Я стала вспоминать ту ночь и как я впервые встретила его, как благодарна была ему за то, что он нам помог. Я вспомнила, как мы ехали по городу, как он выхаживал меня, когда я заболела, и мою ему за то признательность.

– Ты мне сказал тогда кое-что, – говорю я. – Я спросила, почему ты это сделал. Почему помог мне. И ты сказал, что я кого-то тебе напоминаю, – я смотрю на него, мое сердце стучит. Я ждала возможности спросить об этом целую вечность. – Кого?

Он снова смотрит на пламя. Он молчит так долго, что, кажется, уже никогда не ответит.

Наконец, он тихо произносит: «Мою девушку».

Это ставит меня в тупик. Почему-то я не могу представить Логана с девушкой. Я скорее представляю его в военных бараках. Меня также шокирует, что я ему напоминаю ее. У меня появляется миллион вопросов. Кем она была? Выглядела ли она, как я? Поэтому он спас меня? Видит ли он ее, глядя на меня? Или я ему действительно нравлюсь?

Но вместо этого, я собираю все мужество и задаю единственный вопрос: «Что с ней произошло?»

Он медленно качает головой: «Она умерла».

Я задаю слишком много вопросов. В другое время, в другом месте они были бы безобидными, но мы живем отнюдь не в простое время, здесь и сейчас даже самые невинные вопросы ведут к убийственным ответам. Мне следовало запомнить это еще давно: лучше никого ни о чем не спрашивать. Лучше просто жить в тишине, в пустоши. Лучше вообще не разговаривать.

Я открываю глаза и смотрю по сторонам, стараясь понять, где нахожусь. Я сижу, отклонившись на каменную стену пещеры, и, когда я смотрю по сторонам, я вижу, что все лежат вокруг костра в глубоком сне. Что-то не так.

Я чувствую что-то на своей ноге, смотрю вниз и вижу огромного тарантула, который ползет вверх по лодыжке. Я вскакиваю на ноги, стряхивая его с себя в страхе. Я чувствую еще шевеление: пауки покрывают меня с ног до головы и снова возвращаются, когда я лихорадочно их стряхиваю.

Я смотрю на пол и вижу еще десятки их, они покрывают весь пол. Тарантулы кишат на стенах, из-за чего те кажутся живыми.

Я поворачиваюсь ко входу в пещеру и в этот момент туда врывается дюжина охотников за головами. У них на лицах маски, а в руках пистолеты, они целятся прямо в нас. Их слишком много, и у каждого есть оружие. Я ничем не вооружена и ничего не могу сделать. Они нашли нас.

Они бегут прямо на меня, и ближайший из них поднимает пистолет к моей голове. В горле у меня пересыхает, я слышу выстрел.

Я просыпаюсь, тяжело дыша, и трясу руками и ногами, стараясь стряхнуть пауков. Я смотрю по сторонам и меленно понимаю, что это был кошмар.

Я сижу в пещере, облокотившись на каменную стену, передо мной тлеют угли – все, что осталось от костра. Все, кроме Логана, который сидит у входа и терпеливо смотрит наружу, охраняя нас, глубоко спят. Уже день.

Я сажусь, сердце у меня стучит, я стараюсь успокоиться. Сон был такой яркий.

– Ты в порядке? – слышу я тихий голос.

Я смотрю на Логана, который смотрит на меня с заботой. Позади него высится огромный сугроб из свежевыпавшего снега высотой почти в метр; снег все еще идет. Не могу поверить. Буря до сих пор не прекратилась.

Я делаю глубокий вдох и киваю в ответ.

– Всего лишь кошмар.

Он кивает и снова отворачивается наружу.

– Я знаю, как это бывает, – говорит он.

Я встаю, чтобы стряхнуть остатки сна, и подхожу к нему. Я встаю у входа в пещеру и смотрю наружу. Рассвет сказочно красив, красные лучи подсвечивают густые серые облака. Гудзон местами покрылся льдом. Повсюду туман. Все выглядит как на фантастической зимней открытке.

Все спокойно. Я чувствую себя в безопасности, точно укрывшись огромным пуховым одеялом. Я вижу, что наша лодка, покрытая снегом, все еще покачивается на воде. Да, погода ужасная, но в то же время это значит, что никто не может добраться до нас. Кажется, нам придется подождать еще день – мы не сможем поехать куда-то сейчас.

– Кажется, сегодня мы остаемся здесь.

– Кажется, так.

Я поворачиваюсь и смотрю на Розу, мое сердце начинает колотиться. По такой погоде мы не сможем отправиться куда-нибудь ей за лекарствами – единственный минус.

Я подхожу и осматриваю ее. Она дышит неглубоко и часто. Она выглядит еще бледней, чем прошлой ночью, а повязка стала зеленовато-коричневой, из-под нее сочится гной. Я чувствую его запах издалека, а от этого зрелища у меня сжимается сердце.

Я встаю на колени и осторожно разворачиваю повязку. Когда я это делаю, девочка вздрагивает и начинает тихо стонать. Я снимаю повязку, пропитанную гноем. Ее рана стала полностью черной, меня тошнит от ее вида. Мое сердце разрывается на кусочки. Я едва могу представить боль, которую она испытывает сейчас. Она выглядит неизлечимой. Я чуть не плачу от мысли о том, что ее ждет. Я бы отдала что угодно, чтобы быть доктором или чтобы найти доктора прямо сейчас. Это как будто смотреть на то, как умирает родная сестра, и не быть в состоянии помочь.

Я хочу быть хоть немного полезной и бегу ко входу в пещеру, зачерпываю немного снега и опускаю ей на рану. Она вздрагивает. Я беру одну из свежих повязок, которые сушатся у костра, и тщательно оборачиваю рану.

Я поворачиваюсь и подхожу к Логану. Я сажусь рядом, и смотрю на снег, мои глаза наполняются слезами.

– Она плоха, да? – спрашивает он.

Я киваю, не глядя на него.

– Ты делаешь все, что в твоих силах, – говорит он.

– Нет, – говорю я.

Он ничего не отвечает.

Я думаю, как мы могли это предотвратить. Меня нужно было быть бдительней той ночью, когда на нас напали мутанты. Не нужно было оставлять Бена на страже. Я знала, что он слишком слаб, ненадежен. Это все моя ошибка.

– Это не твоя вина, – говорит Логан вдруг, точно читая мои мысли. – А его, – говорит он, кивая головой в сторону Бена, который спит, прислонившись спиной к стене.

Логан отказывается дать Бену возможность встать на страже, не доверяя ему. Я чувствую его злость и негодование, но понимаю, что они ничем не помогут. Да, Бен заснул. Но даже если бы он бодрствовал, кто знает, было ли бы все иначе?

– Не будь к нему жестоким, – говорю я. – Он только что потерял брата.

– Это не извинение. Он должен был не спать, а если не мог, должен был разбудить кого-то из нас. Он виноват в том, что ее укусили.

– Ты прав, он должен был не спать. Но даже если бы он не спал, ты думаешь, все было бы иначе? Думаешь, Бен смог бы их остановить?

– Да, – говорит он. – По крайней мере, он бы разбудил нас. И я бы отреагировал раньше.

– Их было больше нас. Они были быстры. Даже если бы он разбудил нас, не думаю, что это сильно все изменило бы.

Логан пожимает плечами.

– Так или иначе, теперь нет смысла злиться или винить кого-то, – говорю я. – Бен очень раскаивается. Нам нужно держаться вместе. Вам нужно перестать ругаться и начать ладить.

– Мне не нужно ни с кем ладить, – говорит Логан.

Я смотрю на него. Интересно, он действительно думает, что сможет прожить в одиночку?

– Продолжай убеждать себя в этом.

Мы с Беном идем по вечернему острову вдоль покрытой туманом поверхности Гудзона в поисках еды, снег хрустит под нашими ботинками. Метель метет еще хуже, чем прежде, дует порывистый ветер. Просто невероятно. У меня ощущение, что снег идет несколько дней без перерыва. Сугробы уже мне по колено, и каждый шаг приходится делать с усилием. Когда дует ветер, я вижу метров на сто впереди себя, когда же он прекращается, спускается туман и я едва вижу на десять. Из-за всего этого тумана и метели охота кажется пустой надеждой. Думаю, Бен со мной согласился бы.

Но мы должны попробовать. Второй олень где-то здесь, ему некуда идти. Нам нужно найти его, чтобы устроить себе еще хотя бы один нормальный ужин перед отъездом. Бри отчаянно нуждается в пище, да и Роза… Я не могу спокойно думать о ней.

Погода отвратительна, у меня замерзли руки и лицо – но в некотором смысле я чувствую себя здесь лучше, чем в пещере. В присутствии умирающей Розы атмосфера в ней царит напряженная, да и сама она кажется маленькой и вызывает приступ клаустрофобии, в ней будто стоит призрак смерти. Мне нужно было выбраться. Да и Бену тоже. Логан, конечно, решил остаться и присмотреть за лодкой. Не думаю, что он когда-либо доверит это дело Бену.