Очередной морской шторм и накат мутных волн меняют всю эту «тихую» картину жизни, борьбы и погребения очередных жертв. Огромные и длительные удары волн последовательно обрушиваются на ранее созданные параллельные пологие гряды песка и гравия с захороненными в их толще остатками морских организмов. Штормовой выброс быстро образует толщу нового «слоеного пирога». В наши дни такие полосы штормовых выбросов океана насыщены на всех пляжах техногенными отбросами — пловучими изделиями из пластмасс, бутылками, пробками, капоком и наплывами мазута. Так, например, на атлантических пляжах южнее Нью-Йорка раковины рапан, панцири мечехвостых раков и крабов, обрывки шкур акул и плоские зубы скатов скрываются в грядах поделочного древесного, пластмассового и стеклянного хлама.

Рис. 19. Раковины больших прудовиков и катушек, забитые волной в черепную коробку коровы. Озеро Севан. Ориг.

На приполярных — южных и северных — пляжах песчаные гряды усеяны местами рыхлыми костями тюленей, котиков, моржей и массивными костяками китов.

Местами в зоне мелководья в наше время можно стать свидетелями курьезных ситуаций. Так, на побережье Мексиканского залива в Луизиане мы видели череп аллигатора, в который прибой вместе с песком забил несколько десятков клешней и панцирей мелких пляжных крабиков. У автора хранится поднятый на берегу озера Севан в Армении разломанный череп коровы с забитым туда прибойной волной десятком раковин брюхоногих моллюсков. Получилось забавное посмертное «сообщество» — наземно-водный «танатоценоз» (рис. 19).

Дельты и эстуарии. Давайте пролетим над морским побережьем там, где обычны устья рек. С воздуха хорошо видно, как пресные и нередко мутные воды сизого или коричневого цвета граничат в придельтовых областях и устьях рек с морской голубизной и зеленью вод океанического простора. У этой границы пресной и соленой среды, в завихрениях водных потоков лежит арена борьбы, жизни и смерти солевыносливых и пресноводных организмов. Для морских хищных обитателей здесь много неожиданной пищи — оглушенных новой средой обитателей моря и реки. В мутной воде жадно хватают добычу рыбы, а на рыбьи косяки набрасываются дельфины, чайки, бакланы, пеликаны, поморники, альбатросы. Когда-то, сотни миллионов лет тому назад, в таких же участках также кишели рыбьи косяки, но вместо дельфинов их били коренастые ихтиозавры и длинношеие плезиозавры, а вместо бакланов и чаек падали в воду, хватая рыб, кожистые парашютные тела гигантских рамфоринхов и птеродактилей.

Именно в области дельт и эстуариев, где так быстро шло и идет накопление осадков, всегда образовывались захоронения органических остатков, распавшихся тел растений и животных. Очередные жертвы, погибшие за выслугой лет или от стихийных причин, выносились реками в море и вновь подбивались к устьям морской волной при нагонных ветрах. Накопление стволов деревьев и трупов животных шло в дельтах на песчано-иловатых косах, чуть прикрытых водой, а также в протоках, заполненных в глубину на многие метры жидким илом, там, где скорость течения падала до нуля.

В эстуариях, где имеется лишь общий глубокий поток, накопление влекомых в толще воды трупов и скелетов происходило и происходит также в участках с упавшей силой течений.

«В геологической практике, — пишет академик Д. В. Наливкин (1956, с. 164), — обычно считают дельтовой только фауну и флору надводной части. Фауну же подводной части принимают за морскую, и соответственно отложения подводной части дельты определяют как нормальные морские отложения».

На самом-то деле «подводность» и «надводность» захоронений органических остатков в дельтах разграничить бывает трудно. По генетическому составу они бывают обычно смешанными. В колоссальных пачках толщ дельтовых отложений Миссисиппи в Луизиане автор видел (в буровых колонках) чередование болотных гумусированных прослоек с морским ракушечником, в котором попадались остатки стволов болотных кипарисов. В эстуарно-дельтовых захоронениях гиппарионовых фаун восточного Закавказья — в Удабно, Эльдаре — остатки антилоп-трагоцерусов и жирафов соседствуют с костями тюленей, а зубы южных слонов в Дарры-Даге залегают в слоях глинистых ракушечников из древнекаспийских дидакн и кардиид. Обнаружив зубы слона в морских осадках, палеобиологи разумно заключают, что трупы слонов, погибших в долине реки, были вынесены течением в дельту и затонули в морском заливе древнего Каспия.

Глубинные участки моря. Трупы рыб и беспозвоночных, обитавших в области пелагиали, захороняются при отсутствии сильных придонных течений на месте. То же самое происходит с трупами китов, сирен и тюленей с момента потери ими плавучести. При относительно медленном накоплении осадков в пелагиали очищенные от мягких тканей скелеты и раковины могут быть нацело разрушены сверлящими беспозвоночными и потребителями коллагена. Уцелевшие от растворения в морской воде и разрушения глубоководными организмами скелетные остатки погребаются в толщах ила и за тысячелетия подвергаются вторичной минерализации, которая придает костям огромную прочность. Вследствие колоссальных давлений в толщах древних морских отложений от морских обитателей — звезд, рыб — нередко остаются лишь плоские отпечатки. В тех случаях, когда наполняющая порода проникала внутрь тела или наружной оболочки, панциря, черепа, создавались объемные конкреции. Так сохранились неприкосновенными формы морских ежей, раков и крабов.

Остатки древних морских млекопитающих известны у нас преимущественно из Черноморско-Каспийской области. Кости морских коров — халитериев — найдены в толщах Чиатурского марганцевого бассейна в западном Закавказье. Они захоронялись там на илистом днище залива древнего Понта в олигоцене. Остатки олигоценовых китов (ярмозубов, цетотериев) находят в каменоломнях по западному побережью Каспия — в районе Махачкалы, Дербента и Баку.

Иная судьба бывала и бывает у плавучих трупов, заносившихся волнами в непроточные глубоководные бухты и заливы. Поверхностные течения и прибойные волны иногда забивали трупы китов, тюленей в карманоподобные расщелины, пещеры и ниши прибрежных скал. Здесь замытые в гравий и гальку скелеты морских и наземных животных входили в состав своеобразных прибрежных брекчий, частично распадаясь и разрушаясь механически под воздействием вторичных сжатий и разломов слоев. В подводных кавернах устьев рек Флориды застревали и кости наземных зверей, трупы которых когда-то влекло течением по дну. Аквалангисты находили там скелеты саблезубых кошек, тапиров, верблюдов.

Рис. 20. Гибель жемчужниц в обмелевшей старице реки Десны. Ориг. 1954 г.

Как бы то ни было, остатки животных, отложившиеся на дне морских заливов, бухт и речных дельт, в большинстве случаев прямо датируют эпоху существования древнего моря, реки, озера (рис. 20).

В 50-х годах американцы и русские обнаружили трупы тюленей, птиц и рыб в «оазисах» Антарктиды — долинках, свободных ото льда. Е. С. Короткевич (1958) наблюдал в оазисах Бангера, Грирсон, Вестфоль и в «Долине смерти» трупы и скелеты морских слонов, тюленей Уэддела и крабоедов, пингвинов и поморников. Мумии этих животных образуют там местами скопления — «кладбища», лежащие открыто, либо в воде горько-соленых луж, либо полузамытые в мерзлую породу. Консервация мумий шла тысячелетия в условиях мороза, сухости воздуха и без гнилостных бактерий. Такие долинки находятся на морских террасах высотою до 40 м либо во впадинах ниже уровня моря на 60 м, что указывает на колебания уровня океана и на энергичную тектонику суши.

Из современных наблюдений на Командорах известно, что котики и колонии птиц гибнут от обвалов скал, оползней берегов и от цунами. 24 сентября 1907 г. обвал похоронил 93 серых котика, а обвал после длительных дождей погубил 14 августа 1938 г. 120 котиков, не считая заваленных огромными глыбами. Крупные самцы слоновых тюленей на Фольклендских островах гибнут также в песчаных западинах с вертикальными стенками, забравшись в которые на отдых, они уже не могут выбраться.