Эдвин ожидал меня перед дверью. На нем были простые белые одежды без вышивки и украшений, только волосы схватывал золотой обруч — знак высокого происхождения. Северные лорды стояли в двух шагах от него. Жених протянул мне руку и улыбнулся. Чувствуя внезапную робость, я вложила свою ладонь в его и держась за руки мы вошли в храм, заполненный людьми. При нашем появлении все замолчали и в полной тишине мы остановились перед алтарем, протянув к служителю соединенные руки, на которых тот сомкнул ритуальные браслеты, соединенные тонкой цепью. После прочтения молитвы служитель подал Эдвину покрывало — признак замужней женщины, и мой теперь уже муж аккуратно накинул его мне на голову. Я склонилась перед ним в знак уважения и почитания, а Эдвин поднес мою руку к губам.

— Теперь мы связаны навсегда, — прошептал он.

И под пение хора мы вышли из храма к ликующей толпе.

Теперь нам предстояло вынести обед с гостями и многочисленные поздравления, а потом ужин, я — в женской компании, он — в мужской. Предполагалось, что за ужином молодые супруги должны получить наставления от более опытных родственников и друзей. И пусть мы с Эдвином в советах не нуждались, пренебречь традициями права не имели.

В моих покоях Фатима и Рания помогли мне быстро сменить закрытое платье для храма на более откровенный алый наряд, открывающий плечи и живот. Ожерелье и диадему я оставила, а на запястье появился новый браслет, символ моего замужнего статуса. Ношение его было обязательно только в первые дни после свадьбы, но многие женщины не снимали его до конца своих дней. И теперь я прекрасно их понимала.

Эдвин при виде моего наряда забавно округлил глаза.

— Не знаю, как я дождусь ночи, — шепнул он мне на ухо.

А потом, пользуясь тем, что мы ненадолго остались одни, лизнул кожу за ухом и слегка прихватил мочку зубами. Я вздохнула. Идти на праздничный обед у меня тоже не было никакого желания, но избежать этого мероприятия не представлялось возможным.

Сам обед, как и многочисленные поздравления, заверения в дружеском расположении и преданности, пожелания семейного счастья, музыка и танцы красивейших девушек гарема, почти не остался в моей памяти. Разве что мрачный Баязет, сидевший рядом с Селимом, внушал мне смутное беспокойство. Затем последовало очередное переодевание, на сей раз в легкое платье персикового цвета, и последнее испытание — ужин в женской компании. Порядком уставшая Фирузе устроилась у меня на коленях и задремала, а я мысленно поблагодарила Небесного Отца за то, что девочка слишком мала и не понимает тех шуточек, которыми обменивались собравшиеся женщины. Салмея, сидевшая рядом со мной, то и дело краснела, а я временами вынуждена была буквально сцеплять зубы, чтобы сдерживаться. Подобный ужин после первой моей свадьбы я помнила плохо, вероятно, тогда волнение дало о себе знать. Сейчас же мне хотелось резко указать бесцеремонным шутницам их место. Какое им дело до моей личной жизни?

— И не забудь продемонстрировать супругу то, чему тебя научили наставницы, — с пошлой усмешкой поучала меня дальняя родственница, женщина уже в годах. — Особенно…

— Благодарю вас, тетушка, но это мой второй брак, — осадила я ее ледяным тоном. — Как-нибудь я разберусь с тем, как доставить удовольствие своему супругу. Не желаете ли пахлавы? Или лукума?

Родственница поняла, что ей предлагают сладости, дабы занять ими ее рот, но возражать мне не посмела и, поблагодарив, щедро наполнила свою тарелку пастилой и лукумом. Остальные женщины ненадолго притихли, но вскоре шуточки и смешки возобновились. Я с нетерпением ожидала момента, когда солнце окончательно скроется за горизонтом и на землю опустится тьма, ведь тогда я смогу наконец покинуть сие почтенное собрание.

Наконец этот благословенный миг настал. Я передала Фирузе Салмее и поднялась на ноги.

— Ты уже уходишь? — спросила проснувшаяся девочка.

Я наклонилась к ней.

— Ухожу, но ты не расстраивайся. Сейчас будет фейерверк.

Фирузе захлопала в ладоши, а я удалилась в свои покои.

Быстро сбросив платье, прошла в купальню, где Фатима помогла мне совершить омовение. Потом служанки разобрали мою сложную прическу и расчесали мне волосы. И подали последний на свадебный день наряд — простое платье из тончайшего белого шелка, почти прозрачного и мало что скрывавшего. Когда я вошла в спальню, Эдвин был уже там. Он стоял у окна, ожидая меня, и выглядел несколько смущенным. Взмахом руки я отпустила служанок.

— Поскольку ты гость во дворце, то мы пока будем жить в моих покоях, — озвучила я очевидно.

Мой муж кивнул.

— Просто немного непривычно, — пояснил он, — жить на женской половине. Особенно если учесть, что у нас на Севере подобного разделения нет.

Я улыбнулась.

— Так вот что тебя заботит? Все равно ты будешь только приходить сюда ко мне, а те покои, что отвели тебе по приезду, никому не отдадут. Или мы можем переехать туда, если хочешь.

Эдвин на мгновение задумался, а потом покачал головой.

— Нет, не стоит. Тебе будет неловко в окружении мужчин, да и затевать переезд — не лучшая идея, если учесть, что нам все равно предстоит жить на Севере. Тебе будет удобнее здесь, а заниматься делами и общаться с друзьями и партнерами я действительно могу в тех комнатах, что и раньше. А сейчас… Ты не забыла, что сегодня наша брачная ночь?

— Как я могла забыть? Я ждала этого момента все то время, что мы не виделись.

— Я тоже, — прошептал Эдвин, привлекая меня к себе, — и чуть с ума не сошел от ожидания.

Одна его рука крепко сжала мою талию, а вторая легла на затылок, приподнимая мое лицо для поцелуя, жадного, властного, страстного. Я приоткрыла губы и тесно прильнула к нему, закрыв глаза и наслаждаясь. Его губы и язык ласкали мой рот, рука соскользнула с талии чуть ниже и принялась поглаживать и сжимать ягодицы. Мои руки приподняли его тунику и я провела ногтями по его пояснице.

— Хочу тебя, — выдохнул Эдвин, оторвавшись от моих губ. — Моя жена, любовь моя.

— Тогда раздевайся, — предложила я.

Муж бросил на меня недоуменный взгляд, однако же послушно скинул одежду. Я уперлась ладонью ему в грудь и легко толкнула на кровать.

— Помнишь, я обещала тебе отомстить?

На губах Эдвина расплылась предвкушающая улыбка. Я взяла со столика возле кровати предусмотрительно положенную туда ленту и обмотала его запястья.

— А ты не хочешь раздеться?

Я коварно улыбнулась.

— Пока нет. Посмотри, что у меня есть.

— Павлинье перо?

Недоумение мужа продлилось недолго. Когда я принялась водить пером по его телу, начав с ключиц, опустившись через грудь к животу, потом ниже, вскользь, затем перейдя к бедрам и вновь поднимаясь тем же путем к груди, он прикусил губу, но все равно не смог сдержать стон.

— Тебе нравится? — спросила я.

— Очень.

— А вот так? — я отложила перо в сторону и прошлась по его телу кончиками пальцев, кое-где невесомо поглаживая, а в некоторых местах, наоборот, усиливая нажим.

— Еще больше, — прохрипел Эдвин.

— Тогда ты готов.

— К чему?

— Вот к этому.

И я прижалась губами к его животу, пощекотала языком ямку пупка. Эдвин вздрогнул, а губы мои стали прокладывать поцелуями дорожку вниз, пока мой муж не ахнул и не застонал от наслаждения. Мои ладони гладили его бедра и бока, а мужчина подо мной стонал и метался.

— Надо же, — со смешком проговорила я, отрываясь от своего занятия, — такой большой сильный мужчина — и полностью в моей власти.

— Амина… — мучительный стон.

Я покачала головой и отстранилась. Подняла руки к застежкам на платье и позволила ему медленно стечь по моему телу на пол. Горящий взгляд Эдвина не отрывался от меня. Я взяла все то же перо и, запрокинув голову, провела им по своему телу, сверху вниз, слегка погладив губы, задержавшись на груди, затем на животе… Когда перо опустилось к бедрам, мой муж не выдержал.

— Амина, прошу тебя…

Я потянулась к ленте, связывавшей его запястья.