— И где ты собираешься ее найти? — спросила, теряя надежду, Дэвина.

Клеменс ссутулился и пошел к двери. Там он остановился и посмотрел на Дэвину, все еще сидящую на полу.

— Не знаю, Дэвина, — негромко сказал он. — Но лучше я останусь один, чем опять свяжу себя с женщиной, которая сбежит через год, потому что ей необходимо реализовать себя.

— Проклятый идиот! — всхлипнула Дэвина. Боль, вызванная его отказом, словно злая дикая кошка набросилась на нее, терзая когтями ее душу. — Уходи, убирайся, ищи себе си-дедку. Но не удивляйся, если станешь с ней старым и седым!

Клеменс ничего не ответил.

Дэвина слышала, как он тяжело поднимался по лестнице на второй этаж. Потом хлопнула дверь, и вслед за этим надвинулась безразличная, свинцовая тишина, угрожавшая раздавить Дэвину.

Под веками жгло от тысячи непролившихся слезинок, но она не хотела плакать, нет, только не здесь и не сейчас. Может быть, позже, когда отступит боль, парализовавшая ее изнутри.

В ней все застыло и заледенело. Но она заставила себя встать и выйти из комнаты.

У себя в спальне Дэвина сняла со шкафа дорожную сумку и начала спокойно и аккуратно ее упаковывать.

— Что случилось? — Голова Кармен поднялась из вороха подушек.

— Я еду домой, — объяснила Дэвина, испытывая странное спокойствие, которое вдруг снизошло на нее.

— Но почему? — Кармен, выпрямившись, уже сидела на кровати.

Дэвина закрыла молнию на сумке и пошла в ванную.

— Я еду домой, — повторила она ровным голосом, складывая в косметичку туалетные принадлежности. — В Джениву. Ты знаешь, что в следующем месяце мы даем большой концерт. Репетиции к нему уже начались. Пора и мне снова заняться своей работой.

— И ты вспомнила об этом именно сейчас, в половине первого ночи? — спросила Кармен с нескрываемой насмешкой в голосе. Она успела вылезти из кровати и стояла в дверях ванной комнаты. Темные глаза следили за действиями Дэвины со смесью удивления и неудовольствия, а указательный палец нервно наматывал локон черных волос.

— Да, — холодно ответила Дэвина. — Именно сейчас, в половине первого ночи. Я хочу уехать отсюда, и немедленно. В Джениве меня заждались.

— Ну конечно. — Кармен оставила свои волосы в покое и присела на край ванны. — Роберт, Саймон и этот — как его? — да ладно, неважно, в общем, все сидят как на иголках в вашем спортзале и ждут, когда настанет день и ты приедешь из Кобурна. Ладно, Дэвина, не мели ерунду. Скажи правду. Что произошло?

— Ничего особенного. — Дэвина застегнула молнию на чемоданчике. — Я просто не хочу больше встречаться с твоим отцом.

— Ага, — насторожилась Кармен. Она сползла с края ванны и последовала за Дэвиной, которая вернулась в комнату. — А каким образом ты намереваешься вернуться в Джениву?

— Автостопом. — Дэвина взяла в руки свой багаж. — Кто-нибудь меня подберет.

Кармен покачала головой.

— Ты возьмешь «остин», — не терпящим возражений голосом распорядилась она и стала так похожа на Клеменса Вентуру, что у Дэвины болезненно сжалось сердце. — Я так хочу, Дэвина, ты меня поняла?

— А как тогда ты вернешься? — Голос Дэвины звучал хрипловато. Из-за бесчисленных сухих слез, из-за тоски и обиды, грызущих душу.

Кармен улыбнулась.

— Со своим папочкой. Сейчас он все что угодно для меня сделает. — Она подошла поближе и дотронулась до руки Дэвины. — Послушай! Сделай мне одолжение. Возьми машину. Я с ума сойду, как только представлю, что ты сидишь в попутном автомобиле с совершенно посторонним человеком. Я хочу хоть что-то сделать для тебя. В последнее время я здорово потрепала тебе нервы.

— Ах, не говори глупости, — отмахнулась растроганная Дэвина. — В конце концов, мы ведь подруги.

— Совершенно верно, и поэтому ты возьмешь «остин». — Кармен ухмыльнулась и по-дружески хлопнула Дэвину по плечу.

Дэвина, довольная предложением, наконец согласилась.

Через десять минут она уже сидела в малолитражке.

В световом конусе фар танцевали мелкие белые снежинки, а высоко над ней, на почти черном беззвездном небе одиноко сияла маленькая белая луна, обещая холода и новые снегопады.

Мэди Армстронг полностью вошла в роль домохозяйки и супруги владельца мастерской Тедди Армстронга.

Дэвина почти не узнала ее, когда Мэди, в прекрасном настроении, с сияющим лицом, открыла дверь симпатичного домика на Либерти-авеню.

— Дорогая! — Мэди, бурно радуясь встрече, бросилась дочери на шею и так крепко прижала Дэвину к себе, что та чуть не задохнулась. — Как чудесно снова тебя видеть! Откуда ты едешь? Ты устала?

— Я еду из Кобурна и очень устала, — ответила Дэвина, следуя за матерью в уютную гостиную.

— Из Кобурна? — Мэди помчалась дальше, на кухню. Дэвина слышала, как она там гремит посудой и приборами, продолжая весело болтать. — Ах да, ты ведь помогала там в подготовке к свадьбе. Как же так получилось, что Кармен в последний момент передумала?

Дэвина опустилась на диван с цветочным рисунком, прислонилась головой к спинке и закрыла глаза. Дорога до Рочестера оказалась тяжелой. Почти до самого въезда в город с неба беспрерывно то валил снег, то лил ледяной дождь. Поездка напоминала танец на льду, хотя дорожные службы задействовали мощные машины, беспрерывно посыпающие асфальт солью.

Но земля уже так замерзла, что талая вода мгновенно снова становилась льдом, превращая дорогу в каток.

— Хорошо, что Кармен вовремя одумалась, — продолжала трещать Мэди, входя в гостиную с подносом в руках. — Такой маменькин сынок ей совсем ни к чему.

— Поэтому Кармен и отказалась от него, — подтвердила Дэвина, но ей не удалось изобразить на лице непринужденно веселую мину, которой от нее, видимо, ждали.

— А ты, что ты тут делаешь? — поинтересовалась Мэди, наливая кофе в красиво расписанные кружки.

— Просто хотела посмотреть на тебя, прежде чем уехать в турне, — не задумываясь, ответила Дэвина.

— Ни за что не поверю. — Мэди уселась в одно из кресел и взяла свою кружку с кофе. — Ты никогда не приезжала ко мне просто так. — Извини, это я не в упрек, — торопливо заверила она, заметив реакцию Дэвины. — Только констатация факта. — Она отпила глоток и внимательно посмотрела через край кружки на Дэвину. — Что случилось, дорогая?

— Ничего. — Дэвина отрицательно покачала головой. — Совсем ничего.

Но сдержать слезы больше не могла.

С того момента, когда она в панике сбежала от Клеменса Вентуры, они копились у нее в горле, засели там плотным комком, даже дышать было трудно. Но от ярости, тоски, разочарования и усталости она загоняла их внутрь, понимая, что уж если заплачет, то не сможет остановиться.

Безобидный, всего лишь выражающий материнскую заботу, вопрос Мэди взорвал этот комок, и слезы тоненькими ручейками побежали по щекам.

Мэди терпеливо ждала, пока пройдет этот нервный срыв.

Она сидела рядом с дочерью, тихо обняв ее вздрагивающие плечи, покачивала, как ребенка, гладила длинные темные волосы, упавшие словно занавес на руки Мэди.

— О мамочка, — шмыгнула носом Дэвина, когда поток слез иссяк. — Почему все мужчины такие жалкие трусы?

— Наверное, потому, что мы навязываем им слишком большую ответственность, — задумчиво предположила Мэди.

Услышав из уст матери совершенно несвойственные ей слова, Дэвина подняла голову и удивленно на нее взглянула.

— Да, да, я в курсе. — Мэди хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Ты влюбилась в этого Клеменса Вентуру, или Мэтта Трустоуна. Кармен мне все рассказала. Этот Клеменс боится твоей молодости, он опасается, что не сможет тебя удержать. Только ты можешь ему доказать, что вполне способна быть самостоятельной женщиной и одновременно хорошей партнершей для него.

Удивление Дэвины продолжало расти.

— Что ты имеешь в виду, мама?

— Все очень просто. — Мэди отпустила плечи Дэвины и чуть отодвинулась от нее. — Видишь ли, мы, женщины, пытаемся либо действовать полностью самостоятельно и свободно, не давая своим партнерам возможности участвовать в нашей жизни, либо целиком отдаем себя в руки мужчины, забывая, что когда-то нас научили читать и писать, и предоставляем господам принимать решения по всем вопросам своей жизни, словно мы несмышленые дети. Мало кому удается найти золотую середину.