— "Сволочь!", — мысленно обратился к нему Михаил. — "Как ты мог? Какого черта ты подскочил? Вот кто тебя просил? Я, что ли, пидор? Нет! О, да! Да, да, да! Черт, да!" Сделай вот так! — простонал он, и сам насадился на пальцы.

Неожиданно вспомнились уроки астрономии. Ибо сознание и член устремлялись все выше и выше, перед мысленным взором взрывались спиралевидные галактики и кубические туманности, рождались сверхновые, мерцали мириады светил, а простой советский парень Юра Гагарин издевательски ухмылялся, и говорил, что таких голубых отщепенцев, как Михаил Ремизов, не берут в космонавты, таких предателей, переметнувшихся под голубые знамена, не берут даже в массовку Стар Трека.

— Как же тебе не стыдно? — укоризненно спрашивал заслуженный космонавт. — Эх, Мишка, Мишка! Ради кого я так рисковал своим здоровьем? Да, я сказал, что Земля голубая, но вовсе не говорил: "Поехали по мальчикам!" Как же ты мог? Пальцы в жопе! Ай-ай-ай!

А Михаил только и мог, что стонать, извиваясь дикой кошкой, под ловкими пальцами, стимулирующими простату и надрачивающими член. Но слова Гагарина жгли напалмом, и взывали к остаткам его натуральской гордости.

— На спину перевернись, и прекрати думать о всякой ерунде, — приказал Алексей и ущипнул за мошонку.

— Я хочу, — облизывая пересохшие губы, простонал Михаил.

— Что ты хочешь?

— Выебать тебя хочу!

— Ну конечно, — издевательски ухмыльнулся Алексей, вытащил пальцы, откинулся назад и уселся на пятки.

— Отлично, — в предоргазменной муке Михаил принял утонченную насмешку за чистую монету, или сделал вид, что принял.

В общем, это не важно. Важно то, что во мгновение ока Алексей оказался на спине, с ногами, задранными на широкие плечи, и в его задницу устремился изнемогающий член.

— Ах, ты сучка! — восхищению Михаила не было предела. — Уже смазанный? Когда успел, а? — член преодолел сопротивление мышц, и Алексей охнул, потянувшись к своему, но его руки перехватили и зафиксировали. — И для кого это мы готовились? — поинтересовался Михаил.

— Я всегда так из дома выхожу. Мало ли что. Вдруг маньяки, насильники или ты, — томно ответил тот, и предложил, развратно облизываясь, — Ты, кажется, выебать меня хотел?

— Да не вопрос.

Михаил начал размеренно, методично двигаться, засаживая в задницу по самые яйца. Алексей старался посильнее раскрыться, но что-то было все равно не так.

— Миша, а пожестче никак? — его возмущению не было предела. — Ты же знаешь, как я люблю!

— Можно, но ты мне должен кое-что пообещать, — невозмутимо ответил Михаил и совсем остановился.

— Все что угодно, только еби!

— Ну, собственно, у меня всего два условия. Никаких Игорьков и баб.

— Хорошо, хорошо! Только не останавливайся!

— Обещаешь?

— Да, да, обещаю! Еби давай, сволочь.

Михаил спустил его ноги с плеч, подхватил под коленки, и начал сильно, глубоко трахать. Неожиданно Алексей вспомнил уроки труда и истории, именно так трудовик Ефим Иванович работал молотком, забивая гвозди в табуретку. Сильно и неумолимо, с выражением на лице как у древнегреческого бога Гефеста. Но Михаил был лучше, намного лучше молотка и всего пантеона греческих богов. Тело бронзовело от пота, под гладкой кожей перекатывались мускулы, ноздри раздулись как у дикого скакуна, волосы кудрявились на висках, глаза горели, и под этим горящим, темным взглядом Алексей пылал и плавился. В животе порхали табуны бабочек, и щекотали усиками внутренности так интенсивно, что хотелось глупо смеяться. В голове было благословенно пусто, никаких мыслей о договорах, сделках, отчетностях в налоговую, взятках местным чиновникам. В заднице приятно жгло, член ломило и хотелось, чтобы подрочили. Отвлекало только какое-то словесное бульканье. Алексей прислушался, и изумленно раскрыл глаза. Этот жеребец, эта машина для секса, этот козел имел наглость что-то говорить!

— Чего?

— Я говорю, сходим завтра на выставку в картинную галерею?

— Это ты так ухаживаешь, что ли? Ну, давай сходим, а сейчас подрочи мне, — приказал Алексей.

Михаил беспрекословно сжал в руке член, начал жестко водить ладонью по стволу и через пару минут Алексей кончил с громким стоном, забрызгав спермой живот. После оргазма он лежал расслабленный, и отстраненно наблюдал за усилиями любовника, нарастившего темп и яростно долбящего его зад. Хотелось покурить и спать. Но прежде надо было прояснить несколько вопросов, поэтому он терпеливо ждал конца. Наконец, Михаил, содрогаясь, излился в его тело, и обессиленно упал рядом.

— Ты это, — лениво произнес Алексей, и прижался всем телом, собственнически обхватывая рукой голый влажный торс.

— А? — откликнулся Михаил, и прижал его голову к своему плечу.

— Боливар не вынесет троих***. Ты должен бросить свою любовницу. Таково мое условие. Я не возражаю, когда ты периодически потрахиваешь свою жену, но та присоска, из-за которой твои семейные проблемы становятся моими, мне не нужна.

— Да, как же я ее брошу? — с Михаила вмиг слетела сонливость. — Она же Дашке меня продаст.

— Не проблема. Для начала я напущу на нее Игорька, а потом ей сделают предложение, от которого она не сможет отказаться.

— Это какое же?

— Высокооплачиваемая работа в другом городе. Твое дело маленькое: не смей ее трахать. От слова совсем. Понял?

— Ну, — протянул Михаил. — Это я, конечно, могу, если сильно постараться, но ты помнишь...

— Да-да, никаких Игорьков и баб!

— Вот и договорились! — губы Алексея смяли поцелуем и тела переплелись в страстном объятии.

Когда они отдышались, Алексей спросил.

— Как тебе запах лаванды?

— Чего?

— Хочу отвезти тебя в Прованс. У меня там есть знакомая старушка, она владеет маленькой семейной гостиницей.

— Чего?

— Буду лишать тебя девственности на льняных простынях с ручной вышивкой, закажу смазку с запахом лаванды, — Алексей мечтательно пялился в потолок, на который ложились вечерние тени. — Будешь у меня орать на всю гостиницу. Не пощажу, так и знай.

— Ты нормальный? Хочешь, чтобы у бабушки случился инфаркт?

— Спокойно, ей девяносто, и она глухая как тетерев. А потом, после дефлорации я, как честный человек, буду вынужден на тебе жениться. Смотри только не залети, о детях нам пока думать рано. Надо еще пожить для себя.

— Придурок, — беззлобно рассмеялся Михаил, и несильно пихнул его в бок. — Пошли в кровать, спать хочу.