— Вовсе нет. Я здесь, с тобой. — Я прижимаюсь к нему крепче. — Я люблю тебя.

Его губы трогает улыбка.

— Я знаю.

Он приподнимается на локтях и наклоняется, чтобы поцеловать меня. Когда смысл сказанного им доходит до меня, я отталкиваю его.

— Скажи это.

— Что?

— Ты знаешь.

Его лицо выглядит растерянным.

— Я не знаю.

— Ты никогда не говоришь, что любишь меня.

— Не будь смешной, — нахмурился он.

Неправильный ответ. Я ощущаю, как начинает пылать мое лицо и шея, свидетельствуя о мощном приливе гнева, с которым я не в состоянии справиться в данный момент. Я отодвигаюсь от него, пытаясь увеличить расстояние между нами, и откидываюсь на подушки.

— Почему ты просто не можешь сказать этого?

— Фрэнни, это всего лишь слова.

У меня скручивает живот, поскольку правда равносильна пощечине.

Как я могла быть настолько глупой?

Я отпихиваю его и сажусь.

— Знаешь что? Забудь, — огрызаюсь я, натягивая джинсы.

— Фрэнни...

Я останавливаю его, отмахнувшись рукой. На ходу натягиваю футболку и направляюсь к двери, до того как он последует за мной. Он пытается остановить меня, положив руку на мое плечо. Меня снедает желание стукнуть его, но мне нужно выбраться раньше, чем я разревусь.

Я резко скидываю его руку и бросаюсь к двери. Одна из моих сандалий соскакивает, но мне все равно. Я уже перед дверью, но треклятые замки задерживают меня, и он успевает меня схватить.

— Фрэнни, послушай меня.

Его руки упираются в дверь по обе стороны от моей головы, его горячее дыхание касается моего уха. Рыдание застревает в моем горле, собираясь с силами, чтобы прорваться.

— Я... все в порядке, — выдавливаю из себя я, пытаясь открыть замки.

— Мне нужно на работу.

Он прижимается к моей спине, и обхватывает меня за талию. Я злюсь на свое глупое сердце, реагирующее на его прикосновение. Я злюсь еще больше, потому что слезы стекают по моим щекам, и я ничего не могу с эти поделать.

— Я никогда не говорил этого, — почти шепчет он, — потому что слова не в состоянии выразить...

Я открываю последний замок и хватаюсь за дверную ручку, и тут до меня доходит смысл сказанных им слов. Я замираю, прислонившись лбом к двери, заставляя себя дышать. Люк разворачивает меня к себе, его ладони ложатся на мое лицо. Он не сводит с меня взгляда.

— Боже, я люблю тебя. — Его глаза сияют. — Я люблю тебя всем своим существом.

Его голос срывается на последнем слове, и он делает глубокий вдох. Его губы плотно сжимаются, прежде чем он отводит от меня взгляд.

Он отходит к кухонному столу, немного пошатываясь, и опирается на него, чтобы не потерять равновесие. Мое сердце сжимается, когда я вижу, как его голова опускается, и он замирает.

— Я так люблю тебя, что это причиняет боль, — наконец произносит он так тихо, что я едва могу его расслышать.

Я все еще стою возле двери как вкопанная. Я пытаюсь открыть рот, чтобы что-то ответить, но не знаю, что я могу сказать. Мой мозг не в состоянии подобрать нужных слов, и даже если он сумел бы, я была бы не в состоянии произнести их.

Он отталкивается от стола, подносит руку к лицу и медленно оборачивается ко мне, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Он откидывает голову назад, закрывает глаза и пытается восстановить дыхание.

— После семи тысяч лет я был уверен, что познал и испытал абсолютно все. — Он вздрогнул, затем снова посмотрел на меня; его взгляд был полон муки. — Я понятия не имел, что подобное возможно. — Он поднес кулак к сердцу, там его и оставил. — Я и представить себе не мог, что буду так остро в чем-то нуждаться... в ком-то... так всепоглощающе.

Он умолкает и снова опускает голову. Прежде чем я успеваю сообразить, в чем дело, мои ноги сами идут к нему, а руки обнимают его. Я опускаю щеку ему на грудь и слышу, что его сердце колотится так же быстро, как и мое, когда он заключает меня в объятья.

— Ты — моя жизнь, Фрэнни, — выдыхает он мне в волосы. — Господи, ты для меня все.

Он отрывает меня от земли, покрывая поцелуями, и следующее, что я осознаю, что одежда сорвана, а мы лежим в его постели. Его поцелуи становятся глубже, даже при том, что я понимаю, что это в принципе невозможно, словно его душа проникает в мою душу. И его душа наполнена такой всепоглощающей любовью, что слезы снова наворачиваются мне на глаза. Он отстраняется и вытирает мои слезы, я замечаю, как дрожат его пальцы, и вижу вопрос, застывший в его глазах.

Я отвечаю на него поцелуем, пытаясь вложить в него всю имеющуюся у меня любовь. Мы опускаемся на простыни, наши тела сливаются, словно больше ничего не существует.

Только он и я.

Наши души парят, позволяя Люку вознести меня на небеса.

Фрэнни

Мое лицо пылает, и что-то щекочет внизу живота, когда я вспоминаю вчерашний вечер. Я прохожу мимо двери Люка, фактически принуждая себя направиться к Лили. Правда заключается в том, что если я зайду к Люку, то уже вряд ли дойду до Лили.

— Привет, Фрэнни, — произносит она, распахивая дверь.

Она, как обычно, страдает от жары, и бусинки пота украшают ее верхнюю губу.

— Готова отправиться за платяным шкафом? — уточняю я.

Она пожимает плечами.

— Думаю, да.

Она выходит в коридор и запирает дверь. Я бросаю взгляд сожаления на дверь Люка, когда мы проходим мимо.

* * *

Лили ведет свой фургон к моему дому, вернее, к гаражу.

Я выпрыгиваю и направляюсь к гаражу, задохнувшись от пыли, которая висит в воздухе. Я задерживаю дыхание и рискую войти. Отец копошиться в дальнем углу, подняв пыль столбом.

— Привет, пап, — говорю я, натягивая футболку на нос и рот.

Он опирается на метлу, развернувшись ко мне.

— Фрэнни. Пришла, чтобы протянуть руку помощи своему старику?

Пот стекает с него ручьями, оставляя коричневые дорожки на его лице, и, когда он улыбается, его зубы кажутся невозможно белыми на фоне его грязной кожи.

— Не совсем, — отвечаю я, пожав плечами.

— Ты не видел старый платяной шкаф?

Он разворачивается и смотрит в угол, где этот предмет мебели похоронен под кучей прочего барахла.

— Платяной шкаф Мэтта? Да.

— Я могу отдать его Лили?

— Кому?

— Папа, это Лили. Она только переехала в дом, в котором живет Люк.

Он с улыбкой поворачивается к Лили, стоящей позади меня.

— Конечно. Если он вам нужен.

Он протягивает руку. Я оборачиваюсь к Лили, которая выглядит бледнее, чем обычно. Ее глаза на какое-то мгновение распахиваются, и она колеблется, прежде чем протянуть руку.

— Здравствуйте.

Когда их руки соединяются, папа удерживает ее руку несколько дольше обычного.

— В вас есть что-то очень знакомое. Ваша семья отсюда?

Она качает головой, внезапно погрустнев.

— Ох. А откуда вы?

Лили опускает взгляд, разглядывая собственные ноги.

— Из разных мест. Мы постоянно переезжали.

Папа внимательно смотрит на нее.

— Я готов поклясться, что уже встречал вас прежде. Возможно, в Святой Катерине?

Она глядит на меня.

— Католическая церковь, — поясняю я, и она снова отрицательно качает головой.

Папа потирает лоб, размазывая коричневую грязь, оставляя белые следы на коже.

— Хм... Я обязательно вспомню, — он улыбается. — Ну, я могу помочь вам, девочки, загрузить его.

Когда мы возвращаемся со шкафом к ее дому, я вижу Шелби Люка, припаркованную неподалеку, и улыбка расцветает на моем лице.

Моя улыбка превращается в усмешку, когда я вижу в окне Мэтта.

Мэтт

Я наблюдаю, как они останавливаются, стараясь уговорить себя остаться видимым. Когда я приближаюсь к фургону Лили и вижу сквозь окно дверцы Фрэнни, ее глаза распахиваются, и на лице появляется улыбка.

— Привет, Мэтт.

— Привет, Фрэнни. Люк здесь? — я понимаю, что это звучит по-идиотски.