Затем дошел князь Одд до острова Св. Эферия и хотел тут построить верфь корабельную, дабы могла русь на морских кораблях своих, кнорры называемыми, напрямую на Константинополь через Понт идти. Но увидел, что нет в этих местах леса потребного, и городок хотя и малый не поставить, ибо вырезали всех здесь печенеги, и дани не на кого наложить. Вырезали ведь печенеги с болгарами не токмо угров на вежах их, но и уличей, прежде здесь живших, и греков, и не стало никого. А уличи после того к Роси и Стугне рекам отошли, где сели и живут сейчас, а из греков только рыбари останавливаются, когда рыбу там добывают.

И пошли так русы на Константинополь, не имея лодий для морского плавания; шли вдоль берега и часто останавливались. Заходили в Днестр, поднимались и говорили там с тиверцами, сбирая их под руку Киевскую; но не пошли тиверцы под Одда.

Пришли русы в Царьград впервые после рати Аскольдовой. Тут расторговались гости русские, а Одд город смотрел. Знали о том императоры Лев и соправитель его Александр и приказали эпарху Константинопольскому говорить с князем русским. И предложил тот Одду и русам его службу варяжскую. Но отказался Одд, сказав: «Дома имею княжество свое; а что буду тут иметь, ведь даже торжища своего у русов нет, как у болгар». Невыгодно ведь расторговались гости русские — скупили греки челядь, и скору, и воск, а цену дали малую, и продавали потом на торжищах своих по цене большей. Сказал тогда Одд: «Негоже нам, русам, так торговать; торгуем ведь на Северном пути сами через Альдейгьюборг, а тут нам греки торг перекрыли».

И вернувшись в Киев, велел Одд с купцами греческими так же поступать, как они с русскими — не давать им торга ни в городах русских, ни у пактиотов; но продают пусть князю великому.

В лето 6408 (900). Спало князю Одду на ум желание восстановить селение, прежде уличское, на острове Св. Эферия[122]; но поселить в нем русов и варягов и поставить верфь некую, дабы лодьи малые и однодеревки славянские оснащать там для плавания морского.

И отправил он, имея мир с печенегами, по весне с русью на Царьград плотников и корабельщиков, да русов и варягов с ними дружину малую. И поселились там на берегах бухты, обращенной к лиману Днепровскому, и стали ставить верфицу, а городок не поставили, сказав: «Теплые зимы здесь настали, не смогут печенеги по льду на остров перейти; да и мирен Одд князь с печенегами».

И находили там много каменья разного узорочного, и посуду в земле, и куски амфор с рисунками греческими; и ямы для зерна восстановили из тех, что нашли. Немало того использовали для построек своих, ибо воитстину мало было леса на том острове; везла русь всякий год с собою и доски для надставления бортов, и весла, и дерево для рулей корабельных.

А был я на том острове с Ольгою-княгинею. Пусто там и безвидно; лишь сельцо то малое стоит и с двором корабельным. Когда я пришел в сельцо то, Березанью тож называемое, поведали мне жители тамошние, что мал-де стал остров для занятия оратайского[123], потому зерно они у греков покупают. А прежде, видно, остров сей велик был, и град на нем стоял великий, оттого находят они, когда копают свое, иной раз и гвозди старые, и иглы бронзовые, и посуду глиняную, лаком черным изукрашенную. И сам я ту посуду видел, а однажды тигель плавильный нашел, и тому у меня есть свидетель, посадник Святославов Фарлаф Беспалый.

Из того заключаю я, что стоял некогда на острове сем город греческий[124], и земли вокруг было для него достаточно, и вода в колодцах была сладкая, а не как ныне, что с посолонью. А в Константинополе, в библиотеке императорской, есть хартия древняя с описанием Понта Евксинского и берегов его, и сказано в ней про город Борисфен невдале от города Ольвии; посему думаю я, что се он и стоял на Березани-острове; и само слово это — оттого, что исказили уличи старое его название Борисфена.

Ходили угры на Италию и много зла сотворили.

В лето 6409 (901). Ходил Одд изнова к порогам, желая наказать уличей — напали те из города своего Пересечена[125] на русь, что через пороги шла и стали с гостей мыто требовать. А печать великокняжескую хулили и изломали, говоря, что повинны им мытом все, кто через пороги идет.

Впал Одд-князь в гнев сильный, исполчил русь, и полян, а северяне комонные берегом шли.

И послал к печенегам иавди-иртим, сказав: «Се не на вы иду, но на уличей, что против меня стали». И к харавои послал с тем же.

И пришед к Пересечену, обложил его. А стоит тот на полуострове или, лучше сказать, на луке, где впадает в Днепр Самара-река, перед первым порогом, который русы зовут Сеуппи, а славяне — Неспи, а значит оно по-русски и по-славянски одно и то же. А печенеги зовут его Кайдак, что значит «бездомный».

Обложили русы Пересечен и по суше, и со стороны порога, и не было уличам куда выйти и откуда взять пищу. И даже за водою не пускали уличей, а в городе колодцев не хватало.

Тогда пришли старейшины к Одду и спросили, какова будет воля его, если сдадутся. Сказал им Одд: «Зачинщиков и князя своего выдадите мне головою; а мыто брать будете по слову моему в казну мою; а брать вам то мыто с тех токмо, кто без печати моей идет; и буду оставлять вам долю с мыта; а дань буду брать, как со всех — по щелягу с дыма».

И сделали так старейшины улицкие, и князя своего выдали. Тогда казнил его Одд за обиду русскую. И дивились все мудрости князя молодого и воинской его удаче. И называли его Вещим, ибо казалось всем, будто заранее он удачу свою предсказывает. Верят язычники в чудеса разные и в то, что от волхования удача бывает, не ведая, что на все — воля Божия.

Одд же по обычаю русскому был и вождем, и жрецом. Так ведь есть у русов и до сего дни — как посвятят кого в конунги, сиречь в князья, тогда и в главные жрецы бога их Перуна, а прежде Тора, посвящают; и творит он требы пред битвами и после.

Так же и князь Святослав ныне делает, хоть и наставляла его Ольга-княгиня, что бесовские то игрища и поруха души бессмертию. Сказал на то Святослав: «То дружина требует; как против дружины пойду?»

А богу их Одину просто волхвы служат; и человеческие требы приносят — вешают людей на дереве, как якобы Один себя повесил ради обретения мудрости.

Стал патриархом Константинопольским святитель Николай, прозванный Мистиком, то есть Тайником, потому что был он долгие годы личным писчиком Льва-базилевса, коему тот всю свою тайную переписку доверял. А был он муж твердый в вере и племянник Фотия-патриарха, и стоял за него крепко.

Ходили русы тмутараканские вместе с царем хазарским Кусою сыном Булджана на Баб-ал-Абваб, также именуемый Дербентом, и много их пало там от агарян.

В лето 6410 (902). Когда Одд жил ребенком на Северном пути с отцом своим Гримом в Ругафюльке, сговорили выдать за него, когда в возраст войдет, девицу из рода Рюрикова именем Силькисиф. И когда исполнилось ей 15 лет, привели ему в Киев деву ту; и взял ее Одд женою.

Спускался Одд до Березани и сказал там: «Добро, что свой вик есть у руси киевской. Есть где корабли собирать для похода на Херсон, и Вифинию, и Болгарию, и Царьград. Много славы и добычи получит русь!»

И ходил на тиверцев, поднявшись по Днестру, и заключил с ними мир; а рыбарей греческих обложил данью. И сказали греки: «Горе нам — появились русы в заливах наших!»

И хвалили Одда люди за ум его и называли Вещим, ибо провозвестил он, что прирастет Русь Березанью, и много богатств через то получит.

В лето 6411 (903). Собрав полюдье, спустился весною Одд к Березани, и ходил русью к Херсону и Сурожу и торговал там. А затем пошел к Царю-городу уже войною, хотя по пути воевать болгар.

И, прознав про то, пришли болгары к нему, когда стояла русь на берегу. Принесли подарки многие и сказали: «Нет розни между нами: не ходим мы по морю, а на суше воюем с ромеями, и с уграми воюем. Знаем, что и на Русь ходили угры по наущению ромейскому. Да станем вместе на ромеев, мы по суше, вы по морю». И сказал Одд: «Посмотрю, как продавать буду в Царьграде. Ежели не дадут греки торга, буду воевать их, и с вами пойду». И, заключив мир с болгарами, пошел далее к Царю-граду. И опять не дали греки торга, но скупили все по своей цене. И гневался на то Одд, и решил он воевать греческую землю на следующее лето.