15. Вопрос. Почему я, будучи крещен, и Бога молю, и благодать Его призываю, и всею волею хочу избавиться и освободиться от лукавых помыслов — и не могу? Не очевидно ли из этого, что преступление Адамово оставило нам это как неизбежное наследие?

Ответ. Надлежало бы нам, как разумным, знать то, что слышим; а поелику душа наша, помрачившись сластолюбием и тщеславием, ниспала во глубину невежества, то не слушает ни заповедей Писания, ни естественного порядка, ни рассмотрения опытных, а следует лишь одним своим умышлениям. Ибо кто, веруя божественному Писанию и исполняя заповеди Господни, не приобретает по мере того рассмотрения помыслов и не удостоверяется, что они держат нас не по власти, но по нашему маловерию и оскудению [в исполнении] заповедей. Потому-то и не все мы одинакового устроения, и не все бываем обеспокоиваемы одними и теми же мыслями, что причины помыслов зависят от нашего произволения. Ибо если бы они [причины] были понудительные от [преступления] Адама, мы все были бы одинаково беспокоимы от греха, и неизбежно держимы им, и не имели бы нужды ни во вразумлении Писания, ни в апостольском совете, будучи по преемствованию во власти естества, а не сластолюбивой воли. Но ныне бывает не так, вовсе нет! Ибо видим, что не все одинаково бываем беспокоимы от помыслов, не в одно и то же время, не одними и теми же предметами; но каждый поколику верует Господу о будущих благах, презрев человеческую славу и сладострастие, потолику и помыслы удерживает, и настолько бывает спокойнее того, кто любит сладострастие; потому мы и различаемся один от другого и по помыслам, и по жизни. А поелику многие и в сем умудряемся против истины и ищем угасить помыслы не верою Иисусовою, т. е. не деланием Его заповедей, не уничижением себя во всем и смиренномудрием с сокрушением сердца, но с тайным сладострастием, разумею со тщеславием и человекоугодием, с самомнением и выказыванием себя, раздором, спорливостию, возношением и другими тому подобными [страстями], от удовлетворения коих умножаются желательные, а от неуспеха раздражительные помыслы; посему-то и не можем, как удерживающие в себе причины [зла], отвергнуть свойственные им действия. Если же слово сие ложно и мы бываем обеспокоиваемы помыслами без нашей вины, то рассмотрим себя внимательно, как бы исповедываясь Самому Богу. Ибо кто не знает, что ежедневно даем в себе место вышеупомянутым страстям делом, словом и помышлением? И содействующих нам в сем любим как благодетелей, а препятствующих нам в этом отвращаемся и ненавидим их как врагов? Если же любим вышеупомянутые страсти так, что даже и защищаем их очевидно, то как возненавидим приражение, бывающее в одном помысле? Если же принята будет первая мысль, то как не последуют зависящие от нее помыслы?

16. Вопрос. Но если и положим, что это точно так бывает, однако [известно] из Евангелия, что Господь обещался сотворити отмщения вопиющих к Нему нощь и день[335]?

Ответ. Господь говорит сию притчу не к погруженным в сладострастиях по своей воле, но к боримым от прежних привычек и не соглашающимся с ними; за сих-то, как обижаемых врагами, Он обещался отмстить; оных же, как отвергнувших помогающую заповедь, обличает, говоря: «Что Мя зовете: „Господи, Господи“, — и не творите, яже глаголю?»[336] И уподобляет таковых мужу юродивому, по Писанию, созидающему храмину свою на песке своей воли, а не на камне заповедей Господних[337]. Посему не опирайся неутвержденным умом и неразумным намерением на всех мнениях своих как на истинных, говоря иногда: «Ведь я и крестился, молю Бога и всею волею привлекаю благодать Его, желая избавиться от лукавых помыслов, но не могу», — иногда же опять ожидая отмщения Господня, которое обещал Он сотворить в Евангелии, и выставляя себя везде невиновным, что достойно великого порицания. Однако вопрошу тебя и я вкратце о смысле твоего мнения и прошу дать мне ответ, зная [наперед], что, будучи вынужден истиною, или скажешь слова еще более высокоумные, или сознаешь свою вину: отчего Господь, сказав, что Он вскоре сотворит отмщение[338], не творит вскоре, но медлит и оставляет тебя в лукавых помыслах, хотя ты и молишься, как сказал, от всего сердца и без сочетания с ними[339]?

17. Вопрос. Он же сказал: «Я полагаю, что Господь медлит [сотворить отмщение] не ради иного чего, но только ради моего терпения, ибо сколько кто потерпит, будучи борим, столько и прославится».

Ответ[340]: «Я думал, что ты произнесешь ответ как одержимый одним только возношением, а ты прибавил и хулу. Ибо, чтобы приписать себе лжеименное терпение, ты утверждаешь, будто Господь солгал в слове Своем, и говоришь, что лукавые помыслы, исходящие, по слову Господню, от сердца и сквернящие человека, не ведут уже, как говорит Писание, к лукавству, сладострастию и всякому греху, но служат причиною терпения и славы от Бога. Но я никогда не видал, чтобы одержимые лукавыми помыслами были похваляемы божественным Писанием, ни в Ветхом, ни в Новом Завете, но, напротив, как сами в том виновные, порицаются и осуждаются. Ибо Бог ненавидит как лукавые помыслы, так и рождающее их сердце. Следовательно, имея их, мы должны плакать как грехолюбивые, а не надмеваться как борющиеся с чуждым нам злом. Достоверно знай, о человек, что Господь зрит на сердца всех людей; и за тех, которые ненавидят первое появление лукавых помыслов, тотчас заступается, как обещал, и не попускает, чтобы множество многомыслия [их], восставши, осквернило ум и совесть их; а тех, которые не низлагают первые прозябения помыслов верою и надеждою на Бога, но как бы для научения и испытания себя услаждаются ими, оставляет как неверных и самопомощных быть биемыми последующими помыслами, которых не удаляет, ибо видит, что мы любим первое их приражение, а не ненавидим их при первом появлении. Если же кто и по таком объяснении не верит сказанному, то пусть уразумеет истину, обучившись самым делом. Если же ни Писанию не верует, ни делом не хочет удостовериться в сем, таковой, очевидно, любит сласть возношения, ибо что сладострастнее сего [мнения], которое советует [считать] грех, состоящий в помыслах, чуждым, и делает так, что человек кичится и превозносится, как невиновный, вместо того чтобы исповедаться и плакать о лукавых помышлениях?»

18. Вопрос. Ты сказал выше сего, что мы наследовали не преступление Адамово, но смерть, от сего происшедшую; итак, если властвует смерть, то властвуют и лукавые помыслы?

Ответ. О зловерие![341] Для чего же пришел Господь во плоти? Не для того ли, без сомнения, да един за всех умрет, по Писаниям, и упразднит имущего державу смерти, сиречь диавола[342]? Если же полагаешь, что смерть, происшедшая от Адама, властвует без [участия] нашего зловерия, то очевидно, что отрицаешь и пришествие Господне, и крещение признаешь несовершенным, если над крещенными без их собственной вины властвует отеческая смерть[343]. Посему послушай, о человек, как ты благодатию Христовою сделался новым Адамом и ничего не имеешь в себе из ветхого по необходимости, кроме того, что произошло от твоего собственного зловерия и сластолюбия. Господь пришел ради нас, умер за нас, избавил нас от праотеческой смерти, очищает нас и обновляет крещением, помещает нас в раю Церкви; дозволяет вкушать от всякого древа райского, т. е. [повелевает] всякого крещенного в Церкви любить и терпеть его недостатки, а не осуждать каждого в его изменениях и в том, что кажется добрым, любить, а в том, что кажется злым, ненавидеть. Это и есть древо познания[344] добра и зла[345], вкусив от коего, ум тотчас впадает в те же недостатки и лукавым изысканием грехов ближнего познает свое обнажение, которого он прежде не знал, когда оно было прикрыто состраданием. Посему-то помещенным в раю церковном Господь заповедал, говоря: «Не судите, и не судят вам; и не осуждайте, да не осуждены будете; отпущайте, и отпустится вам»[346]; несколько же выше сего говорит: «Елика аще хощете да творят вам человецы, и вы творите им такожде; се бо есть закон и пророцы»[347]; ибо закон говорит: «Возлюбиши ближняго своего яко сам себе»[348], пророки же [говорят]: «Им же образом сотворил ecu, буди тебе»[349]. Сколько раз осквернили мы сии заповеди! Сколько раз осудили ближнего без сострадания! Сколько раз возненавидели или и обидели ничем нас не обидевшего! Если же это так, то зачем еще обвиняем Адама в наших злых [поступках]. Ибо если мы и впали в заслуженную им смерть, но подобно ему произвольно преступили и заповедь. Три вещи случились с Адамом, а не одна, как ты полагаешь, а именно: приражение по промыслу [Божию], преступление по собственному его неверию и смерть по праведному суду Божию, последовавшая не промыслительному приражению, но преступлению по его неверию. Итак, мы наследовали по преемству не преступление, но смерть, ибо нельзя было нам, [происшедшим] от мертвых, быть живыми, пока не пришел Господь и не оживотворил всех верующих в Него. Первое появление помысла мы имеем[350] так же, как и Он, но и то, чтобы преслушать или не преслушать заповедь, состоит в нашей воле так же, как было и у Него; а что преступление, бывающее чрез помыслы, зависит от нашего произвола, а не есть понудительное, в этом удостоверяют нас те, кои, как сказал апостол, не согрешили по подобию преступления Адамова[351]; если же они, происходя от Адама, возмогли не согрешить, по подобию преступления Адамова, то очевидно, что и мы это можем, если желаем. Зачем предлагаем извинения в грехах и говорим на Бога неправду, что Он неправедно попустил нам быть боримым чуждым злом? Мы должны знать достоверно, что после того, как всякая Адамова вина была истреблена Господом, каждый из нас, если претерпевает какое-либо зло, претерпевает оное по своей вине, отвергнув своим неверием, т. е. сластолюбием, совершенство, которое получил таинственно в крещении. Ибо если человек и не познал еще того, что он получил, будучи несовершен верою и скуден в делании [добра], но Бог даровал ему совершенное, ибо Писание говорит: «Всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов»[352]. Но и самое сие совершенное [дарование] не просто и не как случится приобретает кто-либо, хотя бы он употребил для сего всякую человеческую премудрость и всякое мирское знание, но только деланием заповедей Христовых, и сие в соразмерности, ибо по различию делания и дар оный открывается нам различно. Итак, никто да не хвалит себя словами и образами, не имея того хваления, о котором упомянул апостол, сказав: «Не хваляй себе, сей искусен, но егоже Господь восхваляет»[353]; но и тот, который получает похвалу от Господа, должен следовать правильному образу мыслей и знать достоверно, что сколько бы кто ни подвизался против своего неверия, преуспел в вере и получил какое-либо благо, не по одному только простому ведению, но и по действию, то он не обрел и не может обрести ничего более, как только то, что получил прежде таинственно крещением, т. е. Христа: «Елицы бо, — говорит Писание, — во Христа крестистеся, во Христа облекостеся»[354]; Христос же как совершенный Бог даровал крестившимся совершенную благодать Святого Духа, которая не приемлет от нас приложения, но открывается нам и является по мере делания заповедей и подает нам приложение веры, пока достигнем все в соединение веры, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова[355]. Итак, что приносим Ему, бывши возрождены, сие уже от Него и Им было сокрыто в нас [прежде] по писаному: «Кто разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть? Или кто прежде даде Ему, и воздастся Ему? Яко из Того и Тем и в Нем всяческая»[356]. Тому слава во веки веков. Аминь.