— Значит, — наконец, серьезно произнесла Джини, — хочешь познакомить меня с Малкольмом, — она выпрямилась, сев предельно ровно, и прикусила губу. — А что дальше?

— Дальше? — Мэл встал и под ее взглядом, натянув штаны обратно, опустился рядом на узкую кровать.

Он мог бы сказать, чего хотел дальше. Мог бы быть настолько нежным, насколько мог быть капитан старого, но любимого им космического корабля, часто уходящий далеко, нарывающийся на неприятности, отстаивающий права своих людей, не всегда правильный и не вписывающийся в общество многих планет. Малкольм сильно желал, чтобы время до встречи с федералами они провели вдвоем в этой уютной манере непонятных никому отношений.

Хотел, но молчал. Не сейчас.

— Джини, — взгляд уперся в серую стену напротив, — знаю, как тебе нравится то, что ты делаешь. Ты увлеченная наукой и чертовски умная девушка. У меня, у команды и у «Крошки» просто нет шансов перед твоим светлым будущим, но все же, несмотря на все это, я хочу спросить: ты вступишь в нашу ненормальную банду? — Малкольм перевел взгляд и заглянул ей прямо в глаза. — Будешь со мной… работать? Если получится убедить Союз, а у нас получится — по-другому быть не может — мне на самом бы деле хотелось увидеть тебя у шлюза «Крошки» перед отлетом.

Джини глубоко вздохнула, глядя на Мэла. Ей показалось, что он буквально буравил ее взглядом. В его глазах отражалась какая-то эмоция, но она не смогла ее распознать.

— Я… — она сглотнула и облизала губу, — эм… Мэл, я, — Джини качнула головой и отвернулась, выбрав для взгляда куда лучшую кандидатуру — та полка на стене ей показалась невероятно привлекательной. — По правде, — начала она и удивилась, каким хриплым и тихим стал ее голос, — не все из нас работают в оборудованных по последнему слову техники лабораториях, — Вирджиния помедлила, прежде чем продолжить уже более уверенно. — Если я захочу, то смогу проводить собственные исследования где угодно. Последние месяцы, например, я работала над статьей про До. Параллельно исследованиям нашей… команды, — она запнулась, прежде чем произнести последнее слово, вспомнив, что в итоге с ними стало. Командой такое вряд ли назовешь. — Но я не смогу ответить на твой вопрос, пока ты не дашь ответ на мой. Почему ты хочешь, чтобы я осталась на «Крошке»? Именно ты. Я знаю про пропуски на станции и некоторые планеты, которые, скажем так, — Джини пожала плечами, — недоступны простому страннику, но меня сейчас интересует не это, — она замерла в ожидании ответа, сознавая, что и так, похоже, слишком открылась. Будет больно, если он ничего не скажет, но лучше расставить все по местам прямо сейчас. Более подходящего момента все равно не представится.

— Эй, — он наклонил голову, пытаясь рассмотреть выражение ее лица, и едва ощутимо толкнул Джини плечом. А когда она обернулась и посмотрела прямо на него, Мэл чуть скривил рот в полуулыбке. — Просто кое-кому без тебя уже как-то… никак.

Губы Джини медленно стали растягиваться в улыбке.

— Да, знаю, мы очень сблизились с Хлоей. Кто бы мог подумать, — качнула она головой. — По пути на Банадае мы не слишком ладили.

— Ты же поняла, что я не о Хлое говорю, — лукаво прищурился Мэл. — Хотя она тоже всеми руками была «за», — во рту у Кэмпбелла пересохло, и он с трудом сглотнул. — Я говорил об одном капитане — бравый обаятельный засранец. Он не знает точно: то ли ты его удача, то ли беда. Но единственное, что этот капитан понимает — ему чертовски не хочется тебя отпускать. Как тебе такое пояснение, Вирджиния Каррингтон?

— Ах, вот оно что, — прошептала она, решаясь на признание. — Тогда передай ему, что я… тоже хочу остаться с ним. Пусть только говорит о себе в первом лице, — усмехнулась Джини. — Поцелуй меня, наконец, Кэмпбелл.

— Я же говорил, ты какая-то нетерпеливая сегодня, — совсем тихо проговорил он почти касаясь самых ее губ.

— Хочешь, чтобы я передумала? — улыбнулась она и медленно стала отстраняться.

В следующую секунду Джини вскрикнула, когда ее спина стремительно встретилась с матрасом. Мэл просто нагло толкнул ее и навис сверху. На его губах играла улыбка. Хищная и опасная.

— О нет, — хрипло произнес он, — я только начал.

Малкольм склонился к Джини, но вместо поцелуя в губы он провел кончиком носа по ее подбородку, а потом перешел на шею, перемежая легкие касания едва ощутимыми поцелуями. Все тело Джини затрепетало, она тяжело задышала, ее грудь стала высоко вздыматься. Конечно, это не ускользнуло от его внимания. Мэл рукой сжал ее левую грудь, заставив Вирджинию тихо простонать от обжигавшего ее с каждой секундой все сильнее и сильнее желания. Джини словно подхватила лихорадку, и она прогрессировала, полностью лишая разума.

— Расстегни молнию, — хрипло выдохнул он ей на ухо, прежде чем зубами прикусить мочку, почти до боли, но вместо протеста она снова застонала, когда импульс пронзил ее тело.

Вирджиния подняла руку и схватилась за собачку молнии на блузке, медленно потянув ее вниз под пристальным взглядом Мэла, приподнявшегося над ней на локтях. Он смотрел на нее с такой страстью и одновременно нежностью, что у Джини защемило сердце. Его светлые глаза сказали ей много больше, чем сам кэп пару минут назад. Мэл смотрел на нее так, словно она была самым прекрасным, что он когда-либо видел. Драгоценным.

Она расстегнула замок спереди на белом бюстгальтере и подняла руки, обвив ими шею Мэла. Их губы, наконец, встретились сперва в нежном касании, но с каждой секундой их страсть разгоралась, сплетая языки пламени в умопомрачительном танце. Малкольм обхватил руками ее талию, обжигая горячими ладонями кожу. Джини выгнулась ему навстречу. Юбка задралась выше на бедра, и она смогла поднять одну ногу, обвив ею бедро кэпа, пока он принялся покрывать горячими поцелуями ее шею, а потом и ключицу, пока не спустился до груди. Джини притянула его голову ближе, и Мэл со смешком припал губами к ее соску. Она вскрикнула, оказавшись не готовой к таким острым ощущениям. У нее было мало опыта во всем этом, но подобного Вирджиния определенно никогда не испытывала.

Малкольм чуть прикусил сосок, а потом глубже втянул его в рот. Джини вцепилась ногтями в его голову. Мэл скользнул руками ниже по ее телу и ощутимо сжал ягодицы, а потом ладонями задрал ее юбку еще выше, приоткрывая белые кружевные почти прозрачные трусики.

— Мэл, — выдохнула она, когда он накрыл пальцами сосредоточие ее нервов.

Биология для нее сейчас полностью отошла на задний план, ей было плевать, что процесс соития мужчины и женщины можно описать простыми физиологическими потребностями и игрой гормонов, она понимала лишь, что между ними сейчас происходила самая настоящая магия, туманящая чувства и кружащая голову.

Малкольм пальцем сдвинул тонкую материю в сторону и погладил большим пальцем ее киску, прежде чем надавить на клитор. Джини едва сдержала стон, когда Мэл приступил ко второй ее груди, полностью повторив все издевательства над телом. Палец двигался вокруг клитора все быстрее, а потом он просто отстранился и толкнул его внутрь. Это для нее было уже слишком. Джини вскрикнула, потеряв над собой все остатки контроля. Мир на несколько мгновений заволокла чернильно-черная дымка, по телу пробежала дрожь, а внутренние мышцы стали бесконтрольно сокращаться. Прошло еще с десяток секунд, прежде чем Вирджиния смогла сфокусировать взгляд и заметить довольную улыбку на лице Мэла. Он уже оставил в покое ее грудь и, по-видимому, был очень горд собой.

— Ты прекрасна, выкрикивая мое имя, — будто промурлыкал Мэл и склонился, чтобы подарить Джини глубокий и чувственный поцелуй.

Наверное, сработал выработанный за столько месяцев условный рефлекс, поскольку ей захотелось стереть с его лица это довольное выражение победителя, но то, что он назвал ее прекрасной, поумерило пыл.

Возможно.

Совсем чуть-чуть.

— Я хочу реванш, — проговорила она прямо в его губы. Руки скользнули по его обнаженным плечам, ниже по груди, чуть дольше задержались на прессе, наслаждаясь рельефными мышцами и, наконец, замерли у резинки штанов. На секунду замешкавшись, как и до этого во время так называемого стриптиза Мэла, Джини все же взялась обеими руками за пояс и потянула его вниз, захватив и смехотворные трусы. Во-первых, если бы она их увидела, то они могли убить все возбуждение, до сих пор полыхавшее в ее теле. Оно бы потухло, смытое волной хохота. Во-вторых, к чему было медлить, когда Мэл, похоже, уже видел все ее сокровенные места. Ну, или же трогал, что тоже считалось.