В дверном проеме стоял молодой человек, в поношенных джинсах и легком свитере с закатанными рукавами. В руках, затянутых резиновыми перчатками, он держал большой тесак темной стали.

Увидев Андрея, незнакомец остолбенел. Его глаза забегали, точно у крысы, попавшей в ловушку.

— Что вы здесь делаете? — наконец произнес он. — Это служебное помещение.

— Ваш охранник хочет меня убить, — прокашлял Андрей. Он с трудом удерживал норовившее ускользнуть сознание. От боли хотелось кричать, хотелось выть. На ее фоне все потуги страха опутать сознание липким коконом терпели неудачу.

— Правда? — незнакомец шагнул в комнату, закрыл за собой дверь. — Значит, вы тоже были неосторожны… Хотя нет, папа всегда видел таких, как вы, насквозь. Самоуверенность иногда играет плохую службу, — он вздохнул, потом заговорил громче, но обращался уже не к Андрею, а к кому‑то за его спиной. — Скольких?

— Одну!

Андрей отшатнулся, пятясь, отступил, стараясь поймать в поле зрения сразу обоих говоривших.

— Немного, — кивнул парень с тесаком. — А сам не сдох. Где справедливость?

— Она здесь, — ответил ему охранник с противоположной стороны комнаты. — Ты знаешь, во что они превращаются? — обратился к Андрею. — Знаешь?

Тот молчал. Попасть в клещи к двум психам – отличное продолжение дня.

— Покажи ему…

Молодой человек чуть опустил голову, посмотрел на Андрея исподлобья, потом провел пальцем по лезвию тесака.

— Острый, — проговорил шепотом.

Андрей схватил с полки пару банок с каким‑то коктейлем. Не оружие, но хоть в голову попробовать запустить.

Но на него не нападали. Парень поднес тесак к собственному горлу, а потом, медленно подняв подбородок, провел по коже. Раз, другой, третий… Кровь тугими струями вырывалась из все расширяющихся разрезов, падала на пол, стеллажи. А сумасшедший со взглядом крысы улыбался. Его свитер уже пропитался кровью, лицо покрылось темными разводами, а губы не переставали кривиться в самодовольной усмешке.

Наконец его движения замедлились, из них исчезла прежняя уверенность. Пару раз тесак скользнул по груди, раз – по подбородку. Скользящие движения темной стали уже наверняка перебили все артерии, добрались до позвоночника.

Сумасшедший парень замахнулся в очередной раз, но руки больше не слушались его – упали вдоль тела. Он стоял еще несколько секунд, покачиваясь из стороны в сторону, наблюдая за Андреем пустым взглядом забрызганных кровью глаз, а потом рухнул на спину. Тесак загрохотал по полу.

Тишина.

Мгновения гнетущей, напоенной запахом крови тишины. Андрей тяжело дышал, но молчал. Для него смерть одного из психов – неплохая новость. Шансы выбраться с заправки живым немного увеличились. Он сделал шаг к металлической двери. Сторож никак не отреагировал на его движение.

Еще шаг.

Сколько же крови… Бордовая лужа растекалась густым пятном, центром которого служил раскромсанный провал в плоти еще недавно живого человека.

Шаг.

Лужу не удастся обойти. Расплылась слишком сильно.

Он еще раз посмотрел на охранника. Тот будто в каменную статую превратился. Кажется – даже не дышит.

Плевать, пусть хоть вскроет дубиной себе голову.

Андрей ступил в поблескивающую в свете ламп дневного света жидкую массу. Глаза вскрывшего себе горло парня, до того закрытые, распахнулись. Его рука дрогнула, метнулась к ноге Андрея, но тот оказался быстрее – в один прыжок миновал окровавленное тело и оказался возле металлической двери. Дернул за ручку. Та даже не пошевелилась, точно заваренная снаружи.

Человек на полу что‑то пробубнил, но вместо слов из его рта вырывались лишь булькающие звуки. А потом он начал меняться. Продолжая бороться с дверью, Андрей не смог отвести взгляда от жуткого представления.

Сначала он услышал треск. Одна рука сумасшедшего самоубийцы задрожала, а потом переломилась в предплечье. Кожа натянулась, вспучилась и, наконец, лопнула под давлением острого куска кости. Та же участь постигла вторую руку, только та переломилась в двух местах. Влажный треск продолжался. Тело человека билось в конвульсиях. Вот правая нога, жестоко вырванная из тазобедренного сустава, выкручивается, изгибается под немыслимым углом. На джинсах расцветают и быстро расползаются пятна крови. Грудная клетка под свитером резко опала, схлопнулась с чавкающим звуком. Нижняя челюсть, раскрывающаяся в немом крике, сдвинулась в сторону и будто под чудовищным ударом вошла в череп, еще больше разворотив рану на шее.

А потом по коже сумасшедшего пролегли сначала темно–красные, но с каждой секундой темнеющие борозды. Они вгрызались в плоть, стаскивали ее сначала с мяса, а потом с костей. Человек сгорал в невидимом пламени, превращался в головешку.

— Они сгорели, — Андрей услышал голос охранника. — Не смогли выбраться из машины. И сгорели. Заживо. Их тела вырезали вместе с кусками кузова – так они сплавились.

— Местью ты ничего не исправишь и никого не вернешь, — сказал Андрей. Он прекратил попытки прорваться сквозь дверь. Та стояла монолитом.

— Здесь ты прав. Но я могу оградить других от подобной участи. Это моя жизнь. Это моя справедливость.

— Жизнь? Тебя нет! Ничего этого нет! — Андрей обвел вокруг рукой. — Я сплю – и это всего лишь сон. Пусть даже кошмар, если тебе от этого будет легче.

Охранник нахмурился.

— Если тебе приятнее так думать, — сказал он и направился к Андрею, — думай.

Андрей понимал, что каким‑то образом снова провалился в сон. Все, что творится вокруг, — просто не может происходить в реальности. Оставалось надеяться на то, что заснул он до аварии и за руль сесть не успел.

Он коротко замахнулся и что было сил метнул одну из банок, которые все еще держал в руках, в голову охранника. От броска он чуть было не задохнулся – тело отозвалось волной оглушающей боли. Но снаряд попал в цель. Охранник не успел среагировать. Его голова откинулась, по телу пробежала судорога, руки взметнулись в защитном жесте, но слишком поздно. Кепка слетела с головы.

Удар пришелся ровно в переносицу, но остановить сумасшедшего не смог. Охранник взревел. Его лицо исказилось ненавистью, начало оплывать: морщины увеличивались, становились глубже, растекались грязными складками кожи; в глазах появилась нездоровая желтизна, испещренная сетью пылающих капилляров; складки на шее приобрели синеватый оттенок, обвились кольцами, будто от толстой веревки.

Андрей запустил в охранника вторую банку, но на этот раз промазал. Разъяренным кабаном тот бросился через комнату, одним движением отбросил в сторону стоящий в центре стол. То, что Андрей принял за арбуз, покатилось по полу человеческой головой. Широко распахнутые глаза уставились на него с немым укором.

Охранник врезался в Андрея на полном ходу, впечатал в стоящий за спиной стеллаж. В спине что‑то хрустнуло – и ноги почти отнялись. Размякшими сгустками они подгибались, с трудом удерживая Андрея в вертикальном положении. В лицо несло гнилым смрадом. Охранник что‑то кричал, брызжа грязной слюной, но слов не разобрать. В ушах какофония металлических дребезжащих звуков.

Его подхватили за грудки и бросили на пол. Что‑то мокрое и теплое заскользило под ладонями. Андрей полз, оглушенный и ослепший. Пытался ползти. В бок дважды ударили. Сильно. Уже после первого удара воздух застрял в горле спертым комом. Второй удар заставил выхаркивать легкие.

В лицо что‑то вцепилось. Шершавое и корявое. Что‑то елозило, пыталось выдавить глаза, разорвать рот. Андрей вяло мотал головой, но сбросить цепкой хватки не мог. Лишь когда в одной глазнице сводящей с ума болью вспыхнула темнота, он немного пришел в себя.

Он лежал в луже чужой крови, а над ним безумной усмешкой на обожженных губах скалился безумец, недавно вскрывший себе горло. В выжженных провалах его глаз пульсировала мягкая, отсвечивающая красным плоть. Изо рта вырывался язык, испещренный вскрывающимися нарывами. Не человек – выходец из могилы. И эта тварь тянула к лицу Андрея свои руки–головешки.