Бывшая Королева сидела здесь спиной к Луанде на высоком деревянном стуле, в окружении двух своих служанок и Хафольд, и смотрела в окно на черноту ночи. Через окно Луанда видела все факелы, освещающие нижнюю Силесию, тысячи искр света, и слышала отдаленные крики торжества.

«Ты так и не научилась стучать, Луанда», – ровно произнесла ее мать.

Луанда остановилась на полпути, удивленная тем, что мать знает о том, кто вошел.

«Откуда ты узнала, что это я?» – спросила девушка.

Ее мать покачала головой, продолжая сидеть спиной к ней.

«Ты всегда обладала характерной походкой – слишком стремительная, слишком нетерпеливая. Как и у твоего отца».

Луанда нахмурилась.

«Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз», – сказала она.

«Это никогда не означает ничего хорошего, не так ли?» – парировала Королева.

После долгого молчания ее мать, наконец, махнула рукой. Две ее служанки и Хафольд ушли, пересекая комнату и закрывая за собой дубовую дверь.

Луанда стояла в тишине, после чего бросилась вперед, обошла стул матери с другой стороны, желая встретиться с ней лицом к лицу.

Девушка стояла напротив матери и смотрела на нее. Она поразилась тому, как сильно та постарела, уменьшилась с тех пор, когда она видела ее в последний раз. Мать снова была здорова после отравления, но, тем не менее, казалась старше, чем когда-либо. Ее глаза были мертвы для них, словно часть ее умерла давным-давно вместе с ее мужем.

«Я счастлива снова видеть тебя, мама», – сказала Луанда.

«Нет, не счастлива», – ответила Королева, безучастно и холодно глядя на нее. – «Скажи мне, чего ты хочешь от меня».

Луанда была раздражена ею, как всегда.

«Кто говорит, что я чего-то хочу от тебя, кроме как поздороваться и пожелать тебе здоровья? Я твоя дочь, в конце концов. Твоя первая дочь».

Ее мать прищурилась.

«Ты всегда чего-то хотела от меня», – ответила она.

Луанда сжала челюсти, собираясь с духом. Она попусту тратит время.

«Я хочу справедливости», – наконец, сказала девушка.

Ее мать помедлила.

«И какой же справедливости?» – осторожно спросила она.

Луанда решительно сделала шаг вперед.

«Я хочу трон. Я хочу быть королевой. Моя сестра вырвала у меня титул и место. Они мои по праву. Я первенец. Я, а не она. Я родилась первой у вас с отцом. Это неправильно. Меня обошли».

Королева вздохнула, оставаясь равнодушной.

«Никто тебя не обошел. Тебе предоставили первый выбор брака. Ты выбрала МакКлауда. Ты захотела покинуть нас, чтобы стать королевой в другом месте».

«Мой отец выбрал МакКлауда для меня», – парировала Луанда.

«Твой отец спросил тебя. И ты согласилась», – напомнила мать. – «Ты выбрала стать Королевой в отдаленных землях, а не остаться здесь в своем собственном королевстве. Если бы ты сделала другой выбор, возможно, сейчас ты была бы королевой. Но ты его не сделала».

Луанда покраснела.

«Но это несправедливо!» – прошипела она. – «Я старше нее!»

«Но твой отец любил ее больше», – просто ответила мать.

Эти слова ранили ее, как кинжал, и все тело Луанды похолодело. Наконец, она поняла, что ее мать сказала правду.

«А кого ты любила больше, мама?» – спросила девушка.

Королева взглянула на нее, выдерживая взгляд долгое время, словно оценивала дочь. Ее лицо ничего при этом не выражало.

«Ни одну из вас, полагаю», – наконец, ответила она. – «Ты была слишком честолюбивой для своего же блага. А Гвендолин…» – Королева замолчала с озадаченным видом.

Луанда вздрогнула.

«Ты никого не любишь, не так ли?» – спросила она. – «И никогда не любила. Ты – всего лишь старая нелюбимая женщина.

Ее мать улыбнулась в ответ.

«А ты бессильна», – ответила она. – «Иначе ты не навестила бы старую нелюбимую женщину».

Луанда сделала шаг вперед, охваченная гневом.

«Я требую, чтобы ты дала мне мой трон! Прикажи Гвендолин передать власть мне!»

Ее мать рассмеялась.

«А почему я должна это делать?» – спросила она. – «Она является лучшей Королевой, чем ты когда-либо будешь».

Лицо Луанды залила краска, а все ее тело горело огнем.

«Ты пожалеешь об этом, мама», – кипела от гнева девушка, ее голос был полон ярости.

Она развернулась и умчалась из комнаты, и последним, что она услышала перед тем, как захлопнуть за собой дверь, были последние слова матери, преследующие ее.

«Когда ты доживешь до моих лет», – сказала Королева. – «Ты поймешь, что есть несколько вещей в жизни, о которых ты не сожалеешь».

Тор мрачно стоял рядом со своими братьями по Легиону – Рисом, Элденом, О’Коннором, Конвеном и дюжиной других членов Легиона, которые пережили вторжение Андроникуса. Все они выстроились в ряд, держа в руках факелы. Поздно ночью, когда праздник подходил к концу, они стояли посреди огромной толпы на городской площади, Гвен стояла лицом к ним, в то время как толпа погрузилась в тяжелую тишину. За ними был возведен большой погребальный костер. Он достигал дюжины футов в высоту и простирался на сотню футов, и на него были возложены все те храбрые воины, которых убили люди Андроникуса.

Тор с болью узнал, что среди них был его бывший командир Кольк вместе с десятками его собратьев по Легиону и Серебру. Осознание этого камнем лежало на его сердце. Было больно думать о том, что все эти отважные воины погибли, защищая Кольцо, в то время как ему не удалось вернуться вовремя, чтобы помочь. Если бы он только нашел Меч раньше, думал Тор, возможно, ничего этого не произошло бы.

Гвендолин потребовала этой панихиды в разгар празднования, чтобы отметить и вспомнить умерших, всех тех, кто пал, защищая город. Тор так гордился девушкой, которая стояла здесь перед этими тысячами людей, взирающих на нее с надеждой, как на своего правителя.

Гвен склонила голову, и тысячи людей последовали ее примеру. В плотной тишине было слышно только трепетание факелов и завывание ветра. По ее мрачному выражению лица Тор понял, что она и сама страдает.

Девушка искренне сопереживала их горю, и Тор знал о том, что какие бы слова она ни собиралась произнести, это не опорожнит их горе.

«В разгар нашего большого веселья», – важно начала Гвендолин, ее голос, голос правителя, прогремел вверх. – «Мы должны остановиться, чтобы почтить нашу величайшую трагедию. Эти храбрые воины отдали свои жизни, чтобы защитить наше государство, наш город, нашу честь. Вы сражались с ними бок о бок. Нам посчастливилось выжить – в отличие от них».

Она вздохнула.

«Пусть боги примут их души, и пусть каждый из них останется в нашей памяти. Они сражались за дело, которое мы продолжаем. Империя все еще остается на наших землях, и каждый из нас должен бороться на не жизнь, а на смерть, пока мы не изгоним захватчиков из нашего любимого Кольца навсегда».

«ДА, ДА!» – крикнула толпа в унисон, скандирование тысяч людей поднималось вверх в полуночный воздух.

Гвендолин повернулась и высоко подняла факел. Тор и остальные последовали ее примеру. Они подошли к погребальному костру и каждый из них, наклонившись вперед, поднес пламя к дереву.

Через несколько минут пламя распространилось в ночи, образуя огромный огонь и освещая городскую площадь. Пламя поднялось высоко в холодную ночь, и Тор ощущал жар даже отсюда. Он заставил себя не отшатнуться, продолжать смотреть на огонь, запомнить всех братьев, которых он потерял, запомнить Колька. Он был многим обязан Кольку – тот принял его в Легион, и пусть неохотно, но помогал ему тренироваться. У них были свои разногласия, но Тор никогда не желал ему смерти. Наоборот, Тор с нетерпением ждал того момента, когда увидит выражение лица Кольца, после того как он вернется с Мечом в руке. Это была еще одна причина для мести.

Когда пожар полыхнул к небу, Тор увидел обезумевшие лица своих оставшихся братьев по Легиону. Но ни один из них не был безумнее Конвена, на чьем лице все еще было выгравировано горе от потери своего брата-близнеца.