— Что, здорово?! — восторженно воскликнул Тэдди. — Такое не каждый день, сэр!..

— А ну выкладывай! — строго сказал доктор Эдвуд, беря мальчугана за плечо и все еще не решаясь войти во двор. Доктор Эдвуд питал инстинктивное отвращение ко всем на свете казармам и плацам.

— Они только на одну ночь, они завтра уйдут, вот жаль, правда? — возбужденно затараторил Тэдди, пожирая глазами маленького офицера, который появился на крыльце дома.

— Вон тот капитан, он отступал, отступал от армии туземцев, потом встретил другого майора, а у того пушки и много-много солдат — сто, или двести, или еще больше. И теперь они вместе нападут на этих… как их… нгати. Они здесь недалеко живут, за болотом, я знаю. Вот бы посмотреть, когда начнется! Правда, господин доктор?.. Я хочу отца попросить…

Но Эдвуд уже не слушал мальчугана. Досточтимый Бэрч, высунувшись по пояс из окна, приветливо манил его пухлой ладонью. Ботаник снял шляпу и помахал ею. Да-да, он сейчас зайдет.

Тем временем в уютной гостиной Сэмюэля Бэрча разговор принимал все более резкие формы. Спорили двое: земельный комиссар Гримшоу и майор Маклеод, тучный, уже немолодой человек с крупным носом и жесткими кустиками бровей, нависавшими над мясистым лицом. Остальные джентльмены только из вежливости проявляли интерес к обсуждаемой теме. Мистера Куртнейса больше занимало содержимое бутылок, на которые не поскупился гостеприимный хозяин. Второй землемер, мистер Дженнингс, откровенно клевал носом: возраст и усталость давали себя знать. Изредка, когда спорщики повышали голос, он дергал себя за висячий ус и одобрительным мычанием подтверждал свое участие в общей беседе. Сам же хозяин с готовностью поддакивал и тому и другому. Ему не хотелось обидеть ни господина майора, ни господина комиссара, которые, конечно же, были оба по-своему правы.

Когда в гостиную вошел доктор Эдвуд, мистер Гримшоу готовился выложить оппоненту свой самый веский аргумент. Он стоял напротив кресла, занятого тучным телом майора, и, скрестив на груди изящные руки, смотрел в окно. Появление доктора помешало ему, но с мысли не сбило. Едва миссионер закончил церемонию представления гостей, как Гримшоу с горячностью произнес:

— Хотите знать, где ваша самая главная ошибка, дорогой майор? Пожалуйста: вы ставите себя на одну доску с ними. Вы забываете, сэр, что вы не просто военный, который только и знает, что воюет, но вы и миссионер. Миссионер! Не хуже господина Бэрча, да-да!..

— Что за нелепица! — презрительно фыркнул майор Маклеод. — Простите меня, сэр, но вы говорите чушь.

— Не торопитесь, сэр! — воскликнул комиссар, и его крупные девичьи глаза расширились от возбуждения. — Поймите, о какой миссии я говорю. О миссии цивилизованного разума, о вашем отцовском долге перед невежественной страной. Не улыбайтесь, я не оговорился, — именно об отцовском долге. Потому что отцы несут бремя ответственности за своих малолетних сыновей, которые по глупости способны натворить бог знает что. Мы — зрелые люди просвещенного века, они — еще в колыбели природы. И пусть дитя противится и плачет, родители обязаны дать ему все, что считают для него благим и разумным.

— Завтра мы им, кажется, дадим… — почесывая нос, усмехнулся майор.

— Простите, — неожиданно вмешался Эдвуд, который с вниманием прислушивался к тому, что говорил Гримшоу. — Насколько я понял, разговор идет о судьбе маорийских племен?

— Безусловно, — улыбнулся комиссар, — хотя и несколько отвлеченно.

— В таком случае, сэр, я не уловил, в чем же суть ваших расхождений с господином майором?

Гримшоу хотел было ответить, но его опередил Маклеод.

— А!.. — досадливо отмахнулся он. — Не понимаю, зачем сластить пилюли? — Он повозился в кресле и закончил: — В Тасмании мы не корчили из себя филантропов. И слава богу.

— А я не могу оправдать бессмысленную жестокость! — взорвался земельный комиссар. — Без насилия вам не обойтись, я знаю. Однако сила оружия нужна нам исключительно для утверждения той правильной жизни, какую мы хотим здесь создать. И создадим, пусть даже ценою гибели целых племен. Но если исторической необходимости нет, мы не вправе обидеть и туземного ребенка.

— Гуманизм… — задумчиво протянул майор. — А что же, конечно, гуманизм… В Англии тысячи безземельных, а здесь вон какие просторы пропадают. Ни себе ни другим… Вот разделим, как Австралию, на районы, наведем порядок… М-да…

Он умолк и принялся сосредоточенно разглядывать ногти. В гостиной установилось молчание. Нарушил его Эдвуд.

— А вы уверены, господа, что маорийцы будут счастливы в том раю, который вы им создадите? — спокойно спросил он.

— При чем тут маорийцы? — хмуро буркнул майор, но Гримшоу не дал ему продолжить.

— Позвольте, доктор… Неужели вы сомневаетесь, сэр, что цивилизация несет человеку благо?

Эдвуд сощурился.

— Нет, почему же… — протянул он. — Насколько я осведомлен, большинство туземных племен охотно принимают европейскую культуру. И многое уже переняли у нас, пакеха. Однако не гуманнее ли было бы дать им возможность самим войти в просвещенный век? Пусть далеко не сразу, но — самим.

Желтые глаза Маклеода остро глянули из-под щеток бровей. Эдвуд выдержал взгляд.

— Как хотите, господа, — беспечно продолжал он, — а я так и не понял, о чем вы могли так яростно спорить. По-моему, позиция у вас одна: Новая Зеландия должна упасть на колени перед английской короной. А что касается грядущего рая… Знаете, пушки, которые торчат сейчас под нашими окнами…

Он оборвал себя на полуслове и усмехнулся.

— Вы странный англичанин, господин Эдвуд, — процедил Гримшоу. — Очень странный…

Никто не заметил, когда именно из гостиной исчез преподобный Бэрч. Его возвращение было воспринято с облегчением: беседа начала приобретать излишнюю остроту. Лоснящееся лицо миссионера выглядело озабоченным.

— Только что у меня был сосед. Фермер, его хозяйство в полумиле отсюда, у трех холмов. Бедный старик. — Бэрч испустил глубокий вздох и покачал головой. — Я скупаю у него овечью шерсть после каждой стрижки. И вот сегодня он приехал, как всегда, а сам в слезах. Не знает, что с сыном… Юноше семнадцать лет, образованный, но без царя в голове. Шляется где-то среди дикарей, сам лезет в геенну… Старик умолял меня, чтобы я поговорил с вами, господин майор. Если встретится, верните сына отцу. Зовут его Гривс, Генри Гривс…

— Как вы сказали? Гривс? — живо переспросил Гримшоу. — Только позавчера я имел честь беседовать с ним. Он страшно торопился домой, но я имел глупость не отпустить его. А потом он исчез. Ай-ай-ай! Если он до сих пор не вернулся к отцу, я не поручусь за его жизнь. Как бы он не попал в лапы бандитов Те Нгаро…

— Ох, только не это! — всплеснул руками миссионер. — Господин майор, я всей душою верю в ваших солдат — рядом с этим разбойником живешь, как на адской сковородке…

Маклеод солидно кивнул.

— Завтра же и начнем… избавление. Будьте уверены, дорогой Бэрч, со мной не произойдет того, что случилось с нашим благодушным капитаном. Правда, времени в обрез: меня ждет полковник Деспард, у него что-то не ладится. Проклятые нгапухи… Но я думаю, что совместно с отрядом Наттера мои парни за одни сутки свернут шею этому Те Нгаро. Двести пятнадцать моих солдат, да три орудия, да еще подойдут сотни четыре ваикато… Так что, мистер Бэрч, судите сами…

Вильям Эдвуд поморщился и встал.

— Простите, господа, я покидаю вас, — сухо сказал он. — Меня ждут гербарии.

Однако он не пошел в свою комнату, как намеревался сначала. Вряд ли смог бы он сейчас заниматься коллекциями. Разговор в гостиной вывел его из равновесия. Необходимо было пройтись, привести нервы в порядок.

Эдвуд вышел из ворот и уже направился в сторону буковой рощи, когда из-за бугра показалась занятная пара. Человечек с лицом рассерженного гнома, ерзая на костлявой спине лошаденки и яростно жестикулируя, доказывал что-то своему пешему спутнику, темнокожему богатырю в мохнатом плаще. Маориец держался за стремя, не поворачивая головы и кивая пучком волос в такт шагам.