Глазунов захлопал ресницами.

– Да-да, понравилась. И ты ревнуешь её к Бесу и Длинному. А она смеётся над тобой, убегает, дразнит, а сама готовит новое злодейство. И ты сейчас возненавидел её. Ведь так?

Глазунов неуверенно кивнул.

– Так!.. Сейчас ты пойдёшь в её комнату. Наталья будет сопротивляться, что-то доказывать. Но ты не станешь слушать её. Ярость клокочет в твоей душе, а в голове одна мысль: избавиться от этой подлой девчонки, ты и сделаешь так.

Верховский нажал кнопку звонка и, когда вошёл Бес, спросил его:

– У тебя есть нож?

Бес протянул ему свой клинок.

– Пойди к Наталье, отведи в её комнату, и потом возвращайся за нашим гостем. Проведёшь его к ней, оставишь вдвоём.

Бес опять недоумённо вскинул брови, но ничего не сказал, двинулся к двери. Минут через пять возвратился.

– Ну, с богом, – обратился Верховский к Глазунову и подал ему нож.

Глазунов повертел в ладони клинок, медленно поднялся, пошёл к двери. В голове снова зашумело, виски будто обручем сдавило. Ненависть к Наташе, неожиданно вспыхнувшая в нём, раздирала грудь, требовала выхода, но и что-то другое, необъяснимо тяжёлое, сковывало руки и ноги, вызывало в душе протест против этой ненависти и желания отмщения.

– Иди, иди… Не обращай внимания на свои чувства, – глухо донёсся до него повелительный голос Верховского. – Надо избавиться от Натальи. Надо, мой мальчик, надо!..

В дверь кабинета Корнеева постучали, и на пороге выросла фигура капитана Петрова.

– Что случилось? – спросил Корнеев заместителя, неохотно оторвав взгляд от бумаг, разложенных на столе.

– Глазунов потерялся.

– Как потерялся?

– Ушёл от наблюдения.

– Где? Когда?

– Два часа назад. На автовокзале. Купил билет и так неожиданно вскочил в отходящий автобус, что наш сотрудник не успел последовать за ним.

Корнеев взглянул на часы. Было уже 17 часов 50 минут.

– Растяпа он, а не сотрудник!. – в сердцах сказал Корнеев.

– Какой маршрут автобуса?

– Сто десятый номер. До посёлка Черницыно, по дороге на Москву.

– Так, – помрачнел Корнеев. – Понятно.

– Что понятно?

– Отправился искать Любимову.

– Думаешь, тоже вычислил, где она может находиться?

– Конечно. Парень он смышлёный, настырный, одно слово – журналист! Жаль только, нас не послушался. Теперь придётся форсировать операцию по блокированию «Уюта» и задержанию его обитателей.

– Но мы ещё не выяснили, на кого работает Бес, кто стоит за его спиной. А сейчас это самое главное.

– Самое главное для нас – спасти Глазунова и Любимову. А хозяина Беса уж как-нибудь вычислим.

– Как? Ну, задержим Беса, он, в лучшем случае, признается в сбыте наркотиков и в своей причастности к гибели журналистов «Голоса Приволжья». Тут мы имеем против него весомые доказательства. А вот где подпольная лаборатория по производству наркотиков, и кто её хозяин – он вряд ли выдаст… Может, повременим с операцией?

– Нет! Медлить нельзя. Я за Глазунова боюсь. Не хватало нам ещё одного трупа… А что касается тех, кто стоит за спиной Беса, так у нас есть все данные об обитателях и клиентах «Уюта» – кто-нибудь из них, несомненно. Скорее всего – Верховский. Посуди сам: может ли настоящий учёный, интеллигент, связаться с такими гнилыми личностями, как шеф «Уюта» Проханов и его гости? Не слепой же он, знает, что творится в «Уюте», да и сам там охотно всем пользуется. Значит, и его нутро с душком… Это, во-первых. А во-вторых, я установил, что в своё время в одном из НИИ он вёл разработку по созданию ряда препаратов на основе органического синтеза материалов. Но что-то там у него не заладилось… И вдруг – изготовленные на основе такого же процесса наркотики в изобилии появляются у Беса и распространяются в нашем городе. Кто мог сотворить их здесь?

– Думаешь, Верховский?

– Теперь почти уверен. Возьми случай с Любимовой… Студентка. Того самого института, где работает Верховский. Судя по всему, бежала она из «Уюта», куда доступ, как мы выяснили, позволителен не всякому. Как она оказалась в этом вертепе, среди пошляков, проституток и уголовников?.. Ответ ясен: кто-то заманил её, чем-то прельстил. Уж не Верховский ли?

– С какой целью? Чтобы поволочиться за ней?

– И это не исключено… А с другой стороны – в «Уюте» можно организовать лабораторию? Далеко от города, от чужих глаз… Да! Я всё больше прихожу к мысли, что если Верховский решил заняться производством наркотиков, то лучшего укрытия, чем «Уют», не сыскать. Теперь поразмышляем дальше… Верховскому, конечно, понадобилась лаборантка. Он выбирает среди своих студенток девушку поскромнее и победнее, но умом побогаче и знаниями посильнее других, а Любимова именно так и характеризуется в институте, и хитростью ли, посулами привлекает её к работе в подпольной лаборатории.

– А почему в последние дни так охотились за ней?

Корнеев пожал плечами:

– Можно лишь предположить. Глазунову она сказала, что в «Уюте» вступила в конфликт с одним из его обитателей, потому и преследовали её. А я думаю, не с Верховским ли поссорилась, не от него ли бежала?.. Вот мы с тобой всё гадали о мотивах убийства коллег Глазунова. Но если мои рассуждения о Верховском верны, то становится понятным, почему их «убрали». После встречи с Любимовой они стали опасны для него: не проболталась ли о нём?.. Глазунов это раньше нас сообразил. Но теперь и нам нельзя терять ни минуты. Надо выручать журналиста. Если он угодит в лапы Беса и Длинного, то шанс вернуться живым у него вряд ли останется. Так что готовь опергруппу на выезд, а я пока руководству доложу. Думаю, возражений на проведение операции не будет.

Корнеев ещё раз взглянул на часы.

– В «Уюте» сейчас как раз самый наплыв гостей. Пора нам кончать с этими оборотнями.

Глазунов вышел вслед за Бесом в коридор. Ноги сделались ватными, он едва передвигал их, и если бы не Бес, почти тащивший его за собой, он, наверное, остановился бы и сел на пол. Бес пнул какую-то дверь, втолкнул его в небольшую, залитую электрическим светом комнату и тут же исчез.

Глазунов раскачивался у порога, как пьяный.

Наташа сидела за столом, уткнув голову в сложенные ладони. Услышав стук двери, она поднялась и радостно бросилась к Глазунову:

– Володя! Ты жив?!

И тут заметила в его руке нож.

– Что это у тебя? Зачем?

Он не ответил. Тяжело дышал и, как безумный, ворочал помутившимися глазами. «Убей её, убей», – слышался в голове гипнотизирующий голос Верховского. Но руки словно свинцом налились. Он с трудом поднял ту, что была с ножом, и… застонал, не в силах выполнить дикий приказ.

Наташа изменилась в лице. Всё поняла. В глазах появилась тревога:

– Тебе приказали убить меня?

– Да… Ты – дрянь, дрянь! – процедил он сквозь зубы, вновь закипая яростью.

Горестная улыбка скользнула по бледному лицу Наташи, но девушка переборола себя, попыталась перехватить клинок. Глазунов оттолкнул её.

Наташа вскрикнула, ударившись об угол стола. Невольно обвела взглядом комнату в поисках укрытия. Такового здесь не оказалось. Окно?.. Она не испугалась бы стёкол, но межрамная решётка напрочь опрокидывала и эту надежду на спасение.

А её неожиданный палач уже стоял рядом. Покачивался на нетвёрдых ногах, что-то невнятно мычал, и нож в его руке отбрасывал на стены зловещую тень.

В груди Наташи всё оборвалось, сердце защемило. Она попятилась, чтобы избежать удара, споткнулась о стул и без чувств опустилась на пол.

Безумные зрачки Глазунова закатились. Он выронил нож и рухнул рядом с ней.

… – Слизняк, – презрительно сказал Верховский, увидев представшую перед ним картину. – Подбери платком нож, – обратился он к застывшему у порога Бесу, – и доведи дело до конца, прикончи девчонку.

– А что потом?

– Заполни на неё и журналиста гостевые карточки, всех наверху гони в шею и звони в полицию: мол, вот до чего людей ревность доводит. Пальчики-то на ноже не твои останутся. Понял?