Летом 1943 года в нашем партизанском лагере в Волынских лесах появился новый человек, увешанный оружием — с тяжелым пистолетом, финским ножом и дисками с патронами на поясе, с автоматом на плече. Это был доктор Тимофей Константинович Гнедаш. Признаться, мы немало посмеялись, когда партизаны — спутники доктора рассказывали, что он по дороге допытывался у них. как устроен автомат и как из него стрелять. Но улыбки, которые вызывал у нас воинственный вид доктора, были улыбками симпатии и уважения. Немолодой человек, не имевший никакого представления о военной подготовке, он долго и упорно добивался, чтобы его отправили к партизанам. Перелетев на десантном самолете через линию фронта. Т. К. Гнедаш прошел более двухсот пятидесяти километров по вражеским тылам, пробираясь к нам с возами медицинских грузов.

Вскоре доктор Гнедаш стал одним из ценнейших работников нашего соединения. Он помог нам создать в тылу врага обширный госпиталь, обслуживавший несколько партизанских соединений, возвратил к жизни и борьбе сотни раненых партизан.

Советский хирург коммунист Гнедаш преодолевал многие трудности, был изобретателен, настойчив, внимателен к раненым, требователен к подчиненным.

В далеких от партизанского лагеря занятых немцами волынских деревнях наши разведчики слышали рассказы селян о партизанском докторе, который возвращает к жизни людей почти мертвых и за свое лечение не берет платы.

Нередко из деревень, занятых фашистами, крестьяне с огромным риском пробирались к нам и привозили своих больных.

Работа Гнедаша во вражеском тылу имела большое политическое значение. Он с детства знал жизнь бедняка-селянина, интересовался не только медициной, но и всем, что волнует советского человека, словом и делом боролся в тылу врага за идеи коммунизма.

В своих воспоминаниях Гнедаш правдиво рассказывает о том, что он делал, видел и пережил в немецком тылу в один из наиболее интересных моментов борьбы нашего соединения, когда по заданию партии и правительства мы прошли рейдом с Черниговщины на Западную Украину и блокировали Ковельский железнодорожный узел. Там, на Волыни, приходилось действовать в сложной обстановке среди населения, придавленного немецким, австрийским и панским гнетом, крайней нищетой, фашистским террором и зверствами украинско-немецких националистов.

В этой книге показано, как встретили нас, советских партизан, труженики Западной Украины, какую великую помощь они оказали нам в борьбе с немецкими захватчиками и их прихвостнями.

Ныне Т. К. Гнедаш — заслуженный врач Украинской ССР, кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник.

А. Ф. ФЕДОРОВ, дважды Герой Советского Союза

В. Н. ДРУЖИНИН, Герой Советского Союза

Ранним утром 26 августа 1941 года ко мне в операционную вбежала сестра и, задыхаясь, объявила:

— Немцы сбросили десант. Мы окружены!..

В этот момент я заканчивал операцию в брюшной полости женщины, раненной при взрыве немецкой авиабомбы.

«Немцы окружили Шостку!..» Ноги мои как бы закололо иглами Пот выступил на лбу. Рука, накладывавшая шов, невольно начала двигаться быстрее.

«Немцы окружили Шостку!..» Почти машинально закончил я операцию, вышел во двор. Капли росы блестели на цветах. Солнце поднималось в голубом, чистом небе. И это было странно — зачем солнце? Оно лишь помогает фашистским летчикам точнее бомбить наш город. И зачем эти цветы? Они теперь никому не нужны…

— Товарищ главврач, вас срочно зовут к телефону. Из горкома партии…

— Гнедаш? Это Трало. У вас беспокоятся о вражеском десанте? Разъясните людям, что немецкие парашютисты действительно появились в семи километрах от города, но они окружены и уничтожены. Срочно эвакуируйте больницу. Постарайтесь все закончить сегодня.

Вывозить предстояло многое. Не хотелось оставлять врагу ничего. Под бомбежкой и обстрелом с воздуха мы грузили на автомашины белье, инструменты, оборудование операционных и лабораторий.

Вот все раненые, больше ста человек, на восьми санитарных автомашинах отправлены в Глухов. С последним тяжелораненым выезжаю за ворота больницы. Останавливаюсь закрыть ворота, как будто это еще нужно. Сторож, старик Афанасий Иванович, спрашивает:

— Тимофей Константинович, що це воно буде? Чи вы тикаете, чи що? А нам со старухой що робить?

Бесконечная вереница повозок, автомобилей, пешеходов… Люди, держа за руки детей, несут узлы на плечах…

В Глухове, небольшом городке в 45 километрах от Шостки, улицы и площади переполнены автомашинами, повозками.

Ночью, с винтовкой на плече, хожу около нашей колонны машин. Не только спать, сидеть не хочется. И многие на площади не спят, ждут чего-то, прислушиваются…

Миллионы людей снялись с родных мест. Как во времена Аттилы и Чингис-хана! Что делать? Если гитлеровские армии не остановить — они вытопчут все, истребят человечество.

Наутро все несколько успокаиваются. Сидя на повозках и на траве, эвакуированные из Шостки завтракают, матери кормят детей. Так проходит день. Выстрелов не слышно, самолеты не появляются. Может быть, напрасно мы поторопились уехать из Шостки? В больнице осталось кое-что из оборудования лабораторий — можно было бы еще захватить.

Под вечер два грузовика движутся в Шостку. В одном из них Савин — директор гастронома.

— Савин, вы куда?

— Домой…

«Видимо, действительно не так уж велика опасность, если люди возвращаются домой», — думаю я и принимаю решение побывать в Шостке.

— Сеня, — говорю шоферу, — заводи мотор. Поедем за этими машинами.

И вот мы опять в родном городе. Никто нас не задерживает. Безлюдно на улицах. Пахнет цветущими липами. Идет старуха с ведрами. Останавливаем машину.

— Бабуся, нимцив немае?

— Я их не бачила… Хай их чорты бачуть!..

Едем дальше, и вдруг из-за угла одноэтажного каменного дома выскакивают несколько десятков бледно- зеленых фигур с автоматами. Трещат выстрелы. Шофер передней автомашины убит. Мотор заглох, машина стала. Шофер второго грузовика и Сеня резко тормозят.

Немцы с автоматами бегут к передней машине. Из нее выходит Савин, бросает гранату. Оглушительный взрыв. Несколько гитлеровцев падают на мостовую, остальные поворачивают и бегут под защиту каменных стен.

Все это происходит мгновенно. Сеня разворачивает грузовик и на предельной скорости мчит обратно к Глухову. Треск и вой мотора так сильны, что не слышно — есть ли выстрелы сзади. «Ах, да! И мне ведь нужно стрелять!» Снимаю винтовку и делаю несколько выстрелов вдоль пустой улицы. Словно это может кого-нибудь напугать, остановить!

Как и в прошлую ночь, долго не могу уснуть. Хожу в темноте по площади около наших автомашин и думаю о Савине: «Как много, оказывается, значит решительность, личная отвага. Мирный штатский человек, директор гастронома, и смог… Правда, сам он, наверное, при этом погиб. Погиб, как герой…»

Темная фигура появляется передо мной. Не верю своим глазам:

— Савин, это вы?

— Я.

— Как вы ушли?

— Пробежал огородами, потом во дворе школы спрятался за поленницу дров, а когда совсем стемнело — вышел в поле.

Тридцать два дня двигался на восток наш эшелон с сотрудниками и оборудованием больницы. Нас направили в Бийск, на Алтай, за несколько тысяч километров от родных мест. В полной сохранности довезли мы ценный груз. Сибиряки дружески приняли нас, быстро разместили по квартирам.