая за тем, как перед этим человеком закрываются двери. Пьяный мужчина выругался и ударил по металлическому корпусу.

Поезд тронулся и через минуту этот человек превратился просто в размытое пятно.

Кэйтлин покидала свой район. Она направлялась в новую жизнь.

Кэйтлин вышла на Площади Колумба и ускорила шаг. Она снова посмотрела на свои часы. Увидев, что она опаздывала на 20 минут, девушка занервничала.

Пожалуйста, будь здесь. Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста.

Пройдя несколько кварталов, она вдруг почувствовала острую боль в животе. Кэйтлин остановилась, захваченная врасплох внезапной острой болью.

Она наклонилась, схватившись за живот, не в силах пошевелиться. Она задалась вопросом, смотрят ли на нее окружающие люди, но боль была слишком сильной, чтобы чужие взгляды ее волновали. Никогда прежде Кэйтлин не испытывала ничего подобного. Она с трудом дышала.

По обе стороны от нее быстро проходили люди, но никто не остановился, чтобы проверить, в порядке ли она.

Спустя минуту Кэйтлин, наконец, медленно поднялась. Боль начала отступать.

Девушка глубоко вздохнула, спрашивая себя, что же это могло быть.

Она снова начала идти, направляясь в сторону кафе. Но теперь она была полностью дезориентирована. И что-то еще… Голод. Это не был обычный голод – это была глубокая неутолимая жажда. Когда мимо нее прошла женщина с собакой на поводке, Кэйтлин поймала себя на том, что обернулась и пристально посмотрела на животное. Она обнаружила, что вытянула шею, наблюдая за собакой, которая проходила мимо. Кэйтлин уставилась на ее шею.

К удивлению Кэйтлин, она видела каждую вену на шее собаки, видела, как по ним бежит кровь. Она различила сердцебиение через кровь, чувствуя онемение в своих собственных зубах. Она жаждала собачьей крови.

Словно почувствовав, что за ней наблюдают, проходившая мимо собака обернулась и в ужасе посмотрела на Кэйтлин. Она зарычала и поспешила прочь.

Хозяйка собаки обернулась и посмотрела на Кэйтлин, не понимая, что случилось.

Кэйтлин пошла дальше. Она не понимала того, что с ней происходит. Она любит собак. У нее никогда не возникало желания причинять им вред. Она даже муху была неспособна обидеть. Что происходит с ней сейчас?

Приступ голода исчез так же быстро, как и появился, и Кэйтлин почувствовала, что возвращается к своему нормальному состоянию. Повернув за угол, она увидела кафе и ускорила свой шаг, тяжело дыша, снова чувствуя себя собой. Кэйтлин посмотрела на часы – она опоздала на полчаса. Девушка молилась о том, чтобы Джона был еще там.

Когда она открыла дверь, ее сердце неистово колотилось – на этот раз не от боли, а от страха, что Джона уже ушел.