С 1066 года наблюдался исход англосаксов, усилившийся в 80-х годах XI века.
В 1088 году большая группа англосаксов и датчан (более 5 тысяч человек на 235 судах) прибыла на границы Византийской империи. Источник отмечает, что были среди них три графа и восемь баронов. Руководителем флотилии был Сигурд, граф Глостер. Как отмечает источник, «на кораблях у них была великая сила». Такой массовый исход лиц всех социальных категорий был протестом против политики короля Англии Вильгельма. Потеря статуса и имущественный урон от захватчиков — вот главные причины эмиграции англосаксов в конце XI века. Византийцы, принимая на службу изгнанников, стремились поддерживать сложившиеся в среде последних социальные и субординационные отношения. Так, источники отмечают некоего благородного человека, который получил образование в Сан-Августине в Англии и по прибытии в Византию приобрел подобающую его статусу благосклонность императора, получил титул и руководство над большей частью своих товарищей. Сплоченная англосаксонская община — опора императора Алексея I Комнина. Причем впоследствии василевс даже пытался вербовать наемников непосредственно в Англии.
Многие из англичан-эмигрантов, кто по тем или иным причинам не поступил на службу императору, поселились на берегах Черного моря. Приток англосаксов привел к тому, что с этого времени Варяжская гвардия даже стала неофициально именоваться Англо-Варангой. Изгнанники столкнулись в боях со своими лютыми врагами — норманнами Роберта Гвискара, противника императора Алексея Комнина. Число английских стражников постоянно возрастало на протяжении XII века. На 1180 год источники отмечают, что Стража состояла из людей «английской расы». Но все-таки это были прежде всего те же варяги, но английского происхождения{9}.
Впоследствии был заметен датский контингент в составе Варяжского корпуса. Господствующим языком Стражи вплоть до турецкого завоевания XV века был английские{10}. Приветствовали императора гвардейцы также по-английски. И в варяго-русский, и в англосаксонский периоды истории гвардии ей придавались переводчики.
Одним из направлений военной реформы императора Алексея I Комнина было преобразование гвардии. Показательно, что прежние гвардейские части исчезли, появились новые. И единственным из старых гвардейских полков, который оставил василевс, был Варяжский. Причем Варанга осталась как боевая часть — лишь в позднюю эпоху она превращается почти исключительно в дворцовую лейб-гвардию.
Если рассматривать систему пополнения элитной дружины, то можно отметить следующее.
Северяне приветствовались при византийском дворе.
Во-первых, конунги и вожди со своими отрядами вливались в состав Стражи. Сам статус византийского монарха — первого среди прочих — способствовал их стремлению послужить ромейской короне. Наемники из числа иноземной знати, занимавшие командные должности, получали, кроме платы (руги) и части, добычи богатые дары от императора. Приобретались личные и дипломатические связи, бесценный боевой опыт и значительные материальные средства. Так, во время визита короля Эрика Датского в 1103 году многие конунги из его свиты присоединились к Варяжской гвардии. Когда король Норвегии Сигурд I Магнуссон в 1108 году возвращался из Крестового похода через Константинополь, многие из норвежцев специально сопровождали его для того, чтобы попасть на службу к императору. В 1153 году граф Оркнейский отправился в Крестовый поход с 15 судами, и команды шести из них откололись от отряда в Гибралтаре, прибыв в Варангу.
Учитывая, что варяжские силы стали неотъемлемой частью охраны императора и непосредственно отвечали за его безопасность, а корпус офицеров гвардии базировался на древних скандинавских и русских традициях института конунгов-князей с их личной дружиной, личную преданность императору со стороны руководителей прибывающих в состав Стражи отрядов нужно считать немаловажным обстоятельством.
Таким образом воспроизводилась отличная от византийской армейской система личной преданности вождей Варяжской гвардии своему верховному вождю — императору. Это было тем более значимым в обстановке расширения личных армий византийских магнатов.
Во-вторых, службу в гвардии почитали за честь представители даже знатных северных родов. То есть служба в Варанге была социально и материально привлекательной для представителей элит государств Европы. Молодые люди из Руси и Скандинавии стекались под ее знамена постоянно. Этому в немалой степени способствовал высокий статус Варанги в византийском обществе — ее бойцы пользовались всеобщим поклонением. Гвардеец Болли Болласон так засвидетельствовал этот факт в своей саге: «Его голову украшал позолоченный шлем, в руке он держал красный щит с золотой фигурой рыцаря. Он был вооружен копьем, как принято у чужеземцев. Когда они располагались на ночлег, женщины готовы были отдать все, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на Болли и его друзей во всем их великолепии»{11}. Скандинавские саги и рунические надписи содержат бесчисленные упоминания о людях, служивших в Варяжской гвардии. Учитывая то обстоятельство, что эти источники фиксировали лишь наиболее важные события в жизни воинов и вождей, такие свидетельства иллюстрируют значимость для северян самого факта принадлежности их к Варяжской гвардии Византии.
В-третьих, с XII–XIII веков складываются настоящие служилые династии, когда Стража пополнялась традиционно представителями северных народов по наследству. Преданность императору в последнем случае впитывалась, по сути дела, «с молоком матери». Например, Константинополь в 1453 году защищали т.н. варангопулы (буквально — «дети варягов») — т.е. потомки кровосмесительных связей варягов с местным населением. На Руси и в Скандинавии (прежде всего Норвегии и Швеции) за столетие — к 80-м годам XI века — складываются специфические социальные группы, представители которых несли наследственную службу в Константинополе: «Что до варягов, носящих мечи на плечах, то они рассматривают свою верность императорам и службу по их охране как наследственный долг, как жребий, переходящий от отца к сыну».
В-четвертых, отдельные искатели приключений, воины, оказавшиеся не у дел, паломники и их группы постоянно пополняли ряды Варяжской гвардии. Эти «солдаты удачи» были едва ли не самым надежным элементом Варанги. Воины-профессионалы, к тому же неустроенные в социальном и бытовом плане, верой и правдой служили империи и отрабатывали свой хлеб.
Как уже отмечалось, после смерти императора Алексея I Комнина (1118 год) из всех элитных частей сохранилась только Варанга. Впоследствии, к концу XIII века, вообще большинство гвардейских подразделений (как восстановленных, так и вновь созданных) переводится на выполнение церемониальных или дворцовых обязанностей.
Книга должностей Псевдо-Кодина (XIV век) указывает, что гвардейцы шли впереди императора с прокламациями, а также охраняли и подгоняли всю процессию. Варанги охраняли императорскую резиденцию и приемную во Влахернском дворце, стояли вокруг трона во время официальных приемов (аналог рынд при русском царе), сопровождали государя во время посещения храма: «Варяги сопровождают императора. Они всегда сопровождают его, когда он едет на лошади». То есть гвардия выполняла функции императорского конвоя. Сугубо военных задач более ни одно подразделение Варанги не решает. Варангианская гвардия упоминается в источниках в 1328, 1330, 1341 (например, упомянуто, что Кантакузин выстроил 500 дворцовых стражей для охраны императора Иоанна Пятого), 1404, 1422 годах.
Хотя есть информация, что охрану императорского дворца впоследствии поручили Критской гвардии (прославилась в боях 1453 года в Константинополе), в то время как на Варангу возложили задачу по охране императорской казны, передислоцировав ее в Магнесии. Ввиду экономических и организационных трудностей численность подразделения постепенно снижается. Окончательно складывается наследственное преемство при формировании Стражи.