— Вот именно, ты их мне дал. А значит, деньги мои со вчерашнего дня. Так?

— Так.

— Ага, вот раз это мои деньги, то как хочу, так и распоряжаюсь. Всё вопрос закрыт обсуждению не подлежит, — строго сказал он. — И кстати, я весь этот срачь один убирать не собираюсь. Возьмешь пакет и будешь ездить за мной. Я буду в него мусор складывать. А потом, этот стол тряпкой выдраишь. Больше я тебе не Золушка.

— Согласен, буду помогать, чем смогу. Только больше не уезжай, — улыбнулся я.

— Конечно, будешь, куда ты денешься с подводной лодки.

Саша сбегал в магазин, накупил продуктов и корм с мисками для нашего Джаника. Потом мы общими усилиями прибрались. От меня был маленький толк, но я старался, как мог. Вечером поужинали, смотря фильм на ноутбуке. Саша рассказал, что видел Ивана с женой в магазине. Они поздравили нас с примирением.

Всё было хорошо. Я витал в облаках. Саша помог мне раздеться как всегда, и уложил в постель. А потом он ушел, не сказав ни слова. Его не было долго, и я подумал, что он лёг спать в той комнате, в которой спал до этого. Стало вдруг так обидно. Он ведь говорил что любит. И я хотел предложить ему спать вместе, но он так быстро вышел из комнаты, что я не успел.

Неожиданно он снова возник в дверях.

— Ну чего ты? Что ты опять себе напридумывал? Я просто в душе был, — сказал он.

Саша действительно был в одних трусах. Влажные волосы блестели в свете ночника. Он лег рядом. Потом обнял, прижимаясь ко мне грудью, и запел.

— Спит моя любимая, в ласковых объятьях снов. Утро безмятежное тихо постучит в окно. О тебе поёт ветер. Для тебя горят звёзды. О тебе болит сердце, и живёт душа моя. О тебе грустит небо. Для тебя любви грёзы. Лишь тобою мир полон, и живёт душа моя. Ты моя любимая, небесами данная, нежная, ранимая, самая желанная. Для тебя горят звезды. О тебе болит сердце, и живёт душа моя.

— Что это? — изумился я, когда он закончил.

— Колыбельная для тебя. Ты же мечтал. Эта песня о тебе, Даниель. Дабир Абаев её женщине поёт, а я тебе.

Я повернулся к нему и обнял.

— Всё правильно, Саша. Мы данные небесами друг другу. И если ты захочешь уйти, я прикую тебя цепями к себе. Теперь не отпущу, не надейся.

— Я скажу больше, теперь ты меня отсюда ни за что не выгонишь.

Я погладил его по щеке, а потом спросил.

— Можно я тебя поцелую?

— Можно. Только давай на этом сегодня ограничимся. Я очень устал. А потом ты меня всему научишь, — он покраснел от смущения.

✨ Александр

Он такой странный. Я пришёл к нему в постель, а он спрашивает разрешение на поцелуй. Конечно же, я согласился. Но на большее пока был не готов. Во-первых — устал, после перелета так и не отдохнул толком. А во-вторых — боялся, как бы глупо это не звучало. Даниэль тем временем прикоснулся к моим губам, а потом шепнул прямо в них: «Расслабься. Ты боишься что ли?»

— Да я боюсь, а ещё я никогда ни с кем не целовался, — смущаясь, ляпнул я.

— Что мне больше всего нравится в тебе, это то, что ты не боишься говорить правду. Приоткрой рот и повторяй за мной.

И он меня поцеловал. Сначала нежно, а потом так властно, что я задохнулся от нахлынувших эмоций. Я никогда не думал, что чужой язык во рту это вовсе не противно, а наоборот так невероятно возбуждает. А ещё я понял, что раньше, он был не такой как сейчас. Просто с этой травмой надломился его внутренний стержень. Ничего, я буду тебе опорой, пока ты снова его не обретешь.

Малыш Джаник.