Она почему-то притягивала взгляд к себе, хотя смотреть было не на что, да и неприятно. Она это почувствовала, но не смутилась.

«Как и на меня. — Эта мысль еще больше его развеселила. — Болеет или недавно встала с постели, но все равно еще болеет», — привычным оценивающим взглядом мужчина отмечал и другие особенности своей новой знакомой.

Ледяная роунгарри из старого рода, но что-то с ее родственными связями не так. Не чувствовались нити, питавшие ее жизнь и дававшие ей силу и защиту. «Поэтому, вероятно, и болеет, в лучшем случае».

— За что вас изгнали? — она пригубила пахучую жидкость, глядя в огонь. Коньяк, наконец-то, разогрелся и начал источать свой неповторимый аромат.

Он не ожидал подобного вопроса, она застала его врасплох. Он-то думал, что… Впрочем, теперь неважно что он думал. Ее огромные темные глазищи, так выделявшиеся на худом лице с тонкими чертами, смотрели на него, даже сквозь него. Ему на миг почудилось, что на него смотрит существо из иных миров, иной Вселенной, с которым никто, даже бывалый раайэнне, не сталкивался.

— Эмм…, - он не сразу нашелся, что ответить. Вдруг идея обмена грустными историйками перестала казаться такой уж замечательной. Что за байки могут быть у существа с другой планеты?

— Вы хотели провести такой чудесный вечер за печальными историями? Разве нет?

— Рассчитывал на то, что придется поведать историю со шрамом.

— О, разве она печальная? Вы остались живы и это, бесспорно, большая удача. Как бы то там ни было, печальным такое событие не назовешь. Но если Вы передумали… — да, она неплохо считала перемену в его настроении, — не буду настаивать.

Поставив бокал на каминную полку, она поднялась с кресла.

— За убийство.

Она ошарашенно взглянула на него.

— Да, вы не ослышались, меня и всю мою семью клан изгнал за убийство.

— Вот как? Изгнать раайэнне за убийство все равно, что роунгарра — за то, что он хорошо зарабатывает и любит деньги, гном — роет да кует, а человек совершает глупости…

Он промолчал, а она и не ждала ответа. И снова удивила его. Вместо расспросов за что и почему, привычных слов жалости или формального сочувствия, деловито спросила:

— И куда вы теперь?

— В Обитель Отверженных, или Изгнанных. Не самое приятное место.

— Надолго?

— Не могу сказать, оттуда из изгнанных еще никто не возвращался по собственной воле.

Больше она ничего не спрашивала. И он был этому несказанно рад. Собеседником она была ненавязчивым и нелюбопытным.

Какое-то время они сидели молча, потягивая коньяк. Тут в ее левой руке что-то блеснуло. Мелкая монетка из красноватого металла.

— Возьмите.

— Что это?

— Золото Драконов. На удачу.

И правда, на одной стороне монеты красовалась распахнутая пасть красного дракона, изрыгавшего пламя, а другая была пуста. Абсолютно ровная поверхность. Ничего. Красная монета с одной стороны, черная — с другой. Черный цвет был густым и маслянистым, подрагивая при свете каминного огня, казалось, он сейчас стечет с монеты.

— Наши легенды говорят, что золото Драконов, вернее, то, что мы сейчас так называем, пришло вместе с Безначальными, еще до освоения Ран-Тарра. Артефакт Безначальных, который принял близкую и понятную нам форму — форму золотой монеты — приносит процветание, если был отдан добровольно. Не знаю, как обстоят дела с удачей в вашей обители, но бедствовать там вы точно не будете.

Мужчина рассматривал необычную монету, то и дело поглядывая на свою собеседницу. Она неожиданно замолчала и откинулась на кресло, поежилась, глубоко вздохнула, ее снова начинало знобить. Если озноб усилится, она начнет леденеть, и неизвестно чем это все закончится. Застыть в кресле ледяной статуей ее совсем не прельщало. Особенно не в своем.

Все это не укрылось от внимательного взгляда раайэнне.

— Вам нехорошо?

— Не очень, пожалуй, я пойду к себе. Доброй ночи, — она слабо улыбнулась, снова порываясь встать. И снова ей это не удалось.

— Останьтесь, прошу вас. Закажу горячего чая и принесу плед. Правда, мне не трудно.

Он быстро встал, вышел в соседнюю комнату и через доли секунды вернулся с большим шерстяным пледом. Ни слова не говоря, укутал ее ноги и подбросил дров в камин. Затем подергал за бархатный шнурок на стене, дал подошедшему ночному портье указания. Движения были точными, ни одного лишнего. Оперативность восхищала. Военный, несомненно, привык ко многому.

Он снова сел в свое кресло и взял ее за руку:

— О наших способностях Вы наслышаны.

Она отвела глаза, пытаясь выдернуть руку.

— Как изгнанник я был лишен части силы, но, чтобы помочь Вам, того, чем я владею сейчас, вполне хватит. Ведь Вы больны. Просто снимите перчатку и дайте мне руку.

— Не стоит тратить Ваши силы на меня, они Вам еще пригодятся, куда бы Вы ни собирались. Я болею, это так, но я поправляюсь, правда.

Раздался стук в дверь. Она облегченно вздохнула, когда он, нехотя, но все же выпустил ее руку, чтобы встать и открыть дверь.

Ночной портье привез целый столик, накрытый желтой ажурной скатертью и уставленный разными тарелками. Горячий чай, вероятно, затерялся где-то там, среди крышек и тарелок. Пахло вкусно.

За окном злобствовал ливень. Но двойные рамы не пропускали влагу, а плотные портьеры приглушали звуки. Только по раскатам грома можно было понять, что океанский шторм разыгрался не на шутку.

— Поужинаете со мной, — он не спрашивал, а утверждал, расставляя тарелки и элегантно раскладывая приборы.

— Я не голодна.

— Вам надо поесть, а здесь, к чести местного повара, неплохо кормят. Попробуйте хотя бы горячего супа.

Неизвестно что ее убедило, наверное, слово «горячий». Она приняла чашку с густым бульоном и аккуратно сделала первый глоток. Неплохо. Правда, она бы предпочла кипяток, но не на сто градусов, а порядка на два побольше. Ей казалось, только такая температура способна ее согреть. Да где же найти такую жидкость, которая способна будет так кипеть, не испаряясь?

Три года снежной лихорадки ее измотали. За это время она потеряла треть веса и свою красоту. Тело осталось изуродованным. Навсегда. Лекари сказали, что детей у нее больше не будет. Ей еще повезло: лицо неимоверными усилиями удалось сохранить. Но прежнее великолепие уже не вернешь.

Единственный плюс во всем этом — она получила развод. При мысли об этом на душе потеплело. Или это желудок получил порцию нормальной горячей еды? Хмм.

Долгожданная свобода страшной ценой: изгнание, одиночество, разрыв с отцом и старшим братом, сыновья не решили чью сторону принять, приступы оледенения давали о себе знать регулярно, хотя становились слабее. М-да.

Она снова отпила супа или бульона, по его консистенции сложно было сказать наверняка, и поставила тарелку на столик.

— Вас ведь отравили, так? Как это произошло? — Ее нечаянный спутник вновь вернул ее к реальности. Вопрос прозвучал мягко, но в нем не было жалости.

— Не совсем отравили, вернее, отравили, но не ядом в нашем привычном понимании. — Она со вздохом подтянула к себе толстый плед, закутываясь в него по плечи. Как гусеница, которая должна превратиться в куколку, а потом вылететь бабочкой. С той небольшой разницей, что бабочкой ей уже не стать — гусеница так и состарится куколкой.

— Давали большой прием в честь дипломатической миссии южных роунгарров, было много важных персон. Я не хотела там присутствовать, но муж попросил. При его карьере и положении это было значительным событием. Статус обязывал. Несмотря на все наши разногласия, мы все-таки старались относиться к просьбам друг друга с уважением. Нас уже давно ничего не связывало, хотя теперь думаю, что нас никогда ничего не связывало. Как звезды на небе. Смотришь на них, и вот ведь они совсем рядом, хотя на самом деле бесконечно далеки друг от друга. — Она помолчала и продолжила:

— Сейчас многое теряется в тумане и обрывках воспоминаний, но этот момент запомнился хорошо. Меня представили сыну одного высокопоставленного южанина. Муж после знакомства сразу отошел, увидев своих знакомых, а гость с южных островов предложил выпить вина. Это было особое южное вино. Никогда не разбиралась в южных сортах, всегда считала кислыми, но раз это была гордость островитян, не хотелось им отказывать…