— У тебя очень красивые руки, — честно сказала она.

Макс, задержавший дыхание от этой неожиданной ласки, и замерев на месте, будто боясь спугнуть девушку, бросил на нее испуганно-ошеломленный взгляд.

— Ты не…

— Я серьезно, — оборвала его Саша и заглянула Максу прямо в глаза. — Шрамы — это определенно не то, чего стоит стесняться. Это же часть тебя. Реальный след твоего существования и свидетельство того, что с тобой произошло, наверняка отразившись не только на теле, но и на характере. Или я не права?

Почти рефлекторно Макс потянул руки на себя, собираясь снова спрятать их под стол, но Саша уверенно задержала обе кисти в своих руках, стараясь действовать как можно мягче, чтобы ему не навредить. Удостоверившись, что он снова замер, девушка прошлась по коже большими пальцами в дружеской, но все же несколько интимной ласке.

— Мне действительно очень жаль, что с тобой произошло нечто подобное, — снова заговорила она. — Но я и правда думаю, что у тебя восхитительно красивые руки.

Саша улыбнулась, чувствуя, как розовеют щеки от такой откровенности. Она говорила искренне, хотя и понимала, что ее слова могут звучать как попытка построить глазки или успокоить человека, для которого это — больная тема.

А руки, между тем, и вправду были красивыми.

Тонкие длинные пальцы, какие обычно приписывают пианистам, фарфорово-бледная кожа, будто светящаяся изнутри и украшенная замысловатой резьбой узоров, красиво выделяющиеся костяшки и суставы. Если бы Саша умела рисовать — она определенно бы попросила эти руки ей позировать.

Немного неловким движением Макс перевернул кисти рук ладонями кверху и мягко сжал пальцы девушки. На его лице появилось немного странное выражение, явно содержавшее в себе благодарность, облегчение и, внезапно, неожиданную нежность. Его губы растянулись в приятную улыбку.

— Я знал, что не ошибся в тебе…