Гаяна осталась с невероятным парнем, и они о чем-то говорили, смеясь. Я несмело подошла к ней ближе. Парень посмотрел на меня и улыбнулся самоуверенной улыбкой.

-Я Доминик, - русские слова с чудным акцентом выскочили из его искусно вылепленного рта. – Ты Кристина. Дочь Гаяны, верно? Одно лицо!

Я лишь отупело посмотрела на него, не в силах ничего произнести. Гаяна с улыбкой сказала:

-Мы ехать. Нас ждать.

Затем, подхватив меня под руку, повела на выход. Доминик с самоуверенной улыбкой долго смотрел нам вслед…

10.

Я хлопала густо накрашенными ресницами и совершенно не узнавала себя в зеркале. Три часа даром не прошли, скажем так.

Мое лицо… мда, а мое ли это лицо? Может, пока я сидела, отвернутая от зеркала, визажист приклеил мне маску?

Мои глаза блестели всевозможными оттенками радуги. Брови привели в форму, искусно подвели, и теперь они выглядели идеально очерченными дугами, не хуже, чем у Николетты. Губы светились перламутровым блеском, скулы – изящно подчеркнуты румянами темнее, чем моя кожа. Мои обычно непослушные волосы уложены в высокую и ужасно красивую прическу, а несколько локонов оставили обрамлять лицо. Опустив взгляд, я осмотрела руки. Их намазали всевозможными кремами, а ногти накрасили ядовито-алым цветом. Теперь они выглядят устрашающе.

Я бросила короткий взгляд на Гаяну, сидевшую справа от меня. Над ней еще колдовал Паоло – лучший стилист Парижа и ее давний друг. Они весело переговаривались по-французски, и я снова ощутила себя ущербной. Обязательно примусь за язык!

Наконец, последний раз махнув кисточкой, Паоло отошел в сторону и, прижав руки к лицу, сказал:

-Il est impeccable! ^{(Это безупречно!)}

-Merci, Paolo ^{(спасибо, Паоло)}, - с легкой улыбкой ответила ему Гаяна.

Ее волосы мягкими волнами спадали на спину. Она и так выглядела восхитительно, а теперь она вся просто сияла! Ей так же, как и мне, нанесли мерцающие тени, губы сделали темными и соблазнительными, словно спелая вишня. Мама грациозно поднялась со стула и повернулась ко мне.

-Красиво. Очень красиво! – Гаяна одобрительно улыбнулась и помогла мне подняться. – Садиться в машину. Я сейчас подойти.

Я посмотрела на Паоло и его помощницу и выдавила:

-Merci…

Паоло умилился и что-то произнес по-французски, на что Гаяна рассмеялась и расцеловала его. Я вышла из салона и, чуть не запнувшись о порог, проскакала до машины с водителем. Он не сказал ни слова, лишь глянул на меня и вежливо улыбнулся.

Тут я заметила на соседнем сидении два черных чехла – наверняка наши вечерние платья. У меня зачесались руки открыть их, но я стерпела и, дождавшись Гаяну, мы понеслись по улице Байе к отелю.

-Мам…

Гаяна повернулась ко мне:

-Да?

-Я подумываю начать учить французский. Хотя бы основные фразы… А то я совершенно ничего не понимаю, - я, покраснев, выдавила это.

Гаяна лишь улыбнулась.

-Я поговорить. Ты прекрасна, Кристина. Вся светишься. Я рада, что ты здесь.

Я слегка улыбнулась ей, а в животе завязался узел. Почему-то сейчас я начала ужасно нервничать. На этом приеме будет куча народу, все идеально красивые и чудесные, и буду я – простушка, вылезшая из джинс и кроссовок. Я никого не обману – я такая, какая есть, и никакое чудное платье меня не спасет.

Когда мы выходили из лифта, Гаяна сказала:

-Ты понравиться Паоло. Он сказал, ты очень похожа на меня.

Я слабо улыбнулась ей, шагая в номер:

-Он преувеличил. Я не такая шикарная.

Гаяна удивленно моргнула и повернула меня за руку к себе.

-Не сметь так говорить! Ты шикарная. Поверь в себя уж наконец! Ты чудно выглядеть, а когда увидеть платье, то обомрешь.

Да, это именно то, что я сделала. Обмерла.

ОНО АЛОЕ. И да, все бы ничего, но оно ПОЛНОСТЬЮ КРУЖЕВНОЕ.

Я отупело посмотрела на него и подняла взгляд на Гаяну. Та, как ни в чем не бывало надевала длинное черное, узкое, как вторая кожа платье.

-Я… я должна это? – от ужаса я даже начала заикаться.

Гаяна повернулась и кивнула.

-Да.

Я в полнейшем шоке взяла платье в руки. Оно было в пол, состоящие из мелких кружевных узоров. Лямки на плечах откроют зону груди, которой у меня нет, а полностью облегающий фасон подчеркнет мою коротконогость. Чудесно!

Я глубоко вздохнула и сказала себе: примерь. Оттого, что ты примеришь его, никто не умрет. Разве что, моя самооценка.

Повернувшись спиной к зеркалу, я влезла в тонкие кружева и поняла, что я и шагу в нем не сделаю – оно узко облегает ноги, расширяясь у голеней. Посеменив к Гаяне, я попросила ее застегнуть. Спина у платья была полуоткрытой – пуговицы начинались на пояснице. Гаяна даже охнула, когда я повернулась.

-Я поражена, - она заморгала и подвела меня к зеркалу. – И как ты можешь быть не шикарна?

Слова застыли в горле. Это правда.

Платье было полупрозрачным и облегало все мое тело. Вырез – слишком глубокий, но почему-то в нем отчетливо виднеются выпуклости груди. Я похожа на изящную статуэтку – такую же изгибистую и прекрасную.

В горле пересохло, но я все-таки выдавила:

-А какие туфли?

Гаяна моргнула снова, и вся ее потрясенность тут же исчезла – на ее место пришел профессионализм. Она нырнула в шкаф и достала кремовые Лабутены на огромной шпильке. Да, теперь падение мне точно обеспечено.

Мы как по команде, одновременно обули высоченные каблуки и распрямились. Зеркало во весь рост показало нам нашу красоту. Я резко выдохнула и сказала:

-Если я опозорюсь, то пообещай выслать меня домой первым же рейсом.

На что Гаяна лишь рассмеялась и сказала:

-Вести себя непринужденно. Улыбаться. Это все – что надо.

Затем она выхватила из шкафа два коротких полушубка из ужасно дорогого и мягкого меха.

Гаяна завершила все удобной маленькой сумочкой и пошла вперед. Я пошагала следом и, снова посмотревшись в зеркало, запнулась, выдав крепкое словечко очень и очень громко.

Гаяна с укоризной посмотрела на меня:

-Хорошо, что на прием будет мало русский.

Я густо покраснела и поспешила на выход.

***

Я, конечно, знала, что на приемах много фотографов и журналистов. Но чтобы столько!

Как только машина подвезла нас к большому зданию отеля, в котором будет проходить прием, меня бросило в дрожь. Я не бывала на приемах. Я не знаю французского. Я тупая. Что я вообще здесь делаю?!

Но тут распахнулась дверь нашей машины и Гаяна, наклеив на лицо профессиональную улыбку, вылезла первой, грациозно поставив ноги на асфальт.

Так, Вайстенгаузен, соберись! Главное – не упасть!

Гаяна полностью вышла, и я с ужасом поставила ватную ногу на асфальт. Тут откуда ни возьмись показалась рука, за которую я мгновенно схватилась, а потом меня ослепили вспышки.

Они всюду. Слева, справа, спереди. Щелк-щелк-щелк. Противные звуки затвора смешивались с быстротой французской речи и звонким смехом. От обилия всего у меня закружилась голова, но тут же вторая рука обвила меня за талию и помогла полностью распрямиться на дорожке. Гаяна слегка кивнула мне и тут я увидела, как ее держит под локоть мужчина средних лет с идеальной прической и в безукоризненно сидевшем на нем костюме. Черты лица его казались мне знакомыми, но стоило мне моргнуть, как они вдвоем двинулись вперед. Тогда я вдруг поняла, что кто-то все еще держит меня за талию и сжимает мою ладонь. Повернув голову, я остолбенела. Это был Доминик Дамонд, и он спокойно стоял и ждал, пока я приду в себя, не забывая окидывать толпу папарацци самоуверенной и сексуальной улыбкой. На нем был шикарный черный костюм, идеально сидевший на безупречном теле, и белая рубашка. Стальные глаза закрывают черные очки известного дизайнера. Волосы зачесаны назад, а на щеках – слегка заметная щетина, придавшая ему небрежный вид. Но все равно он выглядел идеально!

Я шагнула вперед, и Доминик, словно бы ждавший этого, тоже шагнул. Мы ровным и размеренным шагом двинулись по небольшой дорожке к входу в отель, где уже распахнуты двери и шумят гости. Там же у меня забрали полушубок, и я, ощутив себя голой, вздрогнула.