Не в силах бороться с собой, Дункан, наконец, оглянулся и посмотрел на Киру – она сидела печальная, смотрела вниз и казалась одинокой. Она не сменила одежду воина, как он приказал. На какое-то мгновение вспыхнул его гнев, но затем он решил не обращать на это внимания. Он видел, что дочь тоже расстроена – так же, как и он, Кира принимала вещи близко к сердцу.

Дункан решил, что пришло время заключить с ней перемирие, чтобы, по крайней мере, утешить ее, если он не мог с ней согласиться. Он собирался подняться со своего стула и пойти к ней, когда внезапно огромные двери в банкетный зал распахнулись.

В комнату поспешил войти посетитель – низкий человек с роскошных мехах из других земель, его волосы и плащ были в снегу, и к банкетному столу его сопровождали несколько слуг. Дункан удивился, увидев посетителя так поздно ночью, особенно в эту бурю и, когда мужчина снял свой плащ, Дункан заметил фиолетовый и желтый цвета Андроса. Командир понял, что этот человек прошел весь путь от столицы, что равнялось добрым трем дням пути верхом.

Посетители прибывали на протяжении всей ночи, но никто не появился так поздно, и не было ни одного гостя из Андроса. Когда Дункан увидел эти цвета, это заставило его вспомнить старого короля и лучшие дни.

Присутствующие в зале притихли, когда посетитель встал перед Дунканом и склонил голову перед ним, ожидая приглашения сесть.

«Простите, милорд», – произнес он. – «Я собирался приехать раньше. Боюсь, снег помешал мне. Я не хотел проявлять неуважение».

Дункан кивнул.

«Я не лорд», – поправил он. – «А простой командир. Мы все здесь равны, независимо от нашего рождения, мужчины и женщины. Всем посетителям ряды, когда бы они ни прибыли».

Посетитель любезно кивнул и собирался присесть, когда Дункан поднял ладонь.

«Наша традиция предписывает, что посетители, прибывшие издалека, должны занять почетное место. Иди, сядь рядом со мной».

Удивленный гость кивнул с благодарностью и слуги повели его – худого низкого человека с впалыми щеками и глазами, возможно, лет сорока, хотя выглядел он намного старше – к месту возле Дункана. Приглядевшись к нему, Дункан заметил тревогу в его глазах. Этот человек, казалось, нервничал как для посетителя, который прибыл на праздник. Он понял – что-то не так.

Посетитель сидел, опустив голову, избегая встречаться с ним взглядом, и когда присутствующие нарушили тишину и снова вернулись к радостным возгласам, гость съел тарелку супа и выпил шоколад, который поставили перед ним, прихлебывая его большим куском хлеба, очевидно, изрядно проголодавшись.

«Скажи мне», – произнес Дункан, как только посетитель доел, желая узнать больше. – «Какие новости ты привез из столицы?»

Гость медленно отодвинул свою миску и опустил голову, не желая встречать с Дунканом глазами. Присутствующие за столом притихли, их лица помрачнели. Они все ожидали его ответа.

Наконец, он повернулся и посмотрел на Дункана, налитыми кровью глазами.

«Новости, которых ни один человек не выдержит», – ответил он.

Дункан приготовился к худшему.

«Тогда рассказывай их», – сказал он. – «Плохие новости со временем только становятся более несвежими».

Мужчина снова опустил глаза в стол, нервно потирая об него свои пальцы.

«С началом Зимней Луны на нашей земле будет принят новый Пандезианский закон: puellae nuptias».

Дункан почувствовал, как его кровь застыла в жилах при этих словах, за столом поднялись разгневанные вздохи. Он и сам испытывал этот гнев. Puellae Nuptias. Это было уму непостижимо.

«Ты уверен?» – спросил Дункан.

Посетитель кивнул.

«С сегодняшнего дня первая незамужняя дочь каждого мужчины, лорда и воина в нашем Королевстве, которая достигла пятнадцати лет, будет отдана замуж местным Лордом Губернатором – за него самого или за того, кого он выберет».

Дункан тут же посмотрел на Киру и увидел удивленный и возмущенный взгляд в ее глазах. Все другие мужчины в зале, все воины также повернулись и посмотрели на девушку, каждый из них понимал серьезность новостей. Лицо любой другой девушки было бы наполнено ужасом, но в глаза Киры, казалось, читался взгляд мести.

«Они не заберут ее!» – возмущенно выкрикнул Энвин, его голос повышался в тишине. – «Они не заберут ни одну из наших девушек!»

Артфаэль вынул свой кинжал и вонзил его в стол.

«Они могут забрать нашего кабана, но мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть, защищая наших девушек!»

Воины закричали в знак одобрения, их гнев, кроме того, был разожжен вином. Настроение в зале тут же испортилось.

Дункан медленно поднялся, у него пропал аппетит, и присутствующие в комнате притихли, когда он поднимался из-за стола. Все остальные воины тоже встали в знак уважения.

«Этот пир окончен», – объявил он тяжелым голосом. Даже когда он произнес эти слова, то заметил, что еще даже не наступила полночь – ужасное предзнаменование для Зимней Луны.

Дункан подошел к Кире в мертвой тишине, пройдя ряды солдат и сановников. Он встал над ее стулом и заглянул дочери в глаза. Она ответила на его взгляд с силой и вызовом в глазах. Этот взгляд наполнил его гордостью. Находившийся рядом с ней Лео тоже посмотрел на него.

«Пойдем, дочь моя», – сказал он. – «Нам многое нужно обсудить».

Кира сидела в покоях своего отца, в небольшой каменной комнате на верхних этажах их форта с высокими коническими потолками и огромным мраморным камином, почерневшим после многих лет использования. Отец и дочь смотрели на огонь в мрачной тишине. Они сидели с противоположных сторон огня на груде меха, глядя на потрескивающие и шипящие бревна.

У Киры кружилась голова от новостей, пока она поглаживала мех Лео, свернувшегося клубком у ее ног. Ей все еще было трудно поверить в то, что это правда. В конце концов, изменения коснулись и Эскалона, и казалось, что в этот день ее жизнь закончилась. Девушка смотрела на пламя, спрашивая себя, ради чего теперь жить, если Пандезия вырвет ее из круга ее семьи, из ее форта, заберет ее от всех, кого она знает и любит, и выдаст замуж за какого-то ужасного Лорда Губернатора. Она скорее умрет.

Как правило, Кира чувствовала себя уютно здесь, в этой комнате, в которой она провела бесчисленные часы, читая, затерявшись в сказках о доблести и иногда в легендах, в сказках, которые она никогда не могла распознать правду или вымысел. Ее отец любил просматривать свои древние книги и читать их вслух, иногда до раннего утра – хроники различных времен, различных мест. Больше всего Кира любила истории о воинах, о великих битвах. У ее ног всегда лежал Лео, и иногда к ним присоединялся Эйдан. Несколько раз Кира возвращалась в свою комнату на рассвете с затуманенными глазами, опьяненная историями. Она любила книги даже больше, чем свое оружие и, пока она смотрела на стены в покоях своего отца, вдоль которых выстроились книжные шкафы, наполненные свитками и томами в кожаных переплетах, которые переходили от поколения к поколению, ей хотелось забыться в них и сейчас.

Но когда Кира посмотрела на своего отца, на его мрачное лицо, это вернуло ее в ужасную реальность. Эта ночь была не для чтения. Она никогда не видела своего отца таким обеспокоенным, таким противоречивым, словно впервые в жизни он не знал, что предпринять. Кира знала, что ее отец был гордым человеком – все его люди были гордыми – и во времена, когда в Эскалоне был король, столица, двор, в котором они могли сплотиться, все отдали бы свои жизни за свою свободу. Но старый Король продал их, капитулировал от их имени, оставил их в плачевном положении. Будучи раздробленной, разбросанной армией, они не могли сражаться с врагом, который уже внедрился в их среду.

«Было бы лучше оказаться побежденным в тот день в битве», – произнес ее отец тяжелым голосом. – «Встретиться с Пандезией лицом к лицу и потерпеть поражение. Капитуляция старого Короля в любом случае была поражением, только долгим, медленным и жестоким. День за днем, год за годом они отбирали одну нашу свободу за другой, что делало нас меньшими мужчинами».