Джини с трудом повернула голову, чтобы узнать, подо что угодила, и с удивлением заметила голову капитана. В мозгу вдруг вспыхнули воспоминания: как они с Малкольмом падают на землю, по воздуху проносится оглушающий звук взрыва. Похоже, она на некоторое время отключилась или была невменяема, раз сейчас страдала странными провалами в памяти.

К слову о невменяемости… Вирджиния действительно целовалась с капитаном?

Немыслимо.

Джини заставила себя вернуться мыслями в настоящее. Что она делала последние минут пять? И пять ли? Сколько времени прошло с момента взрыва?

Вирджиния предприняла еще одну попытку освободиться и облегчить себе дыхание. На этот раз она знала, как лучше действовать и не стала пытаться встать из упора лежа, сейчас она пыталась перевернуться, чтобы оказаться под Малкольмом боком. Так должно было быть проще выкарабкаться из-под его массивного тела, обладавшего далеко не малым весом. Конечно, Джини повезло, что она не оказалась в схожей ситуации с кем-то вроде Шена, к примеру. Так что, ей не за что было гневаться на судьбу. Тем более, что… Все звезды Галактики, они ведь выжили!

«Невероятно».

Кряхтя и тяжело дыша, Вирджиния все же освободилась, чтобы вдохнуть полной грудью. Перед глазами мельтешили какие-то точки, но Джини решила не обращать на них внимание. Они должны были пройти сами, без какой-либо помощи с ее стороны. Зато пока ей было не так скучно и одиноко.

Вирджиния закатила глаза в ответ на свои мысли. У нее определенно поехала крыша после такого насыщенного приключения. По правде, последние дни у нее выдались не слишком то веселыми.

«Думаю, надо радоваться, что ко мне пришли только эти чертовы точки».

Приложив усилия, Джини перевернула Малкольма на спину и чуть приподняла его голову, положив на свое бедро, а потом мягко скользнула руками в волосы. Открытой раны она не нашла, лишь наливающаяся шишка чуть сбоку от макушки. Вероятно, Мэл заработал сотрясение, но открытых ран на голове она не обнаружила. Заметила лишь поверхностный порез на спине. Что-то острое, скорее всего осколок стекла теплицы, пропороло его костюм, но, слава всем Богам, оставило лишь неглубокую царапину. Она кровоточила, но опасности для жизни не представляла. Джини больше волновало то, что Мэл до сих пор был без сознания.

Она тихонько потрогала его за плечо, но капитан все еще находился где-то глубоко в себе.

— Малкольм, очнись, — произнесла Вирджиния слабым, еле слышным голосом и закашлялась. В воздухе витало слишком много мелкодисперсной пыли. — Мэл, — Джини снова его потрясла, но это не привело ни к каким положительным последствиям. — У меня с собой ни черта нету, — вдруг проговорила она громче, начиная злиться на судьбу и Мэла в частности. — Как я смогу помочь тебе без аптечки и даже бинтов, олух? Только не говори, что у тебя открылось внутреннее кровотечение. Я тут же сама тебя прикончу.

На последних словах ресницы Мэла дрогнули, и, воодушевившись, Джини вновь его потрясла.

Капитан застонал, а потом медленно открыл глаза, казалось, не замечая Вирджинию перед собой. Взгляд был абсолютно дезориентированным, Мэл ни на чем не фокусировался. Несколько раз моргнув, он на пару мгновений прикрыл глаза, прежде чем еще раз распахнуть их. Джини улыбнулась, заметив, что на этот раз Мэл нашел ее взглядом, и заправила за ухо выбившуюся из волос прядь.

— Как ты себя чувствуешь? Сколько меня ты видишь перед собой? — она попыталась пошутить, но лишь отчасти.

Нередко после ушиба головы у людей наблюдалось нарушение зрения. Ей просто нужно было проверить, насколько все плохо.

— Мы выжили, Мэл, — пробормотала она, ее тон ясно дал понять, что она и сама в это до конца не верила.

Малкольм пытался разглядеть за пляшущими перед глазами кругами Вирджиния. Сосредоточить на чем-то взгляд было до тошноты мучительно, в ушах шумело, собственные удары сердца казались оглушительными. Наконец, ему удалось различить ее черты. Кажется, она с ним говорила, но пульс был громче голоса. Со сдавленным стоном капитан облизал пересохшие губы и сморщился. Они были в какой-то пыли. Понимая, что пытаться вставать или хотя бы садиться ему еще ой как рано, ибо содержимое и без того голодного желудка просилось наружу от его недавних кульбитов, Малкольм вновь прикрыл глаза.

— Консерва, — просипел капитан и тяжелой рукой дотронулся до собственного лица, потирая кончиками пальцев больные глаза. — Нет, Джини, ты как хочешь, но в следующий раз, если предложат такой аттракцион, то я, пожалуй, пошлю зазывалу в черный космос.

Он говорил медленно, вяло и почти не понимал собственных слов. Просто поток лился из него, заставляя рот шевелиться. Девушка снова что-то проговорила, и он открыл глаза, различая лишь какой-то далекий неразборчивый голос.

— Знаешь, я думаю, что Эмма заслуживает пинка под зад. Так пуф! И в открытый вакуум ее выслать. Из нее ужасная тамада, не находишь?

Прикрыв рот ладонью, Малкольм попытался сдержать тошноту от прыгающей перед глазами картинки. В голове появилась первая осмысленная мысль — надо двигаться. Выбираться отсюда, пока не поздно. Скорее всего, чертов союзный агент скоро будет на «Крошке» и попросту стартует подальше от орбиты. Тогда до корабля им не дотянуть, а если учитывать, какая это отдаленная планета, да еще и полная Коллекционеров… Плохи их дела тогда. Навряд ли на космолете кто-то выживет, чтобы вернуться за ними или хотя бы послать за подмогой.

— Джини, — выдохнул Мэл, собираясь с силами, — нам надо к нашему флаеру. Надеюсь, его не успели увезти. Даже без защиты, есть шанс добраться до корабля и свалить к чертовой бабушке.

Ухнув, он повернулся на бок и с удивлением узрел, что лежит на ногах Джини. Отлично. То, что им удалось выжить уже чудо, но…спасибо боги за эти ноги! Да, это было приятно, но время вновь играло против них. Тем более что здесь, на поверхности, безоружные и уставшие они были легкой добычей как для мелких хищников, так и для Коллекционеров, которые еще по какому-то волшебству не стянулись к такому огромному и громкому фейерверку со всей округи. Капитан с тяжелым вздохом и бушующей головной болью скатился на землю и, оперевшись на руки, до сих пор кажущиеся слабыми, аккуратно сел. Повертев тяжелой головой, он обнаружил рядом невредимые планшет и рамку с фото. Ощущения были не фонтан. Хотелось снова упасть и забыться сном на несколько часов, лишь бы эта усталость и тяжесть прошли.

Дотянувшись до вещей матери, Мэл пододвинул их к себе под пристальным взглядом Вирджинии. Бережно вынул интерактивный лист из рамки и не удержался, надавив на левый угол. Картинка тут же ожила, становясь коротким видео без звука. С фотографии махал маленький Малкольм, тряся красным цветком и совсем не переживая за то, что от таких активных движений сам цветок может отвалиться от стебля. Отец сдержанно улыбался, сквозь темные усы, а мать с широкой улыбкой заправляла шоколадный локон за ухо. И солнце светило ярко, и трава у их ног колосилась волнами, потревоженная ветром, и кусты трепетали летним днем.

Мэл сглотнул и посмотрел на Джини.

— Родители, — только это он и смог выговорить.

Ученая грустно улыбнулась ему в ответ, смотря на изображение вверх тормашками. Мэл же, сложив фото пополам, сунул его в карман, к недавно найденным УнНИ. Планшет, естественно давно разряженный, отправился ему за спину, оказавшись заткнутым за ремень штанов.

— Пошли, — собравшись с силами, он встал и едва не оступился. Наверное, он бы снова упал, но Джини вовремя подхватила его за руку. — Я в порядке, спасибо.

Мэл ткнул на слегка треснувший экран коммуникатора сразу, как только Джини чуть отступила. Надо было узнать направление, в котором им стоило идти и попытаться связаться хоть с кем-то с корабля. Хотя Мэл не питал особых надежд, скорее всего Эмма заблокировала как входящие, так и исходящие сигналы.

— Да, я прямо вижу, как ты в порядке, — пробормотала Джини себе под нос. — Слабоумие и отвага.

Мэл недобро покосился на нее, и Джини вздохнула.

— Ладно, не злись. Наверное, мне следовало бы тебя поблагодарить, — произнесла она чуть громче. Впрочем, ей сложно было оценить громкость собственного голоса, поскольку в ушах все еще немного шумело. — По правде, я уже почти смирилась с тем таймером, когда ты начал сыпать идеями, — она на пару мгновений замолчала. — Спасибо, — наконец, произнесла Джини.