Дверь открылась, и Могенс невольно вздрогнул, будучи почти уверен в том, что это вернулся Грейвс, чтобы зайтись от смеха и насладиться видом его растерянной физиономии, когда он сообщит, что его великодушное приглашение к сотрудничеству, равно как и странное поведение, — это всего лишь запоздалый студенческий розыгрыш.

Однако вместо Джонатана Грейвса вошла мисс Пройслер, в рабочем халате и вооруженная оцинкованным ведром, из которого поднимался пар от душистого мыльного раствора, и кучей тряпок. Не промолвив ни слова, она продефилировала мимо Могенса, опустилась на колени и принялась яростно тереть пятна грязи, которые Грейвс оставил после себя на ковре. И хотя она развернулась к Могенсу спиной, он чувствовал, что она залилась краской от стыда и смущения.

Внезапно он услышал ее голос:

— Вы и представить себе не можете, профессор, как мне неловко…

— Ну, что вы…

Но мисс Пройслер, похоже, не слышала его:

— Ничего подобного я не видела за всю свою жизнь. Просто не понимаю, что за бес вселился в Клеопатру. Она никогда такого не проделывала, поверьте мне!

Она оттирала пятно за пятном, и вонь постепенно отступала. Но странным образом, в этом запахе Могенсу чудился не только смрад кошачьего дерьма, но и чего-то, чего-то… жуткого и в то же время чужеродного и мерзкого, как будто Грейвс оставил после себя в помещении нечто, что отравляло атмосферу. Мисс Пройслер скривилась от отвращения, прополоскала тряпку в мыльной воде и преувеличенно тщательно отжала ее, а затем снова начала тереть.

— Понять не могу, что с кошкой, — продолжала она, все лихорадочнее оттирая ковер, словно только яростным рвением могла стереть и позор, которым покрыла ее дом неслыханная выходка Клеопатры. — Завтра же отнесу ее к ветеринару, пусть как следует осмотрит ее.

— Мисс Пройслер, — вмешался Могенс.

Его квартирная хозяйка прекратила, как одержимая, драить очередное пятно, но пять-шесть секунд, по меньшей мере, смотрела в одну точку, прежде чем подняла голову и глянула на него, чуть ли не преисполненная страха.

— Не корите Клеопатру, — сказал Могенс. — Если бы я был кошкой, наверное, сделал бы то же самое.

Он поднялся и быстрым шагом, избегая взгляда вконец растерявшейся мисс Пройслер, пошел открывать окно, чтобы выветрился этот жуткий запах. Но, уже подняв руку к ручке, остановился на полпути. Джонатан как раз вышел из пансиона и залезал в свой кабриолет. В буквальном смысле. Он и не подумал открывать дверцу автомобиля, а просто вскарабкался извивающимися движениями, наподобие пресмыкающегося, через верх и скользнул за руль. Не оглядываясь больше, он завел мотор и уехал.

— Профессор, может, вы все-таки откроете окно? — взмолилась мисс Пройслер. — Эта вонища становится невыносимой. Боже, мне потребуются месяцы, чтобы вычистить ее из ковра! Просто уму непостижимо! Наверное, Клеопатра съела что-нибудь порченое.

Рука Могенса держалась за ручку окна, но он все еще не решался его открыть. «Бьюик» Грейвса уже доехал до конца улицы и скрылся за углом, и все-таки после него что-то осталось, что-то, что подстерегало снаружи, и стоит ему совершить ошибку и открыть ворота своей крепости, как оно тут же ворвется.

Что, разумеется, было лишь глупыми фантазиями.

Могенс отогнал детские страхи, втайне обругал себя дураком и преувеличенно решительным рывком распахнул оконную створку. Ворвался резкий ветер и ничего больше, разве что еще немного сырости. Огонь в камине высоко взметнулся, когда до него добралась свежая струя кислорода. В одно мгновение в комнате стало холодно, но леденящий поток рассеял смрад, не окончательно, но все же дышать стало легче.

Мисс Пройслер тоже перевела дыхание и на коленях поползла к следующему пятну и набросилась на него с мокрой тряпкой и мылом.

— Даже сказать вам не могу, как мне стыдно за этот инцидент, — вздохнула она. — Остается только надеяться, что это не сказалось чересчур отрицательно на ваших переговорах с мистером Грейвсом… Хотя, честно говоря, и представить себе не могу, чтобы такой человек, как вы, хоть на секунду всерьез подумал, что можно работать вместе с кем-то вроде этого Грейвса, да еще в Сан-Франциско! Уж поверьте мне, профессор Ван Андт, я знаю, что говорю. Кузина моего покойного мужа родом из Калифорнии. Люди там… диковинные. Вы не будете там счастливы.

Ну вот, пожалуйста, она подслушивала за дверью! Однако Могенс не стал делать соответствующего замечания. Он даже не рассердился на мисс Пройслер за это признание. Вполне может быть, что на ее месте он поступил бы так же.

— Почему? — спросил он.

— Но, профессор, умоляю вас! — мисс Пройслер уперла руки в пухлые бока, наклонилась вперед и посмотрела на него разве что не с упреком. — Это… чудовище птица не вашего полета, профессор! Мне и вообразить себе трудно, что вы с ним были когда-то дружны!

— Мы и не были, — ответил Могенс. — Мы учились вместе в университете, но друзьями никогда не были.

— Так я и думала, — облегченно вздохнула мисс Пройслер. — Вы же не сошли с ума, чтобы принять его предложение, да?

— Я еще не решил.

— Профессор, нет! — мисс Пройслер казалась не на шутку испуганной. — Вы не должны этого делать! Этот человек… вам не компания!

— Что вы имеете в виду? — Могенс был сбит с толку.

То, что Грейвс не завоевал ее сердца, его не удивляло. Но не может такого быть, чтобы она испытывала к нему такие же негативные чувства, как он сам. А если все-таки… то почему? Ведь у нее не было того избытка печального опыта, как на счету его отношений с Джонатаном Грейвсом. Но практически в тот же самый момент, как он задался этим вопросом, у него был готов ответ: если принять во внимание чувства, которые мисс Пройслер испытывала к нему, Грейвс — ее естественный враг. Он вынырнул из ниоткуда и грозит отнять его у нее.

— Я… я и сама не могу понять, — пробормотала мисс Пройслер, — но что-то в нем пугает меня. Он жуткий. Я не хотела говорить это при нем, но что-то в этом докторе Грейвсе… не так. Что-то неправильное. Не знаю, как выразить это по-другому. Рядом с ним мне становится не по себе… Уж помолчим о его поведении. Этот человек — бестия!

— А теперь вы преувеличиваете, мисс Пройслер, — возразил Могенс.

Он улыбнулся ей и повернулся, чтобы закрыть окно, но передумал. В комнате между тем стало зябко, но в воздухе все еще витал неприятный запах. И он решил, что лучше померзнуть, чем нюхать эту вонь. Он пожал плечами, вернулся в свое кресло у камина и закончил начатую мысль:

— Грейвс, конечно, человек не из приятных, но назвать его зверем — это уж слишком.

— Да, конечно, — поспешила оправдаться мисс Пройслер. — Извините. Я взяла неверный тон. Только этот человек такой… — она поискала нужных слов, но только пожала плечами и ретировалась, обратив свой удар на ковер, который продолжала с ожесточением драить.

Взгляд Могенса застыл на конверте, лежащем перед ним. Деньги, находящиеся в нем, казалось, насмехались над ним и в то же время вводили в почти непреодолимое искушение. Они значили побег от жизни, которую и жизнью не назовешь, своего рода медленное, незаметное угасание. Отчего же он медлил? Может быть, потому, что глубокий внутренний голос предостерегал его от того, чтобы хоть на секунду связываться с Грейвсом.

Он задумчиво покачал головой. Его собственное поведение уже не удивляло его, а по-настоящему пугало. Оно было непостижимо. Он и не подозревал, как на самом деле ненавидит Грейвса.

Могенс потянулся к столу, налил себе чашку чая, не тронутого Грейвсом, и следом наполнил вторую.

— Присядьте, мисс Пройслер… Бэтти, — сказал он. — Мне надо с вами поговорить.

Мисс Пройслер с удивлением посмотрела на него, но сразу же поднялась и уже была готова сесть на стул, на котором до того сидел Грейвс, но вдруг передумала и пододвинула к столу другой.

— Мисс Пройслер, я больше четырех лет живу под вашим кровом, и за эти годы не было и дня, чтобы я не замечал вашей особой заботы обо мне, — начал он.