— Стой! А то и сам там будешь!
Виталий Сергеевич невольно остановился, а дед Трофим быстро достал из заплечного мешка веревку, сделал петлю и метнул ее. Толя продел руки в петлю. Веревка обвила плечи юноши.
Старик осторожно орудовал веревкой, затем закрепил ее на поясе и стал наворачивать на себя. Виталий Сергеевич помогал ему.
Болото неохотно отпускало свою жертву. Когда наконец Толю вытащили, дед Трофим и Виталий Сергеевич опустились около него обессиленные.
— Что же это вы, дедушка, такой непоследовательный, — не мог удержаться Толя, злясь на свою неосторожность. — Это же божья кара, а вы меня спасаете, ломаете божьи планы…
— Много ты знаешь о божьих планах… — довольно миролюбиво ответил старик.
Виталий Сергеевич подумал: «Так всегда. Даже люди, которые считают, что несчастье — божья кара, борются против него. В глубине души они все же не соглашаются с жестокостью „всемогущего“.»
Виталий Сергеевич и старик немного отдохнули и помогли Толе счистить грязь с комбинезона.
Постепенно начало темнеть. Тени легли на землю, удлинились, спутались, стали сходиться, будто собирались вместе таинственные существа. Где-то вблизи раздались протяжные хлюпающие вздохи и бульканье. Дед Трофим повернул туда голову и боязливо сказал:
— Слышите? Души монахов стонут…
— Болотный газ, — засмеялся Виталий Сергеевич. — Всего-навсего болотный газ…
Старик сдвинул редкие кустики бровей, собрал глубокие морщины на желтом лбу, подумал: «Молодые всегда отчаянные. И я был таким. Но эти совсем не потому смелые. Много знают…»
Ему стало почему-то обидно. Вот он сколько прожил, а эти только книги читали. А что ж выходит?..
Он сказал озабоченно:
— Придется ночевать здесь. А на рассвете тронемся обратно…
— Куда это обратно? — одновременно спросили Толя и Виталий Сергеевич.
— Домой, — упрямо проговорил старик. — Не пойдете же вы после всего дальше. Видите, все вам супротивится.
Теперь Виталий Сергеевич окончательно убедился в основательности своих подозрений. Старик решил схитрить, поплутать по болоту до тех пор, пока ученым не надоест их затея.
— Слушай, дед Трофим, слушай внимательно и запоминай, — сказал Виталий Сергеевич. — Мы будем хоть десять дней бродить по болоту, а пока не увидим Проклятой долины, назад не вернемся.
Тон, каким это было сказано, произвел впечатление на старика. Он тяжело вздохнул и молвил:
— Да я ничего… В долину так в долину…
А сам подумал: «Их ничем не остановишь. Упорные, черти!» И уже и сам не знал, злится на них или восхищается ими, завидует или хочет помочь. А возможно, было и то, и другое…
Ночь прошла беспокойно. Вокруг звенели комары и мошкара. Правда, они не могли жалить — мешали сетка и мазь, но даже слушать их нарастающий звон было неприятно. Где-то кричала птица, булькал болотный газ… И вдобавок ко всему дед Трофим что-то шептал себе под нос, может быть, молясь, а может быть, кляня на чем свет стоит упрямых ученых, которые и сами идут на гибель, и стариков тащат за собой.
На рассвете они продолжали путь. Теперь лицо деда Трофима словно застыло в одном выражении — оно было угрюмым, неприязненным, как бы говоря: ничего хорошего из этой затеи не выйдет! Зато Виталий Сергеевич был спокоен. Он видел: старик больше не будет обманывать, он ведет их к долине.
Вдруг дед Трофим резко остановился и протянул руку вперед:
— Смотрите!
Ученые увидели вдали странный лес среди болот — сплошную стену, которая обрывалась так же внезапно, как и начиналась. Она была сизой и поблескивала на солнце, как сталь.
— Это там, — сказал старик, и ученые поняли, что он имел в виду.
— Ну, а вы, дед Трофим? Останетесь здесь или пойдете с нами дальше? — спросил Виталий Сергеевич. — Весь грех мы возьмем на себя, вы же действовали не по своей воле.
— Вам даже зачтется, что пытались отговорить нас, — иронически произнес Толя.
Старик зло взглянул на него и потупился. «Они думают, что все знают, что могут и в душу залезть», — подумал он и сказал:
— Делать нечего, придется идти. А то, гляди, сами и не дойдете. Утонете…
Виталий Сергеевич улыбнулся. Толя подошел к старику и положил руку ему на плечо:
— А вы все-таки молодец.
Старик резко двинул плечом, сбрасывая руку, и медленно зашагал вперед.
По мере приближения к зеленой стене стали различимы на ней красные пятна. Вскоре старик и ученые уже пробирались среди невероятно высоких трав. Их верхушки, жесткие и толстые, колыхались перед самыми глазами.
Старик передвигался еще медленней, осторожней, тыча палкой в почву.
Потянулись заросли гигантских кустарников. Они достигали в вышину трех-четырех метров и были похожи на развесистые деревья. То, что издали казалось красными пятнами, на самом деле было скоплением большущих ягод.
— Обратите внимание — ни кустарник, ни ягоды не изменены по форме, только их размеры увеличены во много раз, — сказал Виталий Сергеевич Толе. — Может быть, здесь есть какой-то стимулятор роста, а может быть…
— Если это действие стимулятора, то стимулятора необыкновенной силы! — уже подхватил Толя. — Эх, если бы его найти!
Виталий Сергеевич поспешил, как он называл, «остудить парня ушатом холодной воды». Он сказал нарочно спокойно:
— В науке поспешность нужна прежде всего энтомологам.
Старик прислушивался к их перепалке и удивлялся про себя: «Даже в таком месте рассуждают так, словно гуляют у себя в городе… Может, представляются друг перед другом да передо мной, старым дурнем?» Подумал и ответил себе: «А может, и не представляются?..»
Он прошел еще немного и вскрикнул, закрыв лицо руками. Между зарослями показалось кровавое озеро. Вода в нем была пурпурно-алой, и на ее поверхности появлялись и лопались большие пузыри.
Виталий Сергеевич и Толя обошли старика и направились к озеру. Термометр, погруженный в воду, показал тридцать четыре градуса.
— Очевидно, горячие источники, — высказал догадку Виталий Сергеевич и подумал: «И земля здесь очень теплая. Теплая и влажная. Благоприятная почва для микробов».
Дед Трофим приоткрыл один глаз и увидел, что его спутники живы и невредимы, стоят на самом берегу озера и набирают воду в пробирки. Он несколько осмелел и подошел к ним поближе, но выйти на берег все-таки не решился.
Старик стоял и думал об этих непонятных людях: «Получают хорошие деньги, имеют квартиры в городе, а поехали в такую глушь. Пошли на болото, в Проклятую долину, и рыщут здесь. Что им, жизни не жалко? Наверное, в городе у старшего — жена, дети, а у того, что помоложе, — невеста…» Внезапно он разозлился на себя: «А чего я, старый дурак, с ними пошел? Если бы сказали мне вначале, что пойду, — не поверил бы. А пошел… Жалко их стало. Пропали бы на болоте. И обидно…»
Он не признался себе, почему ему стало обидно. Только сплюнул под ноги и снова стал ругать себя: «Пропадешь здесь, дурень! Истинное слово пропадешь! И поделом тебе. Не ввязывайся!»
Через неделю Виталий Сергеевич и Толя уже работали в своей лаборатории. Тайна Проклятой долины постепенно прояснялась.
— Вот откуда у воды красный цвет! — торжествующе воскликнул Виталий Сергеевич, склонившийся над микроскопом.
Толя тоже посмотрел в окуляр и увидел мириады копошащихся червячков и палочек. Это был особый вид микроорганизмов, окрасивший воду продуктами своей жизнедеятельности.
Теперь Виталий Сергеевич невольно заспешил. Догадка зрела в его мозгу и придавала лихорадочность движениям. Толя, привыкший видеть его уравновешенным, делающим иронические замечания, был поражен. Его начальник непохож на самого себя или же наоборот — стал на время самим собой.
А Виталий Сергеевич думал о мире невидимок, творящих живое из неживого и превращающих живое в неживое, разлагающих сложное до простого и создающих из простого сложное.
Этот мир вездесущ. В одном грамме культурной почвы обыкновенно насчитывается от двух до трех миллиардов микробов. Они принимают участие в выращивании садов, пшеницы, кукурузы, они создают соединения, без которых не было бы жизни на Земле. Но они создают и болезни. Самые грозные войны не уносили столько человеческих жизней, как эти крохотные враги. Они сама жизнь, имеющая два обязательных полюса: созидание и разрушение, счастье и горе.