Его убьют. Убьют как пить дать. В отчаянии Казимир пытался ослабить веревки, но разбойники знали свое дело, и узлы оставались тугими. Если бы на нем не было перчаток, можно было бы стянуть перстень и спрятать его... Свет и тьма, пусть случится хоть что-то! Ну, хоть что-нибудь, что поможет ему!

   ***

   - Куда, сучья твоя рожа гнешь скивку? - надрывался пропитый басок.

   - А сюда, дурья башка! Накося! А вот так? Омельника в черту? Ха! Утерся?!

   - Омельника? А, паскуда! Трефую! На, четверку в угол и два камня на кость!

   - Побойся демонов, шельма! Глянь-ко в окошко - полумесяц и первая чверть ночи!

   - И шо? - косой мужичонко, прикрыв рукой рассыпанные перед ним на столе камушки, подозрительно уставился на напарников по игре.

   - И шо? А то, что твоя двойка в камне идет за пятерик крестовых, да в прикупе! Продулся! Я вот тако твой скивень положу одной токмо круговой! Ну? Нечема крыть?! Нечема! Круг на чверть! Сдавай по новой, Одноглазый. Банкуем вторую кучу!

   На шлепавших по столу картами, гомонящих разбойников, пленник поглядывал лишь изредка. Устроившиеся за столом три пары мерзавцев от души резались в игру, называемую Друидов Круг, смысла которой Казимир так и не уразумел, путаясь в правилах. С костями и картами было гораздо легче и проще. Друидов Круг пестрел взаимоисключающими и заменяющими друг друга комбинациями, к которым добавлялся просчет от положения сторон избы, количества звезд, видимых в окошко, от четного или нечетного числа дня, и расклада карт, сдаваемых в начале и подкрепляемых бросками костей. Казимир забросил Круг в самом начале обучения, и предпочитал во всех случаях просто наблюдать за Лихором, в отличие от побратима, знавшим толк в превеликом множестве разных игр, как человечьих, так и эльфьих.

   - Сдавай-та! - рыкнул один из разбойников, сметая со стола горсть монет. - Заснул чо ли? Пачкуна ждать себе дороже. Ить ентот засранец как до ветру пойдет, так не жди вскоре. Ну-с, по малой? Круг полный, ставка... Гривна выходит. Тэээк-сь... Понеслися! Три четверти и пятерик в листах. Камень... У меня шестерка. Изволите поверить? Калинка на крапчатую, кто предложит больше?

   Темнело. Из-за стены доносились звуки, обычные для деревенских подворий, что готовились ко сну. Мычал возвращавшийся в стойла скот, скрипели телеги, перекрикивались крестьяне. Трактир понемногу наполнялся желающими пропустить стаканчик-другой сливовой наливки, или чего покрепче. Ячменная сивуха трактирщиковой жены славилась на всю деревню.

   Казимир молча ожидал. Чего, по виду его было не сказать. Может, тлел в груди его огонь надежды, может, поддерживала его крепость духа. А может, смирился, ведь не было у него в тех краях ни друзей, ни сродственников. Захватившие его люди не скрывали планов, шумно обсуждая, какую цену даст за него заезжий торговец живым товаром, долженствующий заявиться к полуночи, пока желтоволосый не велел всем заткнуться. Злобный взгляд то и дело обращался к Казимиру, не предвещая тому ничего хорошего.

   Закон запрещал продавать людей, но в глуши, или вот в таких оставшихся без надзора деревнях, еще происходили случаи работорговли. Естественным было оставлять в деревнях взятых в плен в междоусобицах кметов вражьего рыцаря, пока тех не выкупят, или - что случалось гораздо реже - правитель не дарует вольную. Бывало, пленники оседали на новых местах навсегда, перемешиваясь с местными, или, при непротивлении солтыса, отправлялись в города. Однако подобное не относилось к благородным. Любой шляхтич предпочел бы упасть на меч, чем навеки оставаться в плену в чужой стороне.

   - Чу, поганцы! - цыкнул трактирщик на игроков, прислушиваясь. Скомкал передник, толкнул дверь, выходя на крыльцо. Желтоволосый, не преминув отвесить рыцарю пинка, набросил на голову пленника вонючую рогожу, задул свечу. Казимир обратился в слух, коль уж видеть не мог. За стеной заржала лошадь, прозвучал сильный, чистый голос. По крыльцу дробно застучали каблуки, звякнули шпоры.

   - И гляди мне, чтобы коню полную мерку пшеницы дал! Увижу хоть одно зерно овса - отхожу нагайкой! Так, что долго еще лежать не сможешь, слышь, ты, морда?!

   Говорящий рассмеялся. Дальше Казимир не расслышал, голос опустился на несколько тонов, журча быстро и тревожно. Кто-то уговаривал кого-то поберечься. По крыльцу словно прошелестели шаги. Не такие, как у говорившего, их было едва слышно. Поднявшийся же шагал размеренно и твердо. Трактирщик скулил сбоку, торопливо роняя слова.

   - Не плачь, хозяин. Сегодня не тронем! - снова рассмеялся давешний голос. - Ну, что ль, войдем?

   Скрипнуло, вновь подуло сквозняком, потянуло запахами ночи. И, совсем неожиданно - страха. Казимир прислушался. Тишина стояла - хрустальная. Тронешь - зазвенит. Каждый шаг звучал, точно набат. Бухал, впечатывался в доски пола. Негромко позвякивало. Шуршало, как может шуршать только тяжелый, длинный плащ. Вошедший носил неполный доспех; это рыцарь смог определить по шагу, и характерному поскрипыванию ремней и пододетой под стальную защиту кожаной рубахи. Зашуршал шепоток, потек дымкой, разрядился шорохом осторожно вытягиваемого из ножен кинжала. Остановился предупреждающим "Сдурел? Спрячь! Сколь их там еще на улице ждеть?! Сама приперлася. У... с-ссука".

   - Хей, подельнички, - насмешливо, глумливо поинтересовался вошедший, прохаживаясь по трактиру. Остановился неподалек от связанного рыцаря. - Чего притихли? А? Стоять! Куда собрался, мил человек? Пойди-ка сюда. Музыканты, а ну, вжарьте да повеселей! Гуляем сегодня!

   И уже гораздо тише, спутнику:

   - Вижу. К солтысу побежал, гнида. Ничего. Подождем и солтыса. Музыка, играй! Примете в компанию? По малой партеечке скинемся?

   - Не робей, гуляки! - звонко, серебристо выкликнул спутник второго. - На большак идем. Не горюй! Принимай, кто знает, что завтра станется? Сегоня милсдарыня наша добрая. Серебром платит, чистым золотцем! Никто не скажет, что Лесная Вольница чинит грабеж!

   - Не к добру енто, - пробурчал Одноглазый, буравя замершую у стола фигуру злобным взглядом.

   - Не к добру? - переспросил голос. Казимир чуть повернул голову под рогожей. Похоже, слыхал он этот голос уже. Слыхал.

   Только тогда звучал он по-иному.

   - Кто я, знаешь? - не спросил, утвердил голос. - А коли знаешь, так и играй. Друидов Круг? Ставку вдвое. Ну как, кто смелый? Игра. Дикий Друидов Круг.

   Выдохнули, словно вместе с частичками душ своих, застучали отодвигаемыми лавками. Скрипнуло, звякнул металл.

   - Ай, люба моя, Каля! Ай да Разбойница! - певуче протянул ее спутник. - Веселей, лиходеи! Сколопендра сегодня играет, не лютует! Музыка, жарь!

   Да, этот голос ему уже доводилось слыхать. Смотри ты, почти седьмицу он добирался сюда без приключений, раз только пришлось шугнуть волчару головней, а после встречи с этой курвой неприятности уже обвешали его, как побрякушки колдуна. Каля-разбойница... ну что случится с ним при ней на этот раз? И ведь случится, если сглаз прилип, то без ведуньи, либо мага, не отвертишься. Не зря он беспокоился тогда.